Новый мир. Книга 4: Правда (СИ) - Забудский Владимир Страница 56

— Я думал, ты уехала из города, — проговорил я.

Прежде чем ответить что-либо, она достала из своей сумочки известного бренда знакомое мне устройство, призванное глушить подслушивающую аппаратуру. Лампочка на устройстве начала мерцать зеленым и раздался характерный гул. Убедившись, что ее манипуляции сработали, она отвернулась в сторону окна, за которым проносились тонущие в закатном зареве центральные улицы Сиднея, и изрекла:

— Я прочла.

Ей не пришлось объяснять, что она прочла. Я все еще хорошо помнил то, что именно я наспех нацарапал дрожащей рукой на бумажке, которую затем скомкал и тайно сунул ей в карман. Позже много раз вспоминал, жалея, что не могу больше изменить ни слова или не писать этого вовсе. «Прочти и сожги. Питер был прав. Сделаю, что должен. Будь что будет. Обложила СБС (Миллер). Лучше не звони больше. Люблю тебя. Д.» — гласила записка.

Пару раз моргнув, чтобы картинка перед глазами, поплывшая из-за травмы головы, стала ясной, я внимательно посмотрел на нее, и, дождавшись ответного взгляда, убедился, что она понимает всю серьезность и значимость того, что происходит.

— Итак, — молвил я. — Расскажешь, с какого перепугу меня вдруг выпустили?

— Насколько я знаю, отпускают сейчас практически всех, кого задержали. Кроме тех, кто, по данным полиции, особо «отличился» — им, с учетом их файла, автоматически определяется предварительная мера пресечения. Начиная с понедельника — будут проходить разбирательства.

— Я попал в их число?

— Конечно. Тебе определен залог в сто тысяч фунтов.

— Неподъемная сумма для человека, у которого нет ни пенни.

— Половину внесли еще до того, как я вмешалась.

— Кто? — удивился я.

— Сотни людей. Слышал когда-нибудь про краудфандинг?

Она посмотрела на меня со странным выражением в глазах, балансирующим на грани между удивлением, осуждением и восхищением, и объяснила:

— Ты не успел заметить, как стал знаменитостью? Люди из твоего «носка», и просто те, кто видели твое выступление в Интернете, наскребли 46 тысяч фунтов всего за 17 минут с того момента, как в Сети разместили информацию о сборе средств на твой залог. Можно было подождать еще часок — и накопилась бы вся сумма.

— «Можно было»? — переспросил я.

— Каждая минута была на счету. Так что я сама внесла остальные.

Я недоверчиво покачал головой.

— Лаура, я знаю, ты девчонка не бедная. Но речь все-таки о 54 кусках.

— Маман тратит столько на один вечерний наряд. Так что это не важно.

Хмуро посмотрев за окно, она добавила:

— У тебя не было ни одной лишней минуты. Я до сих пор не могу поверить, что это действительно прокатило, что Миллер не успела это предотвратить. Вероятно, дело во всем этом бардаке вокруг. До тебя пока просто не дошли руки.

Я неуверенно покачал головой:

— Она не кажется мне человеком, который часто допускает просчеты.

— Она таковым и не является. Она очень профессиональна, умна и безжалостна, — произнесла Лаура мрачно, дав понять, что ее воспоминания о знакомстве с Миллер более чем неприятны. — Но даже она не всемогуща.

— А может быть, происходящее входит в ее расчеты.

— Скоро мы это узнаем, — сосредоточенно заметила она, не уточняя, что она имеет в виду.

После паузы, Прежде чем я сформулировал хоть один из множества вертящихся на языке вопросов, она спросила:

— Ты долго планировал свой «каминг-аут»?

— Примерно с момента нашего разговора после похорон Питера.

— Значит, ты все заранее продумал?

— Было время, чтобы кое-что продумать. Правда, в какой-то момент я стал импровизировать… но сейчас не время говорить об этом. Не уверен, что эта примочка достаточно хороша.

Я кивнул в сторону её «глушилки». Она согласно кивнула. Затем сказала, не сумев скрыть нотки волнения в голосе:

— Хотела бы убедиться, что ты полностью осознаешь, какую борьбу ты начал. И что с тобой может произойти. Ведь ты уже видел, как бывает.

Я знал, что она имела в виду — судьбу Питера Коллинза.

— Если решат убрать — я считай что мертв. Найдут где угодно, — изрек я стоически.

Лаура посмотрела на меня оценивающе.

— Но ты же о чем-то думал, когда затевал все это.

— Да, пару соображений проскакивали, — скромно ответил я.

Поняв, что она ждет более подробного ответа, я молвил:

— Времена изменились. Наш мир изменился после ареста Элмора. А после вчерашнего, кажется, изменился снова. Суть этого нового мира я пока и сам еще полностью не вкурил. Но знаю точно — в нем циничное уничтожение человека, который присутствует в информационном поле, имеет очень высокую цену для того, кто на такое решится.

Лаура внимательно слушала каждое мое слово.

— Моя броня — это публичность. Это — то, чего не было у Питера. Его никто не знал. На него всем было плевать. Даже на его кремацию пришёл от силы десяток человек. Потому его было так легко убрать. Я же поднял переполох. Влез в самую середину крупного политического срача. Сделал так, чтобы меня кое-кто узнал, запомнил. Много просмотров у записи нашего собрания?

— Ты не поверишь.

Жестами пальцев она перевела свой коммуникатор из режима трансляции картинки на сетчатку глаза в режим голографического дисплея, видимого для посторонних. И я смог убедиться, что в статистики просмотров видео, которое в обычной ситуации могло бы собрать от силы пару тысяч, стоит шокирующая цифра 1 345 212.

— А ты еще говорил, что, мол, восхищаешься моим ораторским способностям, — произнесла Лаура с ноткой иронии, кивнув на видеозапись, на которой я вещал с трибуны.

Видеть свое выступление со стороны было очень странно. Вот, значит, как это выглядит — высокий, довольно страшный седой мужик весь в шрамах, с глазами, горящими яростью и болью, громко чеканит слово за словом, вбивая их в толпу, словно гвозди.

— Такому в школе ораторского искусства не учат, — покачала головой адвокат. — Это не похоже на жонглирование словами, которое любят политики. Не похоже на обычные демагогию и популизм, которые сейчас слышны на каждом углу. В этом столько чувств и эмоций… даже не знаю, как это описать.

— Я рад, если у меня получилось быть убедительным. Все сказанное — правда.

— Ты был слишком убедительным, Димитрис. Настолько, что за это тебя могут убить.

— Меня нельзя сейчас убить, — покачал головой я. — В смысле — можно, конечно. Но это не выгодно. Бессмысленно. Моя смерть причинит больше неприятностей, чем я сам, если продолжу жить. А эти люди — рациональны. Ими владеет расчет, а не мстительность.

Лаура с сомнением покачала головой.

— То, что ты провозгласил, «Правда о войне» — это звучит как начало чего-то грандиозного. Начало серьезного процесса, который очень многие силы хотели бы пресечь. Ты затронул нерушимое табу. Приоткрыл шкаф, полный скелетов, который никто не открывает по молчаливому уговору чуть ли не всего мира. Такой проект почти никому из сильных мира сего не выгоден. А многим — смертельно опасен. Сам по себе анонс этой акции, не сомневаюсь, уже взбудоражил кое-кого. Но ведь ты еще не нанес удар ни по кому конкретно. А значит — тебя еще не поздно остановить.

— Знаешь, в чем суть? Я не знаю почти ничего такого, чего не знают многие. Сотни людей. Все они сидят и молчат. Но любой из них может начать говорить. И ты никогда не знаешь — кто именно.

Лаура посмотрела на меня с любопытством.

— То, что ты сейчас слышишь — нечто большее, чем лично мой вызов системе. Я хотел бы, чтобы это стало ящиком Пандоры. Хотел бы, чтобы люди, знающие правду, начали говорить. Многие люди. И если будет так, то это будет как лавина, и никто, никакими силами уже не заткнет все дыры. Убивать меня сейчас — какой в этом смысл? Я выбросил призыв в массы — и не от меня зависит, что будет дальше.

— Твои расчеты могут не оправдаться. Ты — новичок в таких играх.

— Жребий брошен, — фаталистически пожал плечами я.

— Я по-прежнему считаю, что ты в большой опасности.

Я нервно куснул губу. Затем сменил тему: