Николай Прокудин - Пиратские войны Страница 5

Тут я и смекнул, что, как пить дать, нас, рекрутированных иноземных наемников, до конца плаванья обязательно порешат. Нет человека — его доля к другим переходит. Главари-то наши были людьми не только отчаянными, но и без стыда и совести. И никто против них не выступал. У всех на памяти жуткая расправа с китайскими морскими разбойничками. Да и довериться особо некому было. Православных только я, хитрый грек, спасенный из турецкого полона, да болгарин, выживший при захвате торгового корабля персов. Ах да, еще был казак-бунтарь, но тот служил не со мной, а на корабле Барбозы. Начали мы трое толковать о побеге, сговорились на подходе к Сиаму вместе удрать, прихватив свою долю добычи. Но трусливый грек, подлая душа, перепугался и всех предал. Пошел к боцману и донес о наших тайных замыслах. Боцман тут же кинулся к капитану Гаспару. Схватили нас и сильно били плетьми. Грека тоже били, и не меньше нашего. От смерти меня спасла внезапно налетевшая буря. Не успели подлые пираты выполнить приказ одноглазого капитана — повесить смутьянов на рее. Заперли нас в клетку и спустили ее в трюм, чтобы, когда кончится шторм, развлечься и покуражиться над пленниками. Наше счастье, налетел ураганный ветер невиданной силы. Он сломал мачту, оборвал паруса, шхуна накренилась, зачерпнула бортом волну и начала тонуть. Мы были в отчаянии. Но перед тем как покинуть шхуну, нас освободил мавр, которого я когда-то спас в бою.

Мы выскочили на палубу, а корабль уже под воду кормой уходит, на борту нет ни одной живой души. Уцелевшие пираты бежали на шлюпках к флагманской шхуне «адмирала» Барбозы, так он приказал себя величать после избиения китаезов. Глядим, бывшие наши товарищи торопятся, гребут изо всех сил, хотят спастись. Но Бог был не на их стороне. Все четыре лодки перевернулись и пошли ко дну. Мы прокричали «ура», радуясь гибели наших палачей, но особо торжествовать было некогда, у самих-то дела шли не лучшим образом — тоже тонули! Мачты окончательно сломались, шхуна стала медленно переворачиваться кверху килем. Такелаж не выдержал — порвался. Ну, думаю, пришел конец моим странствиям, и вдруг вижу, что мимо по волнам плывет огромный обломок мачты. Я, не будь дурак, кинулся в воду, схватился за обрывки паруса и вскарабкался на эту часть бизани, а мои товарищи по несчастью замешкались от страха и ушли на дно вместе со злополучным кораблем.

Обвязался я канатом, зацепился за рею, чтоб не смыло волной, плыву, хлебаю морскую воду, отплевываюсь. Долго носило меня по морю почти в беспамятстве и вынесло наконец к этому благословенному острову. Теперь остров Петропавловск — это моя земля, моя вотчина! Сызнова я стал помещиком, только без холопов. Был у меня в работниках сначала один арап-кораблекрушенец, но умер. Еще полгода двое китаез трудились, тоже бедолаги с утопшего сампана, да работать не захотели, черти узкоглазые, убежали. Я их прикормил, обул, одел, да выходит, что зря. Из обломка моей мачты ночью плот соорудили и уплыли. Надобно было их пороть да в железо заковать, а я не в меру добр. Теперь крестьянствую тут один.

Заинтересованный взгляд бывшего крепостника-помещика упал на юнгу, но Сергей упредил развитие его мысли в этом направлении, сказав жестко:

— Эге! Дядя! Не балуй! Даже думать не моги об этом молодце. Гийом Маню — мой друг. Или ты на нас обоих глаз положил? За такие мысли я тебя сам розгами сечь буду!

— Помилуй Бог, я лишь о французе помышляю. Мне смерть как свинопас нужен. Парнишечка для этой должности очень даже годится! Харчи-то как он отрабатывать будет? Здесь, на острове, все равны, и кто не работает, тот не кушает! Дворянские регалии остались на материке, а тут выжить надо! Я и плотник, и огородник, и садовод, и пастух. Сам выращиваю скотину, сам забиваю, сам еду готовлю. Слуг нет.

— Понятно. И к какому делу думаешь определить меня, полковника Строганова? — поинтересовался Сергей.

— Дело для военного привычное. Стоять на часах, караулить остров, оглядывать море, замечать налетчиков и людоедов, помочь мне по строительству крепости. Правая стена ведь совсем заваливается. Недавно камень с горы скатился и сдвинул ее, совсем стала живая, шевелится, того и гляди упадет. Еще ров не худо было бы выкопать. Дел много. Если хотим хорошо есть и в покое жить, то надо укрепления содержать в порядке. Без работы умрем с голодухи, остров нас не прокормит, одними бананами сыт не будешь! Да и их запасы не вечны.

Юнга проснулся из-за того, что монотонная, усыпляющая речь старика прекратилась. Сергей перевел Гийому смысл высказываний хозяина острова, и тот ответил, что согласен совместно трудиться.

На том и порешили. Ипполит этому очень обрадовался:

— Вот и славно, ребята! Не надо будет ссоры разводить, понуждать к работе. Вы люди понятливые, это хорошо. Тогда выпьем за мир и согласие!

Старик вынул из потаенного погребка новый кожаный мех, наполненный брагой, и начал потчевать гостей.

Сергей пил с оглядкой, он был не склонен доверять до конца старому пирату и, как видно, большому пройдохе. Взгляд Ипполита порой становился тяжелым, нахмуренным, несмотря на согласие, только что достигнутое между жителями и губернатором. Интересно, какие мысли при этом шевелились под черепной коробкой старика? А ну как опоит, веревками опутает, в колодки оденет, в железо закует и заставит работать на себя? Этот ротмистр — личность темная, мало ли что он сейчас в своей истории наврал. Возможно, он и сам душегуб отъявленный!

Гийом, видимо, об этом не заботился и ни о чем плохом не думал, он просто полностью положился на старшего товарища, смело пил, подставляя кружку за очередной порцией дармовой выпивки. Француз осушал ее и сызнова хлебал, не переставая, мутную брагу.

Еда была скудной, Ипполит пояснил убогость угощения тем, что сейчас идет Великий пост. Какой может быть пост на острове, да еще в это время года? Видно, он запутался в календарных датах, не иначе.

— Дорогой Ипполит, не ошибся ли ты с началом поста? На дворе сейчас конец декабря, — усмехнулся Строганов.

— Возможно, на вашем дворе и декабрь, а у меня на острове весна в разгаре! Я к Пасхе готовлюсь, скоро яйца красить буду! У меня свой календарь, будем жить по нему.

— Не возражаю, нам все едино, жалко только, что блюда будут постными, — сказал Серега, атеист по убеждениям.

— Не переживай, рыбкой будем питаться.

Особых яств действительно не было — как говорится, без разносолов. Да и с самой солью на острове тоже не сложилось, не успевал хозяин ее выпаривать, вот пища и казалась Строганову безвкусной. Ипполит потчевал гостей печеной рыбой, кашей-размазней, сваренной из чего-то вроде пшена, и бананами. Но наши путники были и этому рады. Работой старик обещал в первый день не утруждать, понимал, что несчастным путешественникам нужно хоть чуток отдохнуть, чтобы восстановить силы.

— Вы, уважаемые, не обижайтесь на отсутствие мяса, я на следующей неделе поросенка забью, отъедитесь! А фрукты и ягоды ешьте сколько влезет, без спросу и ограничения! — порадовал старик измученных голодом гостей.

— Дядя Ипполит, может, все-таки надо чем подсобить? Мы мигом, — предложил свои услуги Строганов. — Что сделать по хозяйству?

Старикан хитро усмехнулся и ответил:

— А как же! Конечно! Баловать не дам, не позволю! Повторяю, у меня на острове хоть князь, хоть граф, хоть сам император работать будут! Иначе не прожить! Помрем с голоду! Сегодня отдых, а завтра понемножку начнете работать, делу время, а потехе и минуты нет!

Ночь прошла без сна. Полчища москитов до утра куражились над несчастными путешественниками. Еще бы! Свежая кровь! До самой зари Сергей вертелся, чесался, чертыхался, проклиная все на свете, особенно природу, создавшую не только человека, но и этих наглых кровососов, а Степанов и Гийом, упившись брагой, дружно храпели в две глотки, не обращая ни малейшего внимания на местных вампиров.

«Не заболеть бы мне малярией или тропической лихорадкой! Сколько тут всякой заразы витает в воздухе и копошится в пище! — размышлял Строганов, мучительно пытаясь уснуть. — Надо было пить наравне с ними. Сейчас бы спал и не чувствовал укусов, не слышал бы жужжания этих проклятых насекомых».

Но едва сон сморил усталый организм, как наступило утро и проснувшийся хозяин острова объявил побудку и начало работ.

«Какая к черту работа с похмелья!» — рассердился Сергей.

— Ипполит! Ты бы чарку поднес для поправки здоровья! — упрекнул Сергей. — Это бесчеловечно, нельзя так издеваться над больными головой людьми! Что мы должны делать?

Старик ухмыльнулся, разгладил усы и сказал:

— Труд невелик. Надо почистить загон молодняка и вынести навоз у скота, что в потухшем кратере. Понимаю, это работа не графская, поэтому ею займется французский парнишка. Мы с вами, полковник, пойдем на охоту и будем бить акулу, если повезет. Дело опасное, ловля на живца…

— Кто наживка? Случаем не я? — съехидничал Сергей.