Алла Гореликова - Соло для саксофона

Алла Гореликова

Соло для саксофона

Просто удивительно, что дядя Саша успел закинуть нас в подвал. То есть Димку с Виталькой он просто подтолкнул к люку, но меня именно закинул. А Димка внизу поймал. Потому что у меня от ужаса ноги стали ватными, а глаза никак не могли оторваться от окна, в которое пару секунд назад заглянул мерцающий.

Добротный, из толстых досок сколоченный люк наглухо закрыл нас от света.

— Ну что, вниз, — шмыгнув носом, сказал Виталька. — Девятнадцать ступенек.

Димка разжал руки, и я вздохнул глубоко-глубоко. Обычно это помогает. Но сейчас, кажется, не помогло. Димка спросил:

— Ты как, Игорек?

— Сп-пасибо, — выговорил я сквозь клацанье зубов. Летел бы вниз кувырком…

Наверху кто-то закричал. Крик ударил не по ушам — по сердцу. Приглушенный люком, он все равно был ужасным.

Виталька всхлипнул. Конечно… там, наверху, оставались только его папа с мамой.

— Пошли, — скомандовал Димка. — Отсидимся.

Девятнадцать ступенек. Хорошо, что Виталька в частном доме живет. В квартире дальше балкона не убежали бы.

И хорошо, что мы собирались лезть с дядей Сашей за компотом. Люк в подвал из коридора. И окно во двор… из комнаты мы не то что спрятаться не успели бы, мы бы и мерцающего не заметили.

Снова дверь. Щелчок выключателя — и подвал становится виден во всей, как мама выражается, монументальности. Полки, банки; короб с картошкой, ящики с яблоками, капустные кочаны под потолком; пластмассовый тазик с черным виноградом…

— Отсидимся, — повторяет Димка. — С такими запасами год можно помощи ждать.

Димка из нас троих самый старший. Ему уже четырнадцать. А Витальке сегодня двенадцать.

Мне Витальку жалко. Жалко дядю Сашу с тетей Таей. Но жалость эта какая-то… ну, словно ненастоящая. Потому что настоящий — только страх.

— На улицу надо было, — говорю я.

— У нас не та улица, — хмуро отвечает Виталька.

Правда, не та. Слишком тихая.

Мерцающие редко нападают на улицах. Никогда — на людных. Или, скажем, в автобусе, или возле заводской проходной, когда люди идут сплошной толпой. Никогда. Опасаться надо подъездов, лифтов, подворотен. Кустов. И собственной квартиры. Особенно — собственной квартиры.

Димка подошел к яблокам. Опрокинул один ящик, второй, третий… четвертый. Ярко-красные яблоки прыгали, катились по глиняному полу во все стороны…

Я спросил:

— Зачем ты?

— Мы тут простудимся насквозь, пока помощи дождемся, — ответил Димка. Поставил два ящика днищами вверх возле яблочной россыпи. На них — еще два. Сел. — Вот так. Виталик, Игорек, идите садитесь.

Какое-то время мы молчали. Сидели, прижимаясь друг к другу боками. Только я, если честно, совсем не от холода дрожал.

Потом Виталька заплакал. Молча. Кривя лицо, вытирая слезы рукавом белой праздничной рубашки.

— Виталик, — сказал Димка. Как взрослый. Он вообще жутко рассудительный, до занудства, иногда аж противно делается. Но сейчас от Димкиной нудности мне почему-то стало легче. — Послушай, мерцающий же был один. Кто-то у тебя остался. И, наверное, скоро за нами придет.

— Лучше бы я сам там остался, — всхлипнул Виталька. — С ними. Чем вот так сидеть и ждать…

— А кому бы от этого легче стало? — мрачно спросил Димка.

Виталька уткнулся лицом в Димкино плечо и заревел. А кто б не ревел на его месте?

Я смотрел на дверь. Кто-то придет сюда за нами. Может, вот прямо сейчас. Тетя Тая, наверное — ведь дядя Саша был ближе к выходу. Или… или мерцающий.

— А в нашем дворе вчера тоже, — сказал Димка. — В соседнем подъезде на пятом этаже квартира, да вы знаете, Лариска из шестого «а». Та, что волосы в желтый цвет выкрасила. У нее… в общем, она одна дома была, и пришел мерцающий. Так она выскочила на балкон и по бельевой веревке спустилась на четвертый этаж, — в Димкином голосе прорезалось восхищение. — Я и не думал, что она такая храбрая!

— Станешь храбрым, когда мерцающий, — прохлюпал Виталька.

— Игорек вот не стал, — возразил Димка. — Ты только, Игорек, не обижайся.

— На правду не обижаюсь, — буркнул я. Про то, как Лариска из шестого «а» по веревке спустилась на четвертый этаж, я уже слышал. Слышал и то, о чем Димка не стал говорить: как раз в тот день не вернулась домой Ларискина мама. — Дим, а правда, что в Москве эти гады всех спецназовцев из «Альфы» завалили?

У Димкиного папы дома компьютер с интернетом, а это совсем не то, что новости по телевизору.

— Не знаю, — Димка на пару секунд задумывается и решительно продолжает: — Папа говорит, что может быть правдой, потому что о таком никогда в новостях не скажут. Прикиньте, какая паника сразу поднимется… хотя она и так, паника. Вообще, они могли. Они, наверное, и пули на лету ловить могут.

— И откуда они свалились на нашу голову, — Виталик судорожно вздохнул. — Знать бы, сбросили б туда заранее бомбу. Или хоть сейчас… их же все больше, значит, каждый день новые лезут…

Откуда мерцающие взялись и откуда продолжают браться, никто понятия не имеет. То есть, может, кто-то и знает — из тех, которые решают, нужно ли знать остальным… ну, и сами мерцающие, конечно. Пару месяцев назад их и в помине не было. Точно помню, первый раз я услышал о пришельцах первого сентября. Вика трепалась. Она ездила на все лето к бабке в Питер, рассказать ей было о чем и безо всяких пришельцев, и все решили, что она просто выпендривается. Никому и в голову не пришло, что это правда. Пришельцы, ха!

Где-то к середине сентября слухи о Чужих (именно так их вначале обозвали) обросли такими подробностями, что им верили все. Ну, почти все. Моя мама, например, не верила. Говорили, что Чужие запросто перехватывают телепередачи, в интернете творят, что хотят, не хуже заправских хакеров, с людьми сами не говорят, но все понимают. И — нападают на людей. Им достаточно прикоснуться. Убивают они этим прикосновением, или жертва только теряет сознание, никто наверняка сказать не мог. Некому было внести ясность… Чужой уносил жертву навсегда.

К концу сентября их стало больше. Намного больше. Больше настолько, что никто уже не думал, верить или нет. Думали, что делать. Как спастись. Тогда же их стали называть мерцающими. Название прижилось быстро, потому что подходит им куда больше, чем «Чужие» — на Чужого из кино они совсем не похожи. Они как люди. Почти. Только в самом деле мерцают. Как кадры на экране, когда перематываешь видик с включенным изображением. Или как поганый монитор. Только так их и можно отличить от людей. И еще — они очень быстрые. Такие быстрые, что нет смысла дергаться, когда мерцающий выходит тебе навстречу.

Тогда же, в сентябре, стали ходить слухи о том, что мерцающие — никакие не пришельцы. Что это — военная разработка. Суперсолдаты. Или супершпионы. Что сначала в мерцающих превратили какое-то элитное спецподразделение — а что они одним прикосновением смогут заражать этим других, никому и в голову не пришло. А потом, когда узнали — хотели их изолировать, но не вышло. Ага, попробуйте изолировать мерцающего! Раньше он сам вас изолирует.

Конечно, эти слухи сразу опровергли. Ерунда полная, измышления оппозиции и все такое. Так что — откуда берутся мерцающие, никто и понятия не имеет. Но вот мой папа, например, говорит, что как раз «полную ерунду и измышления» не стали бы опровергать…

Тут я вспомнил одну слышанную вчера краем уха сплетню. Димка должен знать, правда или нет, он же на музыку каждый день ездит.

— Дим, а правда, что мерцающие магазин ограбили рядом с музыкальной школой?

— Не ограбили. Они деньги оставили. Только эти деньги ФСБ-шники увезли исследовать. А магазин ни с чем.

Исследовать… хотя, почему бы и нет? Ведь ни один мерцающий в руки людей пока что не попал. Если бы попал, из этой новости не стали бы секрета делать.

— А что они взяли? — спросил я. — Правда, что там компьютерные программы всякие крутые были?

— Диски там были, — ответил Димка. — Обычные хорошие диски. Библиотеки, энциклопедии. Игры. Музыка, фильмы. Там классный магазин. Я как захожу, каждый раз слюнки текут.

Димка замолчал. Вздохнул. Мне даже показалось, что он завидует мерцающим, нагребшим гору классных дисков. Интересно, сколько же времени прошло, подумал я. Пора бы кому-нибудь прийти. Хоть кому…

Мы молчали долго. Тишина сгустилась вокруг нас. Такая… мертвая. Глухая, вязкая… от такой тишины время останавливается. Может, уже день прошел. Может, уже и ночь скоро кончится…

Тишину разбил дрожащий Виталькин голос.

— Ребята, давайте поговорим, а? Страшно… Дим, расскажи что-нибудь!

— Мы в Ростов должны завтра ехать, — тоскливо сообщил Димка. — На джаз-фестиваль. Если не выберемся, придется ребятам без меня… а как без меня? Что за джаз без саксофона?

Димка замолчал. Встал. Засунул руки в карманы.

— Ты что? — спросил Виталька.