Майя Треножникова - Минск 2200. Принцип подобия Страница 4

— Ну чего? Чего случилось? — загудели остальные. Тао выдерживал эффектную паузу.

Целест понял, что без него не обойдется:

— Валяй уже.

— Новенького привезли! — торжественно возвестил китаец. Целест, а с ним две девочки из его поклонниц презрительно фыркнули:

— Новость-то какая. А главное, редкость.

— Не-е… там такая история! — поспешно затараторил сплетник. — Из Северных Пределов притащили — туда, говорят, до сих пор цивилизация-то не добралась, деревня в десять дворов и пять коров была! И там одержимый! Всех перебил, кроме одного парня — тот мистиком оказался, несколько недель пытался одержимого того… — Тао сделал выразительный жест, словно выдергивая пробку из бутылки. — А одержимый, значит, его… Заставил всех друг друга заживо жрать, чисто зомби наклепал, и самого парня чуть не съели, а он в последний момент возьми и призови… его сразу, без теста, взяли. Тиберий говорил, мол, таких сильных мистиков давно не попадалось! Сам слышал!

— Ага, Тиберий лично докладывал, — снова фыркнул Целест. Подумаешь, история. Ну проворонили очередной всплеск эпидемии — в Пределах до сих пор трудновато. Ну чудом удалось спасти какого-то мистика… и?

Курить хотелось уже невыносимо. Целест выскользнул из-за стола в поисках укромного места. Про мистика из Северных Пределов, некогда границы Финляндии и России, — забыл напрочь.

По закону парности, напомнил несколько недель спустя все тот же Тао Лин в компании еще двоих воинов, Лереены и Аиды. При Цитадели много лет назад разбили сад — ныне запущенный, заросший, более достойный зваться «зарослями». В саду можно было собирать ежевику и дикую малину, кислые яблоки и несъедобную сливу; прогуливать историю, философию и практические занятия, прятать нелегально пронесенные из городских баров емкости со спиртным и уединяться для романтических прогулок. И драться тоже.

Однако поединки среди Магнитов были запрещены и случались редко. Поэтому от зрелища Целеста перекосило.

Его сосед и две девушки обступили белобрысого круглолицего паренька — на вид мальчишка был года на два младше своих обидчиков. У запястья Лереены змеился бирюзовый ледок, Аида опутывала белобрысого ежевичными колючками — хорошо, если не добавила яда, — а командовал Тао.

Целест сравнил парня с… жертвами. Да, жертвами мистиков — пустой, мертвый, словно вместо радужки — мелкие серебряные монетки. Губы беззвучно шевелились, может быть силясь выдавить крик, — колючки процарапали белесую кожу, кровь казалась яркой, как раздавленные ягоды.

— Чего вы творите! — заорал Целест. Вокруг него моментально собрались шаровые молнии. Дуэли между Магнитами запрещены, кара — двести плетей, за убийство — отлучение и позор, но он не мог не вмешаться. — Вы что — одержимые?!

— Это он, Целест, — вынырнул Тао. Китаец был ростом меньше крупных девиц, и казалось, будто они — его телохранители. Классической расцветки — блондинка и брюнетка. — Тот парень… мистик из Северных Пределов. Он первый начал! Кошмары наслал!

Целест нахмурился. Врет? Мальчишка не похож на преступника — мистика, что отнимает личность у своих собратьев. Кара за подобное — смерть, но сначала нужно разобраться.

— Мы его воспитываем, — поддакнула Аида.

Целест шагнул ближе, недоверчиво изучая совершенно безобидного паренька. В следующую секунду едва не заорал.

«…Это моя мать, у нее белые волосы и розовые губы. А сейчас — алые, в крови — видишь, грызет она свою дочь, видишь — стелятся влажными червями кишки и разбитый череп с вытекшим мозгом напоминает чашу. Видишь — они бродят и ищут, они ищут меня… Староста приказал им всем. Староста подтолкнул. Только меня не смог… и поэтому они меня съесть хотят, слышишь — кричат, рвут кого-то — если взять за ноги и потянуть, тело лопается, как надутая лягушка… слышишь? Они за мной… что мне делать?..»

Очнулся Целест от собственного вопля.

— Вот! Он всем показывает… картинки, — засуетился Тао. — Нужно его проучить.

— Заткнись, идиот! Ты же сам рассказывал, что с ним случилось! Он не виноват… кыш отсюда! — Последнее Целест прокричал, поскольку Лереена и Аида вновь собирались атаковать. Льдом и колючками. — Оставьте его мне.

Молнии рванулись в мягкое вечернее небо, затерялись в листве. Троица переглянулась, но подчинилась.

Целест остался наедине с «немного странным» мистиком.

— Как тебя зовут? — Начало разговора ничем не лучше любого другого. Белобрысый молчал. Целест сорвал крупное зеленое яблоко и протянул его, словно мистик был маленьким ребенком и его можно «купить» яблоком да конфетами.

Впрочем, тот принял «дар». И даже стал грызть.

«Уже прогресс».

Целест не знал, что делать. Наверняка парнем из Северных Пределов должен заниматься Совет, Тиберий, кто-то из взрослых и умных. Сам он мог только сесть рядом на холодную траву.

— Я не враг. Эти… ну, они придурки, но тоже не враги.

Молчание. Хрупанье яблоком заменяет ответ. Целест

рассматривает мальчишку, хотя особенно и нечего — деревенщина обыкновенная, нескладный, забавный даже, если бы не взгляд сдохшей третьего дня кошки.

«Это картинки. Они у него внутри, и надо… вытащить», — Целест почему-то подумал о гнилом зубе, дергает и мучает, нужно выдрать.

— Покажи мне, — сказал Целест. — Покажи мне все. Ладно?

Мальчик кивнул.

На несколько минут — или часов? — Целест провалился в ад. В безумие захваченной одержимым деревни, полной каннибалов-зомби; причудливые образы соседствовали с реальными. Первая «картинка» оказалась лишь обложкой.

В конце был «староста» — одержимый. Огромный, как медведь-гризли, с косматой бородой, похожей на охапку соломы, он вел за собой толпу полумертвых «зомби» — кое-кто грыз соседей, выблевывал куски костей и сгустки волос. Вся армия двигалась в сторону… Целеста? Паренька? Целест сейчас наблюдал изнутри.

«Я не поддался».

Он прятался в погребе. Воняло гнилью и крысами. Попытался опрокинуть бочку с солеными огурцами под ноги старосте, но тот устоял. Замахнулся топором, уже заляпанным чьей-то кровью… и упал, раздавленный более могучей силой — силой Магнита.

Страх остался. Страх врос в (Целеста) маленького мистика, не давая дышать, говорить, даже кричать — навсегда, словно рыболовные крючки под кожей.

И тогда Целест (Целест!) проговорил: «Все закончилось. Ты свободен».

Тишина заняла Вселенную, а прервана оказалась тихим голосом:

— Иероним. Рони.

— Очень приятно. Целест. — Парень улыбался. Целест подумал, что тот выглядит как будто воскрес из мертвых. В каком-то смысле так и было. — Слушай, Рони… хочешь ко мне в напарники?

Рони протянул яблоко Целесту.

Позже тот думал, что жест действительно смахивал на предложение о браке. Вернее, на согласие.

5

Комок пламени болтался под потолком и менял окраску от бирюзового до карминового, словно глаз неведомого монстра. Периодически вспыхивал оранжевым — лисьим хвостом, косматым и пушистым, будто дразнил своего же создателя. Целест открыл окно и выгнал летучий фонарик под ледяной ноябрьский ливень, в гущу голых заостренных веток, где тот немедленно и затерялся.

Но и без фонарика в комнате-келье было светло. Небо изгибалось черным зевом, выплевывало молнии и потоки воды.

— Я не сплю. Мог не гасить. — Из-под аляповатого красно-коричневого пледа вынырнула светлая макушка. Целест вздрогнул: в грозовом полумраке Рони здорово смахивал на привидение — почти альбинос, только глаза серые; природа пожалела на него иных оттенков. Пожалела и эмоций, и слов — более десяти за день от Рони приравнивались к небольшому чуду. После сплетника Тао Лина к новому соседу приходилось привыкать.

Но Целест не жалел. О том, что скрепил союз с Рони «свадьбой», — тоже. «Тебе придется его многому научить, но он — один из сильнейших мистиков», — одобрил сам учитель; на практике пока проверить способности Рони не случалось, но первое знакомство и легкость, с которой Целеста затащили на задворки чужого — или собственного? — сознания — неплохой аргумент.

«Зато мы теперь друзья», — но порой Целест сомневался. Делить келью и тренировки — одно, но дружба — другое… наверное. У Целеста тоже небольшой опыт.

Может быть, все-таки поторопился… выбрал — он, но выбрали ли его?

— Увидят — шум подымется, — щелкнул пальцами, зажег новый пульсар и тут же загасил его. Целест имел в виду старших Магнитов. Все-таки Гомеопаты сродни монашескому ордену — занудными правилами и комендантским часом для молодежи, например. Не нарушал их только ленивый, однако вконец наглеть не рекомендовалось.

Рони кивнул. Он завернулся в одеяло. Уроженец Северных Пределов или нет, он замерзал от самых незначительных холодов. Целест захлопнул окно, возвратился на свою кровать; на указательном пальце изредка вспыхивало пламя, будто кто-то забавлялся с фитилем свечи.