Новый мир. Книга 4: Правда (СИ) - Забудский Владимир Страница 22

— Многое слышал о тебе, Мэри, — произнес я, пожимая тоненькую ручку.

— Как и я о тебе, Димитрис! — прощебетала она. — Чако радовался, как ребенок, когда ты согласился присоединиться к «носку»!

— И не зря! — подхватил Гомез. — Знаешь, сколько народу завтра соберется, а, крошка?!

— Конечно, знаю, котик, ты же сам мне писал это сегодня, — прошептала она успокаивающе, погладив разгоряченного Чако по плечу. — Вы такие молодцы! Я очень горжусь вами! Вот только не знаю, что будет завтра. Я слышала сегодня на эту тему огромное множество страхов и ужасов.

От Чако я знал, что его жена, в свободное от работы время — волонтер общественной организации «Вместе», которая выступала за социальное равенство и против дискриминации. Во время войны организация подвергалась травле из-за ее якобы социалистического уклона, который многие воспринимали как признак сочувствия коммунистической идеологии Евразийского Союза. Но организация преодолела трудные времена, и сейчас была в числе тех сил, которые выступали на стороне сенатора Райана Элмора.

— Черта с два! Никто не вправе запретить нам собираться! — тут же вновь разгорячился Гомез.

— Мэри, пожалуйста, давай пока не будем о «носке», — попросил я доброжелательно, но твёрдо. — твоему мужу, да и нам всем, нужно ненадолго переключить свой качан на что-нибудь другое. Что будет завтра — увидим завтра.

— Да, это хорошая мысль, — согласилась она.

К тому времени, как пикап Чако спустился с эстакады на Пустырь и, попетляв по унылым полутемным индустриальным переулочкам, выехал к зданию «Доброй Надежды», часы уже показывали 07:20 после полудня.

— Не так уж сильно и опоздали, — констатировал он, припарковавшись.

Бар субботним вечером работал в обычном режиме. Зайдя внутрь, я обрадовался, увидев, что, несмотря на недавнее открытие после долгого перерыва, да еще и омраченного слухами о том, что вокруг заведения крутятся копы, больше половины столиков заняты. Посетители вовсю пользовались акцией «три порции алкоголя по цене двух». Налегали как на цуйку — фирменную румынскую сливовую настойку по рецепту Миро, так и на немыслимый 89-градусный абсент с черепом на бутылке, на основе которого, как вещала надпись на стене, в баре готовили 13 видов коктейля.

Из-за барной стойки нам приветливо махнул рукой смуглый патлатый парень лет двадцати с небольшим. Это был Кристиан, румын по национальности, который сошёлся с Миро благодаря общим знакомым их знакомых в Олтенице, и напросился, чтобы тот время от времени давал ему возможность подзаработать в баре, закрывая глаза на то, что у него нет вида на жительство. Он же привел с собой Канту и Анан, двух близняшек — официанток — классических африканок с кожей иссиня-черного цвета, большой грудью и крупными веселыми чертами лица. Естественно, тоже нелегалок. Сейчас обе девчонки работали в поте лица.

— Пойдем, — поманил я за собой Чако с Мэри и Тэрри, указывая в сторону лестницы, ведущей наверх.

Еще на лестнице мы услышали, как в большом помещении, где прежде проходили собрания клуба, а сейчас, по случаю праздника, был накрыт большой длинный стол, раздается громкий заливистый смех. Смех принадлежал Груберу, владельцу автомастерской и по совместительству сожителю Рины Кейдж. Зайдя в помещение, я сразу увидел его, успевшего, судя по красным щекам, накатить уже не одну рюмку цуйки, и как раз заканчивающего рассказывать какой-то прикол. Его слушали, захлебываясь от хохота, сам именинник, Илай Хендрикс, Джефф Кроуди и полный, коренастый усатый индус, кажется, Рама или Раджа — брат Шаи, и, следовательно, шурин Миро. Ким, сестра Рэя Гао, как раз принесшая на стол здоровенное блюдо, ломящееся от жареных куриных крылышек, тоже хихикнула.

— Ого. Ну и народу здесь, — поразился Тэрри, оглядывая стол.

— Но-но-но! Какие люди в Голливуде! — воскликнул Миро, приветствуя новых гостей. — Проходите, присаживайтесь скорее, пока все без вас не выпили!

— Ну уж нет, этого мы не допустим! — решительно возразил Чако — Знакомься, Мэри…

Последовало множество объятий, поцелуев и рукопожатий.

Мы поздоровались с Гэри Горджесом, еще одним бывшим членом клуба, и познакомились с его женой Климентиной, колоритной мексиканкой — высокой, худощавой и печальной, примерно лет на десять старше и на столько же сантиметров выше самого Гэри.

— Забыл сказать тебе, Димитрис — я с вами! — объявил мне Гэри после приветствий. — В смысле, буду на завтрашнем собрании!

— Молоток, Гэри! Я знал, что ты не пропустишь все веселье! — улыбнулся я, и, склонившись к его уху, спросил шепотом: — А что со Стефаном?

Стефан Дукович, другой бывший член клуба, судя по его мутному взгляду, заливался алкоголем с пугающей скоростью.

— От него недавно ушла жена.

— Вот бедняга.

— Только не говори с ним об этом, ладно? Мы с Климентиной все пытаемся как-то его приободрить.

— Договорились.

Чуть в стороне, облокотившись о спинку одного из кресел, на котором в свое время любили сидеть мы с Илаем, уселась Рина, покуривая сигарету и потягивая пиво. Она осматривала хорошо знакомое помещение взглядом, в котором легко читалась ностальгия.

— Рад тебя видеть, Рина.

— Я не могла пропустить единственное за сотню лет сборище, которое вы устроили, чтобы напиться, а не для того, чтобы поплакаться друг другу в жилетку и почитать нотации, — проворчала она беззлобно.

— Скучаешь по нашим сборищам?

Она неопределенно пожала плечами.

— Только не спрашивай меня насчет завтрашнего.

— Я и не собираюсь. Ты правильно сказала, мы тут не для этого.

Рина остановила на мне острый задумчивый взгляд, по которому было ясно, что «не спрашивай» из ее уст означало «спрашивай», и что она думает о завтрашнем намного больше, чем можно было предположить из слов Чако, который передал мне, что она послала его, едва он упомянул о «носке».

— Из того, что сказал Гомез, я поняла что это очередная никчемная затея. За этим стоит этот чокнутый глухой танкист — педераст, Сладкий Сильви или как его там? Весь смысл таких штук в том, что какие-то пустозвоны трещат, не умолкая. А ты слушаешь их, и думаешь, что лучше бы та бомба на войне взорвалась от тебя на пару ярдов ближе, чтобы ты оглох или вовсе сдох и не мог слышать этого бреда.

— Я прекрасно знаю, Рина, как ты относишься к таким вещам. Я разделяю большую часть твоего скептицизма. Только выводы делаю чуть другие.

— Что надо брать все в свои руки? — хмыкнула она чуть насмешливо, но в то же время и задумчиво. — Черт, может быть, ты и прав! Чтобы какое-то дело было сделано, за него должны взяться кто-то вроде нас с тобой, привыкшие делать, а не только трепать языками. Может быть, и так.

Она внимательно посмотрела мне в глаза, и шепнула:

— На этот раз все серьезно, Алекс? Или снова страусиная политика и «мы за мир во всем мире»?

Я ничего ей не ответил. Во-первых, здесь было не место и не время. Во-вторых, мы с ней знали друг друга достаточно хорошо, чтобы иногда понимать без слов.

— Если тебе интересен ответ на этот вопрос — ты знаешь, где его получить, — закончил я этот обмен многозначительными репликами.

— Эй, Димитрис! — услышал я, тем временем, веселое приветствие еще одного своего знакомого. — Сто лет не виделись, дружище!

Тим Бартон, бывший однокурсник моей бывшей девушки Дженет Мэтьюз, в которую мы оба были влюблены, и с которым, по странному капризу судьбы, мы начал приятельствовать уже после моего расставания с Дженет, стоял около столика у стены, на котором выстроились в длинный ряд бокалы со смешанными для вечеринки коктейлями. Тим всегда стоял на ногах, когда имел возможность — с тех самых пор, как в 90-ом он покинул инвалидную коляску, накопив на сложную операцию по исцелению позвоночника.

Несмотря на то, что Бартон был гением (по крайней мере, его IQ по шкале Стэнфорда-Бине превышал 161, что встречалось у одного из тысяч людей), его план заработать 5 миллионов фунтов, необходимым для операции, к 25 годам, не исполнился. Хотя он и был очень одаренным врачом-офтальмологом, его карьерному росту в сети офтальмологических клиник «Нью Вижн», где он практиковал, мешала его экстравагантность — Тим часто баловался веществами и алкоголем, страдал виртоманией, бывал неопрятен, непунктуален и резок в общении. В 2084–2086 годах его дела начали идти вверх, когда он получил несколько патентов на изобретения в области трансплантологии и лазерной хирургии глаза, а также выиграл приз в пятьсот тысяч фунтов как член команды — победителя телевизионной интеллектуальной игры «Что? Где? Когда?» Однако он просадил значительную часть накопленного на необдуманных экспериментах с торговлей крипто-активами, за счет которых рассчитывал быстро приумножить свое состояние. Судьба улыбнулась ему только в преддверии войны, когда он основал бизнес, специализирующийся на конструировании миров виртуальной реальности.