Катарсис - Евгений Анатольевич Аверин Страница 9

За последний год многое изменилось. Все мои родственники занимают положение, сопоставимое по уважению с мелким дворянством. Благородные даже сватаются к нашим, но им отказывают, потому как в большинстве своем это попытки поправить материальное положение.

А поправлять есть чем. Семьи моей команды на привезенное золото построили каменные дома, обзавелись хозяйством и торговлей. Обманывать в сделках их не рискуют, а дружить стремятся. В учебный центр теперь конкурс, как в МГУ. Кого родители отговорили до путешествия, теперь корят себя и всех на свете. И если раньше их хвалили за то, что избежали опасности, детей не пустили на съедение, то сейчас смотрят, как на неудачников.

Степан раздобрел, вдвоем с Домной командуют центром, живут душа в душу. Строим отдельный корпус для девушек. Будут изучать медицину под руководством Гаврилова, а специальная группа особо одаренных еще и оперативное искусство.

Отдельно образовалась группа связи. Оказалось не такое простое дело. Оптический телеграф работает между Питером и Шлиссельбургом. В Европе уже вовсю повсеместно используют. Вспоминается граф Монте-Кристо, который подкупил такого телеграфиста. Неправильная информация разорила Данглара.

Но если иметь в перспективе электрический телеграф, то вкладываться жаба душит. Впрочем, оптическая линия у нас есть от Острова, через Стрельникова до Сулича. Построили башни с системой передачи по Кулибину. Специально доставал чертежи из Кунсткамеры, куда сдали изобретение еще лет тридцать назад. Денег на внедрение у Академии не было.

А вот флажного семафора еще нет нигде. Его разработали общими усилиями и сразу включили в программу обучения.

Но такие способы нельзя назвать защищенным каналом связи. Другое дело голубиная почта. Для наших целей вещь превосходная. Но пока не распространена почему-то. От слова совсем. Ближайших дельных голубятников, которые дрессируют птиц для связи, нашли аж в Ревеле. И то по наводке. Отправил на обучение трех человек. Пока нет альтернативы, будем запускать голубей. Летит на триста верст за один день. Этого достаточно, чтобы иметь быструю связь с Мереславлем, Вологдой, Вяткой, Иваново, Нижним Новгородом и Москвой.

Засядко вместе с Шильдером ждать себя не заставили. По звону корзин понятно, что Гурский послал их развеять тоску лучшего друга.

— Ты думаешь удивить нас настойкой, — гудит Засядко, — так мы твои вкусы помним. Попробуешь новинок. Специально для тебя старались.

— Нет, ты погляди, — кивает Шильдер, — по описанию мы должны прибыть чуть ли не на поминки, а он улыбается. И вообще весьма розовая физиономия, не изможденная службой.

— Прошу, гости дорогие, по русскому обычаю, сначала в баньку. А потом все остальное, — беру в свои руки инициативу.

В первый день никаких служебных тем не обсуждали. Попарились, попили чаю. Выпили и славно закусили. На следующий сходили на охоту. Я так и не полюбил это развлечение. Но военные добыли трех тетеревов, которых нам немедленно зажарили на вертелах. Потом опять парились в бане.

Утром Засядко с Шильдером, серьезные и трезвые, как стеклышко, попросили меня показать состояние лаборатории в порядке секретной инспекции. Я отвез их в святая святых, на Остров. После осмотра оборудования, недавно привезенного из Англии, мы расположились в господском доме.

— На опытных образцах взрыватели вашей модели мы освоили, — говорит Александр Дмитриевич, — но на широкое внедрение пока рассчитывать не приходится. Дорогая штучка. Да и тайну соблюсти нужно.

— Дорогая, но полезная, — подхватывает Карл Андреевич, — чиновников не убедить, это верно. Они связаны отпущенными на артиллерию деньгами. Но для особых случаев небольшие партии сделать в силах. Для ракет моей лодки, например.

— Увы, Карл Андреевич прав, — вздыхает генерал, — массовый выпуск невозможен по нашим российским порядкам. С вышибными зарядами тоже самое. И это даже хорошо. Действительно, рано еще показывать изобретение. Французы с англичанами — это тебе не наш брат из артиллерийского ведомства, в миг переймут. Да и ракеты считаются вспомогательным видом оружия, определенным приложением к пушкам. Зато после датского опыта зажигательные свойства их принимаются благосклонно.

— Не беда, — отвечаю я, — у нас тут все-таки секретное производство. Разместим заказ на основные части корпуса у вас, а с начинкой соберем уже здесь. Ограниченную партию. А потом отправим обратно под особой литерой. В войска.

— Из войск утечет, — морщится Засядко, — только если непосредственно перед применением. Но случай не заставит себя ждать. Можно на Кавказе против персов опробовать.

— Да что персы, — разлил рябиновую настойку в хрустальные стаканчики Карл Андреевич, — по последним сведениям, наша эскадра в Ионическом море объединилась с английским и французским флотом. Будут искать турку в Наваринской бухте. Я уверен, что найдут, да так, что султану про Грецию придется забыть. Забыть-то забудет, но начнет гадить. И уж известно, не петуху или льву, а нам. Вот тут и пригодится.

— Не загадывайте, Карл Андреевич, — закусил Засядко кусочком свинины, — но согласен полностью. Для наглядной демонстрации необходимо выждать нужный момент.

— Тогда продолжу работу над взрывателями, — кивнул я, — это же не только ракеты, но и скрытые мины, и ручные гранаты, и многое другое.

— Какие еще скрытые мины, — Шильдер весь подался вперед.

— А такие, Карл Андреевич, — беру я лист бумаги и карандаш, — мелинит уже получен устойчивым. Но без дешевого производства азотной кислоты и думать нечего надсерьезным производством. Порох для таких устройств слаб.

— То есть, все дело в дешевом производстве азотной кислоты? — поднимает бровь Засядко.

— Именно, отвечаю я, — сейчас возможны только очень дорогие и очень маленькие партии подобного оружия. Каприз миллионера, если угодно.

— Это как, задел ногой веревку, и взрыв? — разглядывает чертеж Шильдер, — будут непонимания, обвинят в нечестной войне.

— А я и не настаиваю. Сделаем пробные и проверим тихонько, — смотрю я с прищуром, потому что реакцию ожидал другую, — ну, выкладывайте теперь вы. Вижу, что вас не пронимают мои планы. Значит, есть свое.

— От тебя не утаишь, — хмыкает Шильдер, — Александр Дмитриевич, извольте предъявить.

— А вот и предъявим, — Засядко достает сверток из саквояжа, — не один болотный граф у нас в фаворитах у науки. И мы можем кое-что.

— Что это? — я рассматриваю в ладони белесые гранулы.

— А то, что ты пророчил, когда про пироксилин рассказывал, — Александр Дмитриевич улыбается, — порох без дыма. И не так уж сложно вышло. К тринитроцеллюлозе добавили динитроцеллюлозу. Да еще кое-что. И вуаля!

— Проверяли?

— Непременно. Сильней обычного ружейного пороха в четыре раза. А самое интересное, нагар не оставляет. Только если самую малость.

— Это главное. И много можно сделать? — мысли зашевелились у меня.

— Да уж можно. Я тоже особую секретную лабораторию устроил на пороховом заводе.

— Я размещу заказ. Обзовем порох реактивом номер пять для опытов в плавильном производстве.