Татьяна Мудрая - Костры Сентегира Страница 3

Сергей вздохнул и начал свой рассказ.

— Ты верно поняла. Я выпускник столичного вуза… назовем это для простоты Историко-Археологической Академией. Неважно. Суть дела в том, что после того как открылись границы, раскапывать мы стали по всей планете.

— Только не здесь.

— Да, не здесь. Вообще-то я сельский паренек. Вернее, поселковый. Последнее всё-таки на ранг выше — по крайней мере, я так считал. Ну вот, пока я ездил, работал лопатой, кисточкой и мозгами, совершенствовался в науках и попутно узнавал новые обычаи, в голове у меня сидела такая тройная картинка.

Вначале я должен был отыскать клад: не для государства, не для спонсора, а для себя самого. Во сне и наяву передо мной маячила картинка с моими инициалами, то выбитыми на базальте пирамиды неким подобием иероглифов, то врезанными в абиссинскую стелу, изображающую дворец, то вплетёнными в дубовую резьбу викторианского особняка. Иногда я видел, как они вырастают прямо на траве яркими синими головками незабудок или розоватыми — ятрышника.

Потом мне предстояло найти себе спутника жизни. Спутницу. Лица ее я не видел, только чувствовал, угадывал, как оно прекрасно, и такие длинные, до пят одежды… На груди у нее сияло отверстое сердце, как на католических изображениях Христа.

А под конец к нам должны были прийти пророки в коронах, от которых исходил свет. У одного был посох с набалдашником… Послушай, это тебе интересно?

— Во всяком случае, кое-что напоминает.

— И вот так, объездив весь свет в своей погоне, я устал и отчаялся настолько, что решил вернуться домой на побывку. И, можешь себе представить. Первое, что бросилось мне в глаза у родимой калитки, — мои собственные инициалы, вырезанные ножом на коре подручной березы. Теперь ствол внизу оделся плесенью, белизна, простроченная чернью, позеленела, буквы заплыли, но различить их было на диво легко. Я там секретку в детстве устроил: копается ямка, внутрь помешаются всякие красивости, потом всё прикрывается стёклышком и забывается до лучших времен. Пока не сгниёт.

— То есть ты проверил наличие.

— Ну да. Я ведь потерял свою прятку на другой же год. Деревья оказались под линией электропередачи, их выкорчевали или подрезали сверху, потом новые посадили. Счёт сбился. Да ничего там не было особенного: плоды рябины, нанизанные на нить, и флакончик из-под духов в форме сердечка.

— Стоп. Ты говорил — истлело всё вообще.

— Не так. Когда я вошел во двор маминого дома, у нее пила чай молодая соседка, с которой мы были в детстве очень дружны. И, представляешь, на ней был кулон-ароматница из хрусталя, отмытого до блеска. Самодельный.

— Угм, — ответила женщина с прежней интонацией. То ли понимала и соглашалась, то ли нет.

— Обе ждали меня — телеграмма обогнала меня на несколько часов. Я сел за стол и начал рассказывать. Немножко захмелел — кроме чая, там была еще, как водится, домашняя наливка из рябины — ну а когда девушка собралась, наконец, к себе домой, калитка снова отворилась. И вошли эти самые…

— Пророки, — негромко сказала женщина.

— Три благообразных мужика. Кстати, в волосяных окладах наподобие шкиперских. Такая щетина вокруг всего лица, а щеки и подбородок голые. На лбу туристские светильники — освещать путь в темноте. На нашей улице постоянно фонарные лампочки били. И альпенштоки, или как там их…

— Поняла. Они тебе предложили остаться дома и взять краеведческий класс в воскресной школе.

— Не совсем так… Но очень похоже. Как ты догадалась?

— Натаниэл Готорн. Новелла «Threefold Destiny», в свободном переводе — «Тройная судьба» или «Тройное предначертание». Ты идёшь прямо по канве.

— Я не выдумываю.

— А я и не говорю, что выдумываешь. Хорошая новелла — по-настоящему хорошая — имеет в качестве материала жизнь и благодаря этому получает шанс видоизменить свой материал, иногда самым парадоксальным образом. Рассказывай, что там было дальше.

— Братья-правоглавы собирались нести свет своего разума в иные края, и такой человек, как я, был бы им очень кстати. Мама и Софийка — это та самая девица с флакончиком — оказались их сёстрами и собирались ради высокой цели продать общий дом. Нет, я нисколько не возражал отрясти прах родной земли со своих ног.

— Потому что всё прошлое сгнило и стало тем самым прахом, — Карди кивнула, и Сергей отчего-то испытал облегчение на подступах к самому, как он полагал, трудному.

— Я, когда мы перебрались в страну Динан, был женатым человеком. От добра добра не ищут, как говорится. Супружеская жизнь с такой набожной умницей, как Софья, располагала к целомудрию. Мне стали доверять всё больше — в таком небольшом селении, как наше, друг друга знают лучше всяких родственников. А вёл вообще половину классов, если не все. И гимнастику у мальчиков — такие занятия были у нас раздельными.

Нет, надо же — до того я и сам не подозревал, кто я есть на самом деле. Ну и вот, однажды я себя выдал неудержимым ростом, — губы его скривились в чем-то вроде ухмылки.

— Чёрт. Ты что, обтяжное трико носил?

Мужчина промолчал.

— Но это само по себе не грех и даже не проступок — быть геем.

— Я не человек. Я всех обманывал. В другое время меня бы камнями побили.

— А теперь просто извергли из сообщества чистых.

— Жизнь — достояние Божье, как и земля, — Сергей пожал плечами, как поёжился. — Нельзя посягать.

— От такого ихнего мнения все колодцы в округе стали порченые. Либо наплюют, либо тухлое мясо спустят, — отозвалась Карди со странной интонацией. — И молоко прокисает прямо в сосцах. Да, кстати. Как братья умудрились тебя так чистенько вниз бросить? Синяки и ссадины ведь не от камня.

— Посадили в большую корзину.

— Угм. Опыт монастыря «Метеоры». А зачем ты отпустил лифт назад?

— Обещали тогда уж точно скальными обломками забросать. И если попробую карабкаться вверх — тоже. Часовых расставили.

— Понятно. Что же, тогда спасибо тебе за заботу — это когда ты меня от них остерёг. А красивая одежда на тебе отчего?

— Позволили. Говорят, кроме тебя, никому из наших форсить неохота.

— И малый ножик заодно, — такой, что только веточки от коры очищать или по вене полоснуть. Где он?

Сергей вынул, выщелкнул лезвие, протянул ей вперед рукоятью.

— Ого, настояший White Wolf Knife — Белый Волчонок. Слегка туповат, как твои мысли о главном. Ничего, я скажу, где и на чём выправить лезвие. Спрячь пока, Сорди. И больше никому его в простоте души не показывай.

— А почему ты говорила, что я дурень, Карди?

— Сейчас покажу. Отдохнул? Пошли.

Подземный родник, откуда она брала воду, образовал небольшое озерцо с целебным запахом, которое пришлось обойти по кругу. Со сводов над ним сочилось и капало, коридор, поначалу широкий, незаметно сужался, пока не уперся в берег другого водоёма, судя по чистому и свежему дыханию, шедшему от него, — с пресной водой. Женщина указала вверх:

— Вода собирается сюда с воли. Совсем крошечный ручеек, озорной. Прыгает с уступа на уступ, то прячется, то снова показывается на поверхности. Здесь ему еще не конец — дно всё в трещинах, приходится глиной обмазывать. Да и вверху камни непрочно легли.

Сорди посмотрел — и вмиг понял.

— Зачем ты меня по горам волокла, если можно было просто потолок проломить?

— Видишь ли, здесь вода питьевая. Дороже золота, ценнее любых лекарств. Не нашей смертной грязью ее пачкать.

II

Когда они оба вернулись на прежнее место, долгоиграющий факел решил, наконец, что пора погаснуть. Карди поспешно достала из ниши новый (лежали аккуратной стопкой), зажгла огонь от огня (а прежде что было — самовозгорание? Фокус) и воткнула увитый пламенем жезл в кольцо на стене. Еще из одной ниши (их тут, похоже, десятки и все спрятаны, как яйца-писанки на Пасху, отметил Сорди) вытащила огромный матрас и тут же раскатала по полу, заодно бросив сверху два тощих одеяла.

— Будем ночевать. Тебе как, Сорди, свет не мешает?

Он бросил взгляд на обширные мрачные своды и, улыбаясь, покачал головой.

— Тогда ложись к стеночке и укрывайся. Даже раздеться там внутри можешь — условия не походные. Но оборачиваться из одного только досужего любопытства не советую. Понял?

— Понял.

— Но если понадобится по великой и неотложной нужде — вон там загородочка, а за ней в нише прорублена глухая щель в полу. Глухая — это чтобы подземные потоки не пачкать. Бери факел и шагай, да смотри ножку не подверни, всю экспедицию задержишь. Выспишься — непременно сходи в купальню: на это стоит посмотреть. Где минеральный ручей, но слегка ниже по течению. И воду не грязнишь, и не такой она крутой кипяток.

Сорди еще раз кивнул — уже из последних сил. Заполз на свое место и почти потерял сознание. Только слышал: «Фу, надо было ещё и спину ему побрить — не терплю дикошёрстых».