Сергей Трищенко - Я – начальник, ты – дурак (сборник) Страница 30

Я встал в очередь, пожирая глазами выставленные на стеклянных стеллажах блюда. Ох, и проголодался же я! Взять бифштекс с кровью? Два! И кетчупом полить пообильнее. Острым, острейшим!

Нагружая поднос, я заблаговременно оглядел зал: куда бы пристроиться. И замер: за столиком в одиночестве сидела Тина. Удача!

Я догрузил поднос десертом и устремился к ней:

– Будешь кокосовый компот?

Она подняла на меня удивлённые глаза:

– Как тебе удалось? У меня банановый, а я его терпеть не могу. Но сильно пить хочется, пришлось взять.

– Только-только поднесли. Бери, я взял два!

– Спасибо! – она отхлебнула из стакана. – М-м-м! Как вкусно!

– Я рад, – надо догонять, её поднос почти пустой. Придётся глотать, не жуя. Ничего, утрясётся. – Можешь взять и второй, – надо задержать её хоть чем-то, а то встанет и уйдёт. А этого не хотелось бы.

– Спасибо, – она взяла второй стакан.

Слава Богу, этот пьёт, смакуя. Может, дождётся, пока я поем? Это была бы двойная удача.

– Что у тебя сегодня? – она подняла на меня свои чудесные фиолетовые глаза.

– Да так, ерунда, – между двумя ударами вилкой. – Парнишка хотел прыгнуть с моста на рельсы.

– С Баринского моста?

– Угу, – проклятая котлета не хотела проглатываться. Я потянулся за банановым компотом. – Можно? Им мясо хорошо запивать.

– Бери-бери, – она пододвинула чуть начатый стакан и слегка улыбнулась. – Хитренький! Хочешь узнать мои мысли?

– У… – котлета всё же упала, куда положено, и я смог отдышаться. – А почему мысли?

– Если пить из одного стакана, мысли будут одинаковыми, – пояснила Тина.

– А-а. Не знал. А у тебя что сегодня?

– Два сухарика. Джайнисты.

– Так это твои у порога? А как же ты…

– Дотащила сама. Они лёгкие.

– Нет, я хотел спросить…

– Они обманули соседей, – спокойно произнесла Тина, глядя на меня. Глаза её чуть сузились. – Моей вины в том нет. У них был законный отпуск. Ну и что, что на моём участке?

– Нет, нет, я ничего… – забормотал я. Черт меня дёрнул! – Лишь бы шеф не…

– Будет сильно давить – уйду! – зло произнесла Тина. – В службу устранения!

– Не надо! – растерянно попросил я.

А ведь она может. Принять смерть от её руки! Да старперики в очередь начнут выстраиваться! Я бы и сам не отказался… Как валькирия. Особенно сейчас: глаза пылают, щеки раскраснелись. Огонь, а не девка.

– Что «не надо»? – не поняла она.

– Переходить не надо.

– Почему? – удивилась она.

– Я привык видеть тебя каждый день, – ляпнул я.

Она усмехнулась. И прикоснулась кончиками пальцев к моей руке:

– Ладно. Пока не буду. Если ты просишь…

Встала и пошла, виляя бедрами, между столиков. Нет, она не специально, просто столики так расставлены, в шахматном порядке – чтобы более рационально использовать имеющуюся площадь. Иначе между ними и не пройдёшь.

Я смотрел ей вслед и чувствовал, что и у меня пылают щёки. И ещё – то место на руке, где она прикоснулась пальцами.

Я осторожно поднёс руку к губам. Мне показалось, что я улавливаю лёгкий аромат её духов…

Колокол

– Вот она! – внезапно осипшим голосом произнёс Рычаг, вытягивая вперёд правую руку.

– Ты чего? – покосился на него Колотый, убирая карту за пазуху. – Голос потерял со страху?

– Не соврал старик, – усмехнулся Бревно, отбрасывая пучок травы, которым вытирал финку.

– Да так, простыл наверное, – отозвался Рычаг, притворно откашливаясь. – Сыровато здесь. Низина.

– Зря ты его пришил, – заметил Колотый. – Пусть бы жил. Сколько ему осталось…

По равнине тянуло сырым зябким ветерком.

– Он бы настучал, – отмахнулся Бревно, пряча нож. – А моя рожа и так на каждом заборе наклеена.

– Ладно, идём ближе.

Колокольня слегка серебрилась на фоне тёмной еловой зелени.

– Тут, похоже, расчищено! – удивлялся Рычаг, шлёпая по хлюпающей траве. – А там через такие заросли приходилось пробираться.

– Болото здесь, – пояснил Колотый. – Деревья не растут.

– Болото? – испугался Бревно. – А ну как утопнем?

– Ну, тебе бояться нечего, – усмехнулся Колотый, – брёвна не тонут.

Бревно коротко ржанул.

– Тропу видишь? – продолжал Колотый. – За мной идите. Должно, старик протоптал. Каждый день, говорил, хожу. Зря ты его…

– Да чего уж теперь… – хмуро отозвался Бревно, останавливаясь перед колокольней и задирая голову. – Высоченная!

По узенькой лестнице, проложенной в толще каменой стены, троица поднялась на колокольню.

– Ух, ты! – ахнул Рычаг.

– Да, колокол шикарный, – согласился Колотый. – Старик не обманул. Похоже, чистое серебро.

– Высоко! – поёжился Бревно.

– Вид красивый… – пробормотал Рычаг.

Время словно не коснулось колокола, и он блистал первозданным серебром, на котором не усматривалось ни единого чёрного пятнышка.

Тончайшая резьба покрывала колокол снаружи. Сюжеты библейских картин разворачивались перед глазеющими на колокол мужчинами. И все персонажи выглядели, словно живые.

Церковнославянская вязь письмен тремя узкими полосками опоясывала колокол, разделяя картины на три части.

Колотый толкнул язык колокола.

Чуть заметно тот прикоснулся к стенке – и чудесный звук поплыл над окрестностью.

– Тихо ты! – испугался Бревно. – Услышат ещё!

– Откуда? – усмехнулся Колотый. – Кругом леса.

– Давайте скорее снимать его, плавить и уносить, – засуетился Бревно. – Застукают ведь! Тропу дед один протоптать не мог! Ходят сюда…

– Ты что – плавить! – возмутился Рычаг. – Такую красоту – и плавить?

– Ты же сам предлагал расплавить, – усмехнулся Колотый.

– Ну да, предлагал… Чисто технологическая задача. Я думал: старый, разбитый. В революцию вон сколько колоколен разрушили! А тут такая красота!.. Нет, плавить нельзя!

– Ты что? – Бревно схватился за финку. – А как же мы его унесём?

– Давай… выйдем отсюда, я поговорю с приятелем. У него тут неподалёку, километров двести, вертолётная часть. Прилетим, подцепим и унесём. За него за бугром знаешь, какие бабки отвалят? Лимон зелёных, не меньше!

– Лимон? – Бревно почесал рукояткой финки небритый подбородок. – А за серебро сколько?

– Посчитай сам: серебро копейки стоит, рублей двадцать за грамм, или чуть больше. В колоколе его килограммов двести…

– Больше, – вмешался Колотый. – Под триста будет.

– Пусть триста, – согласился Рычаг. – Но пока будем плавить да разливать в формы – килограмм пятьдесят уйдёт в отходы. На угар, то, сё… Двести и останется. Ну, пусть четыре лимона нашими, российскими. Разницу чуешь?

– Лимон с прицепом на рыло нашими – тоже неплохо! – Бревно снова почесал подбородок. – А там делиться придётся! Вертуну твоему, погранцам… А мне светиться нельзя! Да и за бугром…

– А тащить как? Вспомни, как сюда шли? А обратно с грузом придётся!

– Тож верно, – Бревно в третий раз почесал подбородок финкой.

Во время перебранки подельников Колотый молча переводил глаза с одного на второго.– Ша! – прервал он разборку. – Сделаем по-моему…

Вереница туристов тянулась к колокольне. По одному поднимались по узкой лестнице к колоколу, обходили его вокруг, любуясь тонкой резьбой – и спускались по пристроенной к колокольне эспланаде.

Молча останавливались внизу, обратя взоры на колокольню. Слушали берущий за душу чарующий колокольный звон. Бросали монеты в приготовленные чаши.Звон монет заглушал угасающее звучание колокола…

Торговцы оружием. (Сила веры)

– Вы что им продали? – ошеломлённо спросил Курк, глядя на расплывающееся на горизонте грибовидное облако.

– Обычные боевые автоматы, – Гарб был поражён не меньше, но удержал себя в руках. Должно быть, потому, что их у него было целых четыре.

– А что вы им говорили при продаже? – Аахт был сама любезность. Но ехидная улыбочка, играющая на тонких губах, то и дело прорывалась сквозь дипломатический лоск. И она-то не давала возможности поверить послу в полной мере.

– Как обычно, – пожал плечами Гарб. – Что продаём сильнейшее оружие, применяя которое, они смогут стать могущественнее всех на свете…

– Идиоты! – Аахт не смог сдержаться. – Зачем вы продали боевые автоматы? Мы продавали им картонные муляжи, и, тем не менее, они смогли уничтожить половину планеты! Вы представляете, что они сделают с настоящими боевыми автоматами?!