Вариант "Синий" (СИ) - Гор Александр Страница 9

Юдин повернулся к молчащему товарищу, чтобы спросить совета, не ударить ли ему со спины пулемётному расчёту, а тот голову уронил, без сознания лежит. Если только жив.

Первым одиночным выстрелом в бок первому номеру пулемёта пулю всадил. Немцы, кажется, не сразу поняли, откуда стреляют, и то ли убитого, то ли тяжело раненого пулемётчика второй номер заменил. А вот уже на выстрел по нему оставшиеся четверо сразу отреагировали. Одна пуля вжикнула рядом, вторая в ствол берёзки со стуком вошла. Таиться уже смысла нет, и Виктор принял бой. Короткий, бой. Полминуты он не продержался, но троих стрелков из строя точно вывел: немцам его, только голову высунувшего из воронки, между деревьями плохо видно.

А потом обожгло правую руку в районе плеча, она повисла, и наступила темнота.

В себя он пришёл, кажется, в Козино, где таких, как он, раненых складывали под стеночкой сильно повреждённой избы. Плечо в лубке, сквозь повязку кровь просочилась. Неужели пулей кость раздробило? Это серьёзно, это не пару недель заживать будет, как было бы, если бы немец просто мякоть прострелил, а месяца три по госпиталям мыкаться придётся.

— Жив, чертяка! — услышал Юдин знакомый голос. — А я, когда мне доложили, что с отошедшими от Богородицка тебя нет, уж хотел за упокой твой души выпить, когда бой закончится.

Игорь Ларионов собственной персоной.

— Где Челноков? — прохрипел ротный.

— Тоже принесли. Только он совсем тяжёлый, его первым транспортом в тыл отправили. А тебя сейчас грузить в машину будем. Не смогли мы удержаться в Богородицке, снова фашистам отдать его пришлось. Так что раненых в батальоне полно, едва успеваем эвакуировать. Агапов! Проследи, чтобы старшего лейтенанта Юдина в машину посадили. Он крови много потерял, сам вряд ли сможет влезть в кабину.

Санитар отвлёкся от перевязывания очередного подопечного и кивнул.

— Хорошо, товарищ капитан.

Челнокова Виктор отыскал уже в медсанбате, развёрнутом в Сухоруково. Воспользовался 'погонами’р русскиеет резать и вешать лишь из-за того, и его отвели в палатку, где лежал Алексей. Человека из будущего снова обкололи чем-то обезболивающим, и тот был в сознании.

— А я, когда в себя пришёл там, в лесу, думал, что вы всё, товарищ старший лейтенант. Да только ребята, которые нас нашли, сказали, что вы живы. Я и обрадовался: значит, всё-таки будет кому за меня на рейхстаге расписаться! Вот они нас обоих на плащ-палатках и унесли с того леса. Я, правда, только тут снова очухался.

Доктор, потребовавший, чтобы Юдин отправился в свою палатку, подтвердил то, что ротный знал и без него.

— Перебит позвоночник. Своими ногами ваш Челноков уже никогда ходить не сможет. Только, пока вас в эвакогоспиталь не отправили, вы ему не рассказывайте, чтобы у него желание выздороветь не пропало.

— Он знает об этом, товарищ военврач. Видел он такие раны, так что сразу, как только его ранило, всё понял. А у меня? У меня рука срастётся?

— Судя по тому, что написано в ваших бумагах, должна срастись. Но нужно делать рентген. А у нас, его, как вы понимаете, нет. Так что потерпите с ответом на свой вопрос до того, как окажетесь в эвакуационном госпитале. Санитарный состав на станцию Конец завтра утром подадут, а уж как он будет двигаться по дороге, когда вы попадёте в госпиталь, я вам сказать не могу, — развёл руками немолодой уже медик.

Двигался санитарный поезд вплоть до Сухиничей медленно. Всё-таки железная дорога в этих местах сильно пострадала во время боёв. А после этой узловой станции, где он повернул на Калугу и Москву, разогнался. И через полсуток после этого их уже разгрузили в столице.

— Не буду я туда, в будущее, возвращаться, — объявил Алексей, подгадав момент, когда во время прихода к нему Юдина их никто не слышит. — Кому я там такой нужен? Выпишу оттуда себе инвалидную коляску, а сам стану здесь ваших специалистов обучать работе с компьютером.

— А что это такое?

— Это — наше всё там. И пишущая машина, и счётный прибор, и домашний кинотеатр, и средство общения, и развлечение. Ваша наука с ними, как ракета взлетит! Вот я буду учить людей с ними обращаться.

Всё равно Виктор ничего не понял. Да и не до того ему было, поскольку сидел и дёргался, поглядывая на часы: он дозвонился до начальника жены и сообщил время, когда перезвонит, чтобы поговорить с ней.

— Здравствуй, Магда!

— Миленький мой!

— Магда, запиши адрес госпиталя, где я нахожусь…

Фрагмент 5

9

Всё внимание — к Югу Украины. Именно там идут самые тяжёлые бои. Даже не в районе Смоленска, где советское наступление забуксовало после сильного немецкого контрудара.

Да, «ключ к Москве», как издревле называют Смоленск, удалось отбить, но линия фронта продвинулась от окраин города всего на пару десятков километров. Немцы не зря с зимы держали на этом направлении более девяноста дивизий, которыми очень умело воспользовались, когда наши войска попытались повторить зимний успех.

А на Новгородском направлении — затишье с того самого времени, как 23-я отдельная танковая бригада участвовала в окружении и разгроме немецкого мотострелкового корпуса в районе Сольцов. Сначала из-за снегов, по которым даже танкам не прорваться, потом — из-за того, что они таять начали. А когда растаяли — новгородские леса превратились в сплошное болото. Минимум до середины июля ни о каких танковых ударах и мечтать не придётся. Немцы ведь не дураки, знают, что по гуще леса танку не пройти, наступать бронетехника сможет только по дорогам, которые фрицы заминировали, перегородили завалами, пристреляли огнём противотанковой и полевой артиллерии. Тут, как опытные бойцы говорят, только пехотой наступать, просачиваясь через леса, где, порой, солдатский сапог вязнет, не говоря уже о танковой гусенице и колёсах грузовика.

Конечно, и сам сержант Кудин, несмотря на неполные девятнадцать лет, считается опытным бойцом: за зимние бои целый орден Красного Знамени заработал! Но здешняя тайга для него, уроженца Киевщины, настоящий тёмный лес. Вот такой каламбурчик получается, правда, полностью соответствующий действительности: ну, совсем они разные, леса под Киевом и под Новгородом!

Среди бойцов бригады немало выходцев с Украины, у которых душа болит за родных, оказавшихся либо в немецкой оккупации, либо, если судить со слов политработников, ещё могут оказаться «под немцами». Ведь на политинформациях «бойцы идеологического фронта», начиная с весны, утверждали, что летнее наступление фашисты устроят именно там, на юге. И непонятно было, для чего тогда держать тут, на севере, где явно никакой подготовки к удару по фрицам не готовится, такое мощное ударное подразделение, как их бригада. И командиры, которым задают этот вопрос красноармейцы, лишь плечами пожимают: начальству виднее.

Тем не менее, дождались! В конце мая поступил приказ передислоцироваться в Волот, где грузиться на железнодорожные платформы для переброски на другой участок фронта. Выходцы с Украины воспрянули духом, да только командир миномётной роты тут же вылил на них ушат холодной воды:

— Даже мне неизвестно, куда нас направляют. Может, и на Украину, а может, куда-нибудь под Ленинград или вообще в Карелию.

Но эшелоны всё-таки пошли не к Ленинграду, а после остановки в Вышнем Волочке продолжали двигаться на юго-восток. Калинин, Клин, Солнечногорск… Потом «свернули» на юг: Нарофоминск, Малоярославец, Воротынец, Сухиничи, Брянск.

Здесь уже пошли места, где побывали немцы. Зимой, когда 2-я танковая армия Гудериана пыталась прорваться к Москве, но была окружена и разгромлена. Пока стояли на станции, волнение достигло пика: куда дальше? Если на юг, к Белгороду, то тогда точно на Украину, где, судя по сообщениям газет, покупаемых во время остановок эшелона, фрицы действительно начали наступление на Одессу, Днепропетровск и Запорожье.

— Нельзя нам Запорожье отдавать! — расстраивался Вячеслав, учившийся до войны на экономиста. — Если немцы захватят его, то мы лишимся Днепрогэса и алюминиевого завода. А значит, не из чего будет делать самолёты. И не только самолёты: вы же видели, что двигатели у наших танков и даже «тачаночек» из алюминия.