Человек в ожидании грозы (СИ) - Патман Анатолий Страница 9

А потом, как говорится, настал тёплый и ласковый месяц май. Состояние Василия уже сильно улучшилось. Хоть пока он отчётливо прихрамывал на левую ногу, уже мог спокойно ходить. Но не всё прошло. У него ныла левая же рука, и временами слегка беспокоили головные боли. К счастью, они уже постепенно проходили.

После праздничного Первого мая или Дня международной солидарности трудящихся, Василия, кстати, повышенного, в виде исключения, до младшего лейтенанта, прямо с госпиталя вызвали в Москву, и даже в Кремль, надо же, для вручения заслуженных наград. Оказалось, командование на самом деле представило его к Званию Героя Советского Союза и даже парочке орденов Красной Звезды. И в верхах всё прошло гладко, и в середине апреля вышел и самый настоящий указ Президиума Верховного Совета СССР. Конечно, об этом почти сразу стало известно в госпитале. Тем более, новость принесли сами же боевые товарищи из его роты, в частности, Толик Воротилин, тоже удостоившийся Героя и пары орденов Красной звезды, и экипаж машины боевой. Наводчик Василия, теперь уже младший комвзвод и сам командир танка, Иван Родионов тоже стал Героем, и он, и другие члены экипажа танка были награждены и орденами Красной Звезды. Кстати, командование не забыло и их заряжающего Витю Яковлева. Восемнадцатилетний парень после госпиталя даже был направлен на учёбу в танковое училище в Казани. Хотя, там же ждали и Толика Воротилина. Просто он ещё не успел сдать взвод новому взводному, пока не присланному.

Вот танкисты откровенно и радовались жизни. И выжили во время длительных и опасных рейдов и многочисленных жестоких боев, так и важных государственных наград удостоились. Все они, вызвав сильное внимание многих военных, лечившихся в госпитале, и персонала, особенно молодых медсестёр и санитарок, явились к Василию уже с ними. Вообще, на 91 тяжёлую танковую бригаду прорыва обоснованно пролился дождь наград. Самому комбригу Кравченко Андрею Григорьевичу и дюжине командиров и танкистов бригады, в том числе и комбату Ведёрникову Родиону Петровичу, тоже были присвоены Звания Героев Советского Союза. Многие танкисты, отличившиеся в боях, удостоились орденов и медалей, и это не считая благодарностей командования разных уровней. И, на самом деле, заслужили. Бригада воевала успешно, наверное, и получше, чем другие соединения Красной армии. За короткое время пробиться сквозь сильную оборону финнов и добраться до самого Хельсинки — это, конечно, дорогого стоило.

Но, как рассказали Василию боевые товарищи, после краткого отдыха для всего личного состава начались тяжёлые учебные будни. Хотя, понятно было. Следовало ожидать важных решений советских властей насчёт прибалтийских республик, а также Бессарабии. Хоть советские войска уже с прошлого года находились в Прибалтике, но пока все три республики являлись независимыми. Никто в СССР не требовал и возврата от Румынии подло присвоенных ею земель Российской империи. Правда, на границе между двумя странами было неспокойно. Василий сам слышал, как по советскому радио не раз сообщалось о провокациях как румынской военщины, так и украинских националистов. Правда, вот об участии фашистов в них ничего не передавали. Хотя, Василий не сомневался, что это именно немцы натравливали как слегка обнаглевших румын, так и галичан — не только бандеровцев, но и националистов всех мастей, однозначно ярых врагов советской власти и русских, на проверку границы Советского Союза, так и нарушение спокойной жизни в приграничье. Было неспокойно и на Дальнем Востоке. Вообще, японцы являлись злодеями и похлеще, чем немцы-фашисты, и их тоже следовало наказать посильнее. Ну, может, ещё и до них придёт черёд?

Пока бригада дислоцировалась под Ленинградом и находилась в резерве. Её даже вывели из состава 31 механизированного корпуса комдива Катукова Михаила Ефимовича и напрямую подчинили командованию фронта. Всё-таки бригада имела тяжёлую технику больше других частей. Она была почти полностью пополнена личным составом, и, как сослуживцы сообщили своему командиру, началась поставка новой боевой техники. И танки поступали исключительно тяжёлые КВ-1М. Вообще-то, и этот танк к новой войне следовало модернизировать, хотя бы поменять пушку. Можно было на морскую 100 мм пушку с унитарными патронами или даже и на более мощную, к примеру, 122 мм, как на ИС-2 или ИС-3. Ну, тут конструкторы как решат или как получится. Тем более, и танковые двигатели нужны помощнее. Пока, наверное, сильнее этой машины другого танка во всём мире не было?

Хоть и потери, что в технике, что в людях, были не такими уж большими, но кое-какая убыль, особенно в людях, всё же имела место. Кто-то, как Василий, на время оказался в госпитале, кого-то перевели, часто и с повышением, на другое место службы. Часть сормовских рабочих, преимущественно старшего возраста, тут же демобилизовали и отправили обратно на родной завод. Так сказать, для наращивания выпуска боевой техники. Многие из них были награждены медалями и орденами.

После получения наград в Кремле, как и полагалось, из рук «всесоюзного старосты» Калинина Михаила Ивановича, Василия задержали на пару дней в как бы родном бронетанковом управлении РККА. Нет, с товарищами Сталиным и Берия, хоть и видел их во время церемонии награждения, конечно, в отдалении, он не разговаривал. И близко к ним не подходил, тем более, раз не звали, и не подпустили бы. А самому лезть было опасно, так Василий пока и не собирался раскрываться. Там и так хватало видных и важных советских руководителей и военноначальников, и простой младший лейтенант, хоть и Герой Советского Союза, никого не интересовал.

И в бронетанковом управлении, хоть и затребовали от Василия рапорт о боевых действиях его роты и рейдовой группы, но сам он явно у больших начальников особого интереса не вызвал. Его и принял лишь какой-то майор Савельев из оперативной части. Так-то, основной рапорт был написан и сдан командованию бригады ещё в госпитале, а сейчас с него лишь попросили дополнения. Хотя, он и на этот раз написал довольно интересный рапорт, уже о вероятном боевом применении танковых подразделений. И у попаданца было что сказать. Так-то, своего разоблачения он уже не боялся. Чему быть, того не миновать, тем более, его знания, хоть и не такие полные и обширные, вполне могли пригодиться родной стране. А с другой стороны, у него уже имелся довольно большой опыт, и вряд ли кто смог бы опознать в его рапортах, что многие высказывания там содержат знания из будущего. Уж попаданца наверняка искали, но, похоже, так и не смогли выйти на его след. А, может, уже и вышли, но по каким-то причинам не трогали? Нет, вряд ли? Особого интереса и слежки за собой Василий не чувствовал. Тем более, он ведь и не скрывался. И уже догадывался, что один лейтенант госбезопасности, хотя, и бывший танкист, воевавший вместе с ним после Выборга и до самого Хельсинки, теперь как раз и служил в особо секретной части, занимавшейся попаданцем и знаниями, принесёнными им. Это явно он, вместе со своими бойцами, нашёл его вещи, оставленные на месте боя с фашистами ещё в первый раз. Василий уже знал, что как раз тот молодой лейтенант Иван Петров со своим боковым боевым охранением из двадцать девятой легкотанковой бригады первым подошёл к месту разгрома первой фашистской колонны, и там же принял жестокий бой с запоздавшими подкрепленими, прибывшими вместе с Гудерианом, и был тяжело ранен. А потом его, как особого секретоносителя, явно забрали на новое место службы. Хотя, он ему понравился — и толковый, и труса не праздновал, так и преданный советской власти. Значит, может неплохо подняться. Но, вроде, парень Василия всё-таки не раскусил? Хотя, и поводов не было. Ну, попался один толковый самородок-танкист, так он ничего лишнего и подозрительного всё же не показывал.

Да, пока можно было ничего не бояться и спокойно лечиться. А дома-то хорошо, и родные рядом. Хоть мама Ганка и не являлась его родной матерью, но попаданец полюбил её всем сердцем и уже без всяких считал мамой, и относился как к самому близкому человеку. Она и была похожа на его родную маму, не просто оставшуюся в прежнем мире, так и умершую задолго до попадания, так тоже воспринимала новоприобретённого сына как родного. И она, как ни странно, потеряла родного сына, как две две капли воды похожего на Василия и его же лет. Он и был младше второго лишь на четыре месяца! Хотя, мама Ганка про это и не знала, и не спрашивала, и она просто остановилась на том, что полностью восприняла попаданца своим сыном. И он тоже ответил ей любовью. Наверняка её родной Василь, раз пришла польская «похоронка», так и остался лежать в какой-нибудь безымянной могиле под Варшавой? Мать, конечно, не забывала о нём, но, к счастью, ей теперь было кем любоваться, о ком заботиться и как успокоить душу. И сын есть, и достойная невестка появилась, и скоро ожидались или внук, или внучка. Она не была одинокой, и было кому любить её и заботиться уже о ней. А как внуки пойдут, так у ней и времени на посторонние мысли не останется!