Лао Шэ - Избранное Страница 56

Заставить полумертвого от страха человека-кошку говорить, да еще говорить с иностранцем, — самое трудное дело на свете. Я понял наконец, что этак совсем его доконаю, и оставил свои попытки. Двое пострадавших по-прежнему лежали на земле, а остальные быстро ползли в сторону. Я не стал догонять их.

Вот и нарвался на крупную неприятность! Неизвестно еще, каковы кошачьи законы! Правда, я убил этих несчастных не собственными руками, но, откровенно говоря, тут не оправдаешься. Впрочем, пусть эту кашу расхлебывает Большой Скорпион, а я воспользуюсь случаем, чтобы поискать останки моего друга. Когда начнутся неприятности, Большой Скорпион сразу побежит за мной, тут-то я его и прижму. Если он не согласится помочь, я к нему не вернусь. Шантаж? Но с таким лживым и низким существом нельзя обращаться иначе!

Спрятав пистолет, я с поникшей головой побрел вдоль реки. Солнце палило немилосердно, и я чувствовал, будто мне чего-то на хватает. Проклятые дурманные листья! Без них действительно невозможно выдерживать это палящее солнце и ядовитый туман, поднимающийся над водой.

Кошачьих святых я не знал; чтобы скрыть собственную беспомощность, мне оставалось проклинать только людей-кошек. Я подумал, что дурманные листья легче всего подобрать на поло «боя». Конечно, я мог бы сходить в рощу и отломить целую ветку, но мне было лень тащиться в такую даль. Поэтому я вернулся на берег, собрал брошенные там остатки листьев, пожевал немного и снова отправился вдоль реки.

Вскоре передо мной показались серые холмы. Я помнил, что корабль упал недалеко от них, хотя и не знал, в какой стороне. Жара стояла невыносимая. Два новых листа не принесли мне облегчения. Кругом ни деревца, отдохнуть негде — я решил идти до тех пор, пока не найду корабль.

Вдруг сзади послышались крики. Я различил голос Большого Скорпиона, но продолжал идти не оборачиваясь. Вскоре он догнал меня — бегал он очень быстро. Я хотел схватить его за шкирку и вытряхнуть из него душу, да слишком, уж у него был жалкий вид: морда вспухла, на голове и туловище ссадины, шерсть слиплась, точно у водяной крысы. Я вспомнил, что люди-кошки, панически боясь иностранцев, очень любят подраться между собой. Кто его избил, мне было все равно, но испуганный и израненный Большой Скорпион невольно вызывал сочувствие. Он похватал разинутым ртом воздух и наконец выдавил:

— Скорее, дурманную рощу грабят!

Я рассмеялся, моего сочувствия как не бывало. Если бы Большой Скорпион просил защитить его жизнь, я, как настоящий китаец, тотчас откликнулся бы. Но кто станет защищать добро собственника? Грабят так грабят, я тут ни при чем.

— Скорее, дурманную рощу грабят! — повторил Большой Скорпион, отчаянно тараща глаза, как будто дурманная роща ценнее всего на свете.

— Расскажи мне сначала, зачем, ты устроил утреннюю комедию, тогда я, пожалуй, вернусь! — сказал я.

Большой Скорпион задергал шеей от ярости и с трудом выдохнул:

— Дурманную рощу грабят!

Он задушил бы меня, если б мог. Но я тоже стоял на своем и решил не трогаться с места до тех пор, пока он не скажет правды.

В конце концов мы пошли на сделку: я сейчас же отправляюсь за ним, а он объяснит все по дороге.

На этот раз Большой Скорпион не солгал. Оказалось, что глазевшие на меня люди-кошки были представителями высшего общества, которых он пригласил из города. Богачи никогда не встают так рано, но мое купание было слишком редким, событием; кроме того, Большой Скорпион обязался поставить им лучшие дурманные листья. Каждый посетитель платил ему за зрелище десять «национальных престижей» (основная денежная единица в Кошачьем государстве), а дурманные листья — два прекрасных, сочных листа — давались каждому бесплатно.

«Ну и тип! Выставляет меня напоказ как свою собственность!» — подумал я, но Большой Скорпион, не дожидаясь, пока я выскажу свое возмущение, уже принялся мягко оправдываться:

— Видишь ли, национальный престиж есть национальный престиж. Когда чужой национальный престиж забираешь в свои руки, это считается очень благородным поступком! Хоть я и не посоветовался с тобой, — Большой Скорпион шел очень быстро, но это не мешало ему изъясняться все мягче и изысканнее, — я знал, что ты не будешь против такого высоконравственного шага. Ты, как всегда, купаешься, я получаю горсточку национальных престижен, они расширяют свой кругозор — и никто не остается в убытке. Это очень выгодное дело!

— А кто будет отвечать за умерших?

— Это пустяки, — пыхтя, отвечал Большой Скорпион. — Когда я кого-нибудь убиваю, мне достаточно выложить несколько дурманных листьев. Законы — только знаки, вырезанные на камне, а листья — это все. Никто не станет интересоваться, убили кого-нибудь или нет. С тебя так вообще ни одного дурманного листа не возьмут, потому что наши законы на иностранцев не распространяются. Жаль, что я сам не иностранец. Если ты убьешь кого-нибудь здесь, в деревне, брось его где попало, чтобы белохвостые коршуны могли полакомиться, а если в городе, то зайди в суд и сообщи. Судья тебя очень вежливо поблагодарит.

Большой Скорпион завидовал мне до слез. Я тоже чуть не плакал, но совсем от другого: «Бедные люди-кошки! Что это за жизнь? Где справедливость?»

— Ведь те двое убитых были богатыми людьми. Разве их родственники не захотят отомстить?

— Конечно, захотят. Это они напали на мою рощу. Они давно уже послали шпионов, чтобы следить за каждым твоим шагом. Как только ты отошел от рощи, они сразу и налетели. Идем скорей!

— Неужели человек ценится меньше дурманного листа?

— Мертвые есть мертвые, а живым нужно есть дурманные листья. Идем!

То ли я заразился эгоизмом от людей-кошек, то ли меня надоумила последняя фраза, брошенная Большим Скорпионом, но я вдруг сообразил, что должен потребовать у него национальных престижей. Если в один прекрасный день я покину его — а мы с Большим Скорпионом, наверное, никогда не станем друзьями, — то чем мне кормиться? Я имею право получить долю из денег, заработанных с моей помощью. В других условиях я никогда бы до этого не додумался, но здесь необходимо предусматривать все. Мертвые есть мертвые, а живым нужно есть дурманные листья. Разумно.

Невдалеке от рощи я остановился и спросил:

— А сколько ты заработал за эти дни?

Большой Скорпион оторопел и вытаращил глаза:

— Всего пятьдесят национальных престижей, да и то два из них оказались фальшивыми. Идем скорее!

Я решительно повернулся и пошел назад. Он догнал меня:

— Сто! Сто!

Поскольку я продолжал идти, он довел цифру до тысячи. Я знал, что самих зевак была почти тысяча, но не хотел торговаться с ним:

— Ладно, дашь мне пятьсот, а иначе прощай.

Большой Скорпион понимал, что каждая минута промедления стоит ему дурманных листьев, и со слезами согласился.

— А если ты еще когда-нибудь тайком будешь зарабатывать на мне, я сожгу твою рощу! — добавил я, похлопав по спичечному коробку.

Он снова поддакнул.

В роще уже никого не оказалось: наверное, грабители выставили дозорного, который сообщил о моем приближении. Два или три десятка деревьев на опушке стояли почти голыми. Большой Скорпион вскрикнул и упал без чувств.

9

Дурманная роща выглядела очень красиво. Листья были уже больше ладони: толстые, темно-зеленые, с золотисто-красными прожилками. На самых сочных листах появились разноцветные пятнышки, из-за чего роща стала напоминать огромный пестрый цветник. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь серый воздух, падали на листья, и они вырисовывались еще более ярко и рельефно. Это зрелище не ослепляло, а радовало глаз, точно старинная картина, на которой краски почти не поблекли, но с годами утратили излишнюю резкость.

Возле рощи с утра до вечера стояло множество зрителей. Впрочем, зрителями их нельзя назвать, потому что глаза у них были блаженно закрыты. Носы втягивали волшебный аромат, а из разинутых ртов чуть ли не на метр свисала слюна. Когда начинал дуть ветер, все продолжали стоять неподвижно — вытягивались и поворачивались только их шеи, напоминающие рожки улиток. Какой-нибудь созревший лист падал. «Нюхатели» не видели и не слышали его мягкого падения, но, казалось, чуяли звук носом: мгновенно открывали глаза, шевелили губами, однако Большой Скорпион всегда опережал жаждущих. Он подкатывался, точно клубок шерсти, и подбирал свою драгоценность. Вокруг раздавались тяжелые вздохи отчаяния.

Для охраны рощи Большой Скорпион нанял пятьсот солдат, но эти солдаты квартировали больше чем в километре отсюда, потому что, будь они поближе, они первыми бы начали грабить рощу. Не приглашать их нельзя, так как охрана дурманных листьев была самым важным делом в Кошачьем государстве. Все понимали, что солдаты ничего не могут защитить, но отказаться от них значило оскорбить генералов, а Большой Скорпион уважал благонамеренность и не хотел, чтобы его в чем-нибудь обвинили. Просто во избежание соблазна он ставил свое войско подальше. Когда ветер дул слишком сильно и притом в сторону солдат, хозяин приказывал им отойти еще на полкилометра. Они бы ни за что не послушались его приказов и восстали, если бы рядом не было меня. Недаром в Кошачьем государстве существует поговорка: «Иностранец чихнет — сто солдат упадет».