Анатолий Шиян - Выбор Страница 70

Он сел за стол. Налил кофе — жена заботливо оставила на столике подле письменного стола полный кофейник, а рядом — тарелку, наполненную пирожками с мясом. Такие пирожки были любимой едой полковника, и в доме они никогда не переводились.

Он пил кофе и ел пирожок, — а на душе становилось все паршивее. Он силился представить себе гражданскую войну в США — и все никак не мог. Он не мог представить себе, что в его дом могут ворваться какие-то вооруженные люди… Он просто не мог представить себе стрельбу на улицах ЕГО города…

Мысли его перескочили на картины гражданской войны в Украине. Да, он был тогда на Украине. Это было уже немного после того, как Кол Малюта удрал оттуда. Собственно, он тогда не только не был знаком с Колом, но даже и не подозревал о его существовании…

…Он получил задание — руководить экспедицией по спасению нескольких волонтеров — шести добровольцев, которые были направлены Американским Корпусом Мира в центральные области Украины для преподавания английского языка в средних школах.

Двух из них он нашел уже убитыми в Виннице — небольшом городке почти в самом центре Украины. Их полуразложившиеся трупы во дворе школы — по всему видно, что выброшенные из окна второго этажа — показал ему директор школы, в которой они преподавали.

— Они просто хотели спасти детей. — медленно, как бы с трудом произнося слова, рассказывал ему директор. — Наша школа считалась — да, собственно, так оно и было, — ПРЕСТИЖНОЙ: в ней учились дети, родители которых имели деньги, чтобы оплатить работу учителей повышенной квалификации. А учителя к нам шли — ведь в государственных школах зарплату им не платили уже почти год…

— И вот врывается в нашу школу озверелая толпа… — директор говорил тусклым, ничего не выражающим голосом. Но, заглянув в его глаза, Риббок увидел настолько большое горе, что с трудом смог не отвести взгляд. — Детей били палками, железными прутами… И все норовили по голове, по голове. Кричали — «Ну как, сильно умные?!»…

Директор как-то неловко взвыл на последний словах, всхлипнул, не сумев сдержаться. Видно было, что он рассказывал это много раз, — но все никак не может привыкнуть и переживает все это заново.

— Насиловали девочек, а потом били их по животу… Учителя разбежались, а кого поймали — заставляли есть учебники, вырезали язык… И насиловали, насиловали… Коллектив у нас был, как и во всех школах, преимущественно женский… А нападающие были в основном молодые хлопцы, — мне сейчас даже кажется, что и напали они на школу «просто так», чтобы «немножко побузить» — но, не встретив отпора, озверели… А ваши волонтеры закрылись в одном из классов со своими учениками и пытались удержать двери… Куда там! Продержаться им удалось не более чем 10 минут… А потом их били… Как их потом били…

Директор снова всхлипнул.

— А я спасся просто чудом… Они не заметили мой кабинет — он в самом углу, такая узенькая дверь… А я звонил и звонил всем родителям — телефон-то еще работал. Сотовые станции тогда разгромили еще не все… Зверство это продолжалось всего-то минут 15–20. Потом приехали родители. Уже давно те, кто имел деньги, собирали оружие «просто на всякий случай» — как они говорили. Вот они и приехали с автоматами… Когда они увидели, что их тут поджидало, когда они увидели своих детей, — а многие увидели лишь только то, что от них осталось, — заговорили автоматы… А некоторые имели даже и гранаты… Убежать смогло всего лишь несколько нападавших… Правда, и от школы ничего не осталось…

— Ну и зачем же они здесь оставались?! — буквально вскричал он. — Ведь спокойно могли бы уехать! Сколько раз я сам говорил им это…

Риббок еще долго глядел потом из удаляющейся машины на директора, стоящего прямо посреди дороги, пока того не закрыли развалины пятиэтажного дома… Собственно, в подвале этого дома и нашел свое пристанище директор…

А трупы обоих волонтеров были отправлены в сопровождении трех автоматчиков из его спецгруппы на автомобиле в Киев, где в посольстве США был организован сборный пункт. В распоряжении Риббока оставалось всего 7 человек. Лейтенанта Столберга — его в сопровождении трех автоматчиков из состава спецгруппы он отправил на двух машинах в Бар за одним волонтером, преподававшим там в техникуме, готовящем учителей начальных классво. Бар был небольшим городком, расположенным километрах в 70 от Винницы. Вроде бы и недалеко — но больше ни о самом Столберге, ни о ком-то из его группы он никогда не слышал…

Сам же он — тоже в сопровождении оставшихся трех автоматчиков — поехал в Хмельник, где работало сразу три волонтера. Хмельник был небольшим городком, километрах в 60 от Винницы.

…В Хмельник они въезжали очень осторожно: их осталось всего трое — и притом всего на одном автомобиле. Сержанта Маунри они потеряли, когда прорывались через одно из небольших сел, где, как оказалось, разместилась на постой какая-то местная банда. Огонь по ним открыли без предупреждения, и притом сразу из нескольких гранатометов, — так что рядовой Кроссби еле успел выскочить из объятой огнем машины. А Маунри был за рулем — и умер сразу…

…Они долго кружили по городу, пытаясь разыскать волонтеров. Им повезло: на городок еще ни разу не нападали рыщущие вокруг банды, и он был достаточно многолюден. И люди — пока еще ненапуганные…

Им страшно повезло: их направили к небольшому домику у реки, — и волонтеры действительно оказались там!

Риббок уже надеялся на то, что везение будет продолжаться и дальше, как неподалеку у реки послышались выстрелы. Они быстро посадили волонтеров в автомобиль, сели в него сами — но выезды из города были уже перекрыты.

Их спасло то, что волонтеры подсказали, что можно спрятаться в старинной башне, оставшейся в городе еще с раннего средневековья. Башня действительно была редкостной: ее строили турки еще в ХV веке, когда Хмельник на 70 лет оказался под турецкой оккупацией.

башня оказалась в отличном — с точки зрения военных, конечно — состоянии. Они укрепили взломанную ими же дверь, — а стены, казалось, могли выдержать даже артиллерийский обстрел. Они его и выдержали — когда башню обстреляли из гранатометов.

Нападающих они не интересовали — их вообще ничего не интересовало, кроме съестного и одежды. Да еще — помародерствовать всласть. Риббок заметил также, что некоторое количество нападающих будто рыскает по городу в поисках кого-то.

— Что они ищут? — спросил он старика, — хозяина дома, у которых укрывались волонтеры: они взяли его в башню с собой.

— Они выискивают местных бюрократов. — ответил тот.

— Кто это такие?

— Да это просто те, кто работал в горисполкоме, налоговой полиции, райсовете, был директором пищепромкомбината… Да мало ли кто — лишь бы был НАЧАЛЬНИКОМ.

— А это еще им зачем?

— Как зачем? Чтобы убить.

— Что, что? — переспросил, не поняв, Риббок.

— Эти бандиты — люди, которые ОБИЖЕНЫ ВЛАСТЬЮ. Точнее — они считают себя обиженными ею. Они видят именно во ВЛАСТИ источник всех СВОИХ ЛИЧНЫХ бед. И они убивают всех, кто хоть как-то к ней причастен. — разъяснил один из волонтеров…

Они просидели в башне двое суток, пока нападающие не ушли из города. Они никому не были особо нужны — поэтому и спаслись в башне, хотя им и пришлось выдержать несколько попыток штурма…

Автомобиль, конечно, они потеряли, — и до сборного пункта, который размещался в Житомире — городе, лежащем на их пути, километрах в 130 от Киева, — им пришлось добираться пешком. Заняло это четыре дня, потому что пробирались они преимущественно лесами и кустарниками. И все равно: практически ежедневно им приходилось участвовать в бою. Волонтеры уже давно были вооружены тоже: чего-чего, а оружия вокруг хватало…

Они едва успели на последний конвой в Киев…

Шли они вшестером: Риббок, два его автоматчика, да еще три волонтера. Они предлагали деду, с которым укрывались в башне, идти с ними и дальше.

— Куда?! — уныло спросил тот. — Вы уедете в США. А мне что делать в Житомире или Киеве?! Здесь-то меня хоть знают, — а там могут запросто и убить… Там я — ЧУЖОЙ… Будут убивать — никто и не заступится…

Когда они уже выходили из Хмельника, то спросили у одинокого прохожего о дороге на Житомир…

Внезапно полковника бросило в жар — он получил ответ на давно, с первой беседы дому у профессора Малюты, мучающий его вопрос.

«Боже! Да ведь это же сам доктор Кожухарь показал нам тогда правильную дорогу!» — полковник даже покрылся потом. — «Я еще минут десять поговорил с ним. И это несмотря на то, что мы очень спешили! Господи! О чем же мы тогда говорили?! И ведь тема разговора показалась мне важной — иначе я не задержался бы ни на минуту…»

Но полковник знал, что это он уже не вспомнит никогда. Память на лица — это было присуще ему, но вот на разговоры…