Сергей Гончаров - Спящие (СИ) Страница 33

…мысль пришла, как всегда, совершенно неожиданно. Вика даже остановилась, когда осознала насколько все просто.

«Можно уехать в Сибирь! Затеряться среди бескрайних и малонаселенных просторов. Вряд ли там станут искать, — когда она была маленькая, в Сибири разбился ТУ-154. Его искали месяц. В итоге-то нашли, но лишь шасси, да воронку. — Если столько искали целый самолет, то сколько ж будут двух людей?»

Как исконно городской человек она понятия не имела, что такое выживать в первозданной природе. Но трудности ее не пугали. По-настоящему страшила лишь проблема как в эту самую Сибирь попасть.

Дошла к дороге. Посмотрела налево. Машины далеко.

«Разве это жизнь? — размышляла Виктория. — Прятаться, жить словно волки, подножной пищей, сторониться людей».

Она с трудом представляла такое бытие, но, ради любимого человека была готова умчаться хоть на край света.

«Конечно, поначалу придется туго, — чувствовала, что слово «туго» не отображает и десятой части всех сложностей. — Но можно и в Москве затеряться».

Последнюю мысль быстро отогнала. В первозданной природе человеку выжить проще, там требуется лишь постоянный труд, а в мегаполисе еще надо быть волком иначе станешь овцой.

Вика повернула голову, чтобы посмотреть направо, когда раздался тяжелый и протяжный гудок, следом свист тормозов.

Последнее, что увидела — большая радиаторная решетка.

Виктор Петрович Астафьев, педиатр девятой детской больницы Соминска, опоздал на двадцать минут. Вечные утренние пробки стали настолько привычны, насколько обыденно солнце. Этим утром Виктор Петрович втройне обругал Горбачева за глупость. Как можно было развалить такую огромную страну?! Вернуть границы к шестнадцатому веку, а экономику к тринадцатому?

Последнего генсека педиатр вспомнил не случайно. Ездить стоя в автобусах Виктору Петровичу стало достаточно проблематично. Особенно после того, как пару лет назад сломал шейку бедра. Однако он настолько сильно любил детей, что не представлял жизнь без любимой работы. Даже во снах продолжал выписывать лекарства и направления, потому уйти на пенсию ему совесть не позволяла. К тому же пенсия в постгорбачевской стране такова, что на нее только хомяка прокормить можно.

Виктор Петрович сорок пять лет ездил в детскую больницу номер девять. Прекрасно помнил времена, когда Соминск был маленький провинциальный городишко, а слово «пробки» было из области фантастики. Помнил времена, когда в автобусе уступали место пожилым людям, хлеб стоил двадцать копеек, а колбаса делалась из мяса. Помнил эпоху, когда люди были добрее. Виктор Петрович этим утром попросил девушку лет шестнадцати уступить место. Девушка сказала, что ему, старому хрычу, надо в кресле сидеть, а не в час пик по автобусам шляться. Педиатр пристыдил ее. Девушка за словом в карман не полезла — послала его на отцовский орган, воткнула в уши плеер и уставилась в окно. Остальные пассажиры усердно делали вид, что ничего не слышали.

Из автобуса Виктор Петрович вышел с трудом. Правая нога сильно болела. Хотелось присесть, отдохнуть минут десять, но… Дети ждали.

Прихрамывая, направился к больнице. До светофора идти было далеко, особенно при нынешнем состоянии. Поглядел налево, оттуда ехал желтый КАМАЗ-тягач, а за ним две легковые машины. Педиатр видел, как молодая, черноволосая девушка не обращая внимания на приближающийся грузовик начала переходить дорогу. Хотел закричать, но не успел. КАМАЗ, завизжав тормозами, врезался в нее. Несколько метров тащил, а после бездыханное тело (Виктор Петрович ни секунды в этом не сомневался) сползло по радиаторной решетке, и тягач проехал над ним. Тяжелая машина остановилась, следующие за тягачом легковушки в последний момент смогли вырулить на встречную полосу, объехали труп.

Дверь КАМАЗа открылась, на дорогу выпрыгнул мужчина лет пятидесяти с идеально круглым пивным брюшком. Он подбежал к жертве ДТП. Присел на одно колено, слишком резко дернул раскинувшееся на дороге тело. Дрожавшими руками, убрал налипшие на лицо черные волосы и замер. Виктор Петрович, тем временем, спешил на помощь, но когда подошел, понял, что ничего сделать уже не сможет. Устремленный в никуда взгляд серых глаз говорил сам за себя. С огромным трудом он опустился на колени, приложил палец к сонной артерии. После проверил пульс на запястье. При этом обратил внимание, что на лице начала появляться огромная гематома.

— Жива?

Педиатр поднял глаза. У водителя текли слезы. Несколько мгновений Виктор Петрович размышлял, что ответить.

— Нет, — выдавил он.

Часть 2

— … да пятьдесят я ехал! Пятьдесят! Я как раз посмотрел на спидометр, перед тем как все произошло! — первое, что услышала Вика.

Возвращалось сознание как-то странно. Вначале она услышала звуки так, будто они доносились издалека. Затем звуки начали приближаться, но ничего более. Она догадалась, что попала в аварию, но на удивление не чувствовала боли. Вокруг проезжали машины, вдали периодически начинал противной трелью визжать светофор. Звуки усилились, и Вика поняла, что говорили рядом. Зрение же не возвращалось.

— Угробил почем зря, — произнес женский голос.

— Да вы что, не видели?! Она сама вышла на дорогу…

— А чего гнал-то как угорелый?! — тот же женский голос.

— Да пятьдесят я ехал!

Зрение вернулось моментально. Только перед глазами была чернота, а в следующую секунду Вика увидела падавшие с серого неба капли. Рядом продолжали спорить. Она повернула голову. В десяти шагах от нее стояли старик, мужчина с пивным брюшком, да женщина лет сорока пяти. Старик молчал, понурив голову, мужчина с женщиной усердно пререкались.

— Все нормально, — произнесла Вика, но никто ее не услышал.

Она поднялась. На удивление тело не чувствовало боли. Оглядела себя, пошевелила конечностями. В этот момент обратила внимание, что спор прекратился.

— Все нормально, — сказала обернувшимся свидетелям аварии. — Кажется со мной все нормально.

Мужчина с пивным брюшком раззявил рот, будто намеревался поймать всех ворон. Женщина взмахнула рукой, собираясь обвинить водителя еще в каких-то грехах, да так и застыла. Лишь старик смотрел на нее с прищуром. На его лице Вика смогла различить частицу страха.

— Я вроде цела, — улыбнулась она.

— Ага, — кивнула женщина.

— Не переживайте за меня, все нормально. Я просто очень спешу, — Вика обернулась. К остановке, находившейся в двадцати метрах, подъезжал автобус.

— Си… си… синяк, — указал водитель на собственное лицо.

— Спасибо, — ответила Вика и поспешила на остановку.

Стоило сотруднице спецхрана войти в автобус, как взгляды всех пассажиров скрестились на ней. Для них казалось естественным видеть в красивой брюнетке — проститутку. Короткая юбка, черная куртка, сапоги на высоком каблуке. Лицо бледное, всю правую сторону занимала гематома, но какая-то странная, будто неразвившаяся. Губы и подбородок в запекшейся крови из носа. С первого же взгляда всем стало ясно, что она пьяна — автобус продолжал стоять на остановке, а девушка пробиралась по проходу такими зигзагами, на которые не каждый алкоголик способен. Конечно, всякий старался отстраниться от нее, будто от прокаженной.

В конце автобуса Вика заметила свободное место — на последнем сидении, между полным мужчиной с неопрятной, длинной бородой и женщиной с красной сумочкой. Когда подошла и повернулась, чтобы сесть, автобус тронулся. Сотрудница спецхрана приземлилась на колени женщины, точно на сумочку.

— Извините, — промямлила Вика и попыталась встать. Автобус резко прибавил газу, и она вновь оказалась на прежнем месте. Краем глаза увидела, что женщина скривила лицо, будто к ней на колени упал огромный червяк. Пересела на место, куда изначально и целилась. Женщина рывком подскочила всем видом стараясь показать ту бурю негативных эмоций, которую любит выразить человек, когда рядом люди дна. Она отошла подальше и периодически бросала брезгливый взгляд. Мужчина постарался отодвинуться, но комплекция не позволила.

Вика хотела достать из сумочки зеркальце и с ужасом поняла, что та осталась на дороге. Первое желание — остановить автобус, вернуться. Но рассудив здраво, пришла к выводу, что сумочки на дороге уже нет. К тому же ничего ценного в ней и не лежало: мобильник в кармане, ключи отдала Руслану, в кошельке оставалась какая-то мелочь. Перед сменой Вика устроила ревизию с пристрастием содержимому сумочки и, словно чувствовала приближение потери, выгрузила всю дорогую косметику, оставила лишь то, что заканчивалось. Единственной ценной вещью оказался пропуск в спецхран — никому не нужная и бесполезная бумажка. Как пояснила однажды Евгения Порфирьевна, изначально предполагалось иметь несколько постов наблюдения, проходную, а остались лишь пропуска, нужные по бумагам и бесполезные в жизни.