Единственный цветок в этой говноклумбе 4 - Holname Страница 88

Шейн, убрав руку от лица, посмотрел на взволнованную девушку. Перед его глазами все расплывалось. Казалось, будто он бредил, и все же голос Латиши, ее прикосновение — он ощущал отчетливо.

«Если так подумать, — продолжал размышлять он, — то сначала я не воспринимал Латишу даже как человека. Только лишь как персонажа игры».

Постепенно картинка перед глазами становилась все четче. Сначала стали заметны яркие цвета: голубые глаза девушки и ее белоснежные волосы, а затем стали различимы и отдельные черты ее лица.

«Но теперь я не могу думать о ней, и об этом мире, как о простой игре».

Латиша, так и не дождавшаяся ответа, взяла Шейна за руку, крепко сжала ее в ладонях и приложила к своей груди. Незнание происходящего вызывало у нее еще больше волнения. Пусть она ничего и не говорила, но с каждой секундой у нее появлялось все больше вопросов.

— В полном. — С полуулыбкой ответил Шейн, вновь приходя в себя. — Что ты теперь планируешь делать?

Латиша ответила не сразу. Конечно, она выдохнула облегченно, но все же странное поведение Шейна запомнилось ей хорошо.

— Для начала, — отвечала она, — нужно вернуться в королевство. Наверняка меня уже объявили без вести пропавшей, если не мертвой. Еще нужно успокоить твоего отца, а то он наверняка винит себя в том, что со мной случилось.

На лице Шейна появилась злорадная улыбка.

— Кто-кто, а вот он точно справится с чувством вины.

— Не знаю, Шейн. — Латиша пожала плечами и наконец-то опустила руку парня, которую удерживала до сих пор. — Он показался мне таким разбитым во время нашей последней встречи. Такое чувство, будто он уже давно раздумывает над тем, зачем ему дальше жить.

Шейн не отвечал. Он вообще не любил разговоры, связанные с семейством Дорианов, а когда речь заходила о таком человеке, как его отец, как правило, он даже не знал, что ему нужно было отвечать.

— Я мало разговаривал с Кеннетом, — отведя взгляд в сторону окна, Шейн посмотрел на ясное голубое небо, — поэтому мне сложно говорить о том, какой он. Для меня он пассивный и слабый человек, который отказался от всего своего достоинства ради того, чтобы его просто никто не трогал.

— Тебе кажется, что стремление жить спокойно — это плохо?

— Мне кажется, — повернув голову в сторону девушки, Шейн нахмурился, — что если тебе приходится из-за этого терпеть издевательства, то это просто ужасно.

Латиша невольно улыбнулась. Теперь она примерно понимала какие чувства испытывал Шейн, и почему он вел себя столь отрешенно относительно семьи. Совершенно спокойным голосом она спросила:

— И что бы ты сделал, если бы оказался в такой ситуации? Если бы у тебя была клятва и тебя бы заставляли выполнять все самые унизительные приказы главы семьи.

Шейн невольно насторожился. То, как говорила Латиша, как и то, к чему она вела, вызывало подозрение.

— Если бы я не мог сбежать? — уточнял парень.

— Люди с клятвой никуда не могут убежать, Шейн. Так что да.

— Тогда я бы наложил на себя руки. — Ответ был быстрым и четким. Опустив взгляд, парень посмотрел куда-то на одеяло, лежавшее поверх его ног, и лишь теперь заметил, что Латиша все еще аккуратно дотрагивалась до его ладони кончиками пальцев. — Перед моим побегом из дома примерно такое состояние у меня было. Либо все, либо ничего.

Латиша улыбнулась чуть шире, но намного печальнее. Стараясь не показывать грусти в своем голосе, с закрытыми глазами она продолжила:

— Ты и твой отец очень похожи друг на друга. Просто он оказался в более жесткой ситуации. А еще мне кажется, что даже ты не наложил бы на себя руки сразу, хотя бы из-за упрямства. Пытался бы искать выходы из ситуации и мыслить позитивно.

— Почему тебе так кажется?

— Потому что умереть проще, чем жить, Шейн. И ты относишься к тому типу людей, который никогда не выбирает легкие пути.

Шейн и Латиша переглянулись. Один казался настороженным, другая пыталась улыбаться, хотя даже ей теперь было сложно это делать.

— Я уже могу представить, — продолжала девушка, — как ты женился бы на Моржане, терпел бы все ее выходки и даже пытался бы как-то изменить ее, сделать лучше. Годы бы шли, вы бы обзавелись детьми, и тогда ты бы начал надеяться на то, что твои дети не станут такими же отвратительными, как и весь мир, в котором мы живем. Ты бы пытался изменить и их, изменить место вокруг вас, но потом… — Латиша замолчала, делая глубокий вздох. — Если бы произошло что-то, что разрушило бы твои планы, и, если бы у тебя пропала всякая надежда, думаю, только тогда бы ты всерьез задумался над тем, а стоит ли вообще тебе жить.

Шейн молчал и со все большим удивлением смотрел на Латишу. Его поражал сам факт того, что она размышляла о чем-то подобном, но больше этого его поражало то, к чему она клонила

— Мне кажется, — с улыбкой протянула Латиша, — ты понимаешь о чем я. Я не знаю историю твоей семьи, но по твоему взгляду могу сказать, что попала точно в цель.

Шейн все молчал, но теперь молчала и сама девушка. Они, продолжая сидеть в одной позе со скрещенными на простынях пальцами, смотрели друг другу прямо в глаза. В конце концов тишину прервал сам Шейн:

— Ты думаешь, что Кеннет может наложить на себя руки?

— Если Шанна затянет петлю на его шее еще крепче, тогда да. — Латиша кивнула. Она, сбросив с себя одеяло, плавно отпустила руку Шейна, развернулась и поднялась. Из всей одежды, что на ней была, можно было отметить лишь трусы. Остальную, большую часть тела, покрывали бинты. — Но в одном ты был прав точно. Кеннет — слабый человек. Точно такой же, как и мы все. Именно поэтому мы должны пытаться помогать друг другу и проявлять хотя бы немного сострадания.

Из-за того, что девушка стояла спиной, Шейн не мог видеть ее лица. Он смотрел на ее бинты, и вспоминал те ужасные раны, которые полноценно не смогла вылечить даже целебная магия. Такие глубокие порезы даже с жизнью-то не были совместимы.