Лена Мейн - Дети Абсолюта. Скромность и Храбрость Страница 73

— Отдай, — она будто умоляла меня бросить находку.

— Прости, но не могу!

Воительница сдавила веера еще сильнее, я начала задыхаться. И все же стояла на своем.

— Больно, — прошептала она горько. Вероятно, по жизни эта женщина не была склонна к насилию.

— Мы не можем позволить вам губить планету! — мое лицо под маской покрылось потом настолько, что он был готов переливаться из разрезов для глаз.

— Нет, — ее грустный детский голос заставлял мое сердце сжиматься. Но это была война. Жестокая и бескомпромиссная. Я из последних сил дотянулась до хрупкой стеклянной мензурки и разбила бутыль об угол столешницы.

В следующую секунду острый обломок погрузился в живот палирки, прорывая дорогой шелк. Я чувствовала, как слабеет ее хватка. Руки женщины опустились и веера упали на пол. После чего моя соперница сделала нечто совсем неожиданное — обняла меня.

— Тебе больно, — с трудом произнесла инициированная. — Надо лечить.

Я хотела вырваться, но неожиданно почувствовала приятную теплоту. Мои глаза наполнились слезами. Я плакала по утерянной юности и тяжелой судьбе. По гнетущей пустоте внутри, которую не может заполнить даже истинная любовь. По тому, что этот красивый, раненный ребенок в теле взрослой женщины готов принять меня и простить. По тому, что я теперь совершенно не понимаю кто прав, а кто — нет.

Но я чувствовала, что чем больше течет слез по мои щекам, чем сильнее палирка обнимает меня, тем лучше мне становится. Дыра внутри заполняется.

— Надежда, — сказала она, улыбаясь. И вложила в мою руку брелок.

А между тем изолированная комната каким-то образом наполнилась вооруженными палирцами. Дрожа от слез, я нажала на кнопку и исчезла в никуда. Надеюсь, опасения Тима сбудутся у меня, и Хитер Мак-Лейн навеки останется замурованной в чьей-нибудь стене.

По истечению часа возле потайной двери начался аншлаг. Ругаясь на своем языке, в странную комнату абсолютно естественным путем забежали два десятка охранников. Я переволновался за подругу и заглянул внутрь. В помещении царил разгром. На полу лежала раненная палирка, а вот Храбрости нигде не было видно. Можно ли надеяться, что ей удалось сбежать?

Кто-то принес носилки, на которые погрузили окровавленную женщину. Она уже приходила в себя и спокойно что-то рассказывала. жестикулируя. Я не стал ждать развития событий, а воспользовался телепортом. Нужно было во чтобы то ни стало отыскать напарницу!

Мне повезло — устройство выбросило нерадивого пользователя недалеко от Хранилища. Я добежал до места, где мы с Хитер оставили вещи, переоделся и забрал все с собой. Сейчас я вернусь домой, закину сумку и что дальше? Отправлюсь бесцельно гулять по городу? Видимо, все же придется ждать Мак-Лейн в хостеле. Но я дам ей больше суток! Подожду пару дней, и только потом позвоню Сирин. Это все, что я мог сделать для Храбрости.

Рука вцепилась в некий мокрый предмет. Наверное, я вспотела настолько, что мое тело напоминало один большой водопад. Но вскоре до меня дошло, что дело было не только в интенсивной работе желез. Шкатулка стала влажной по другой причине. Я с ноющем сердцем открыла ее и чуть не закричала от досады. Флакон с эликсиром был разбит вдребезги во время боя. Почему они не смогли придумать ему более безопасную переноску?

Свои перчатки я порвала в лохмотья об острые края вееров. Поэтому голой рукой собрала осколки бутылька с остатки желеобразной, еле светящейся субстанцией. Я размазала пару капель вещества между пальцами и понюхала. Оно отдавало какой-то химией.

Мне уже было плевать, что задание мы, кажется, провалили. Стащив с себя, наконец, проклятую маску, я выкинула ее вместе с тем, что осталось от цели нашего визита. Мне было чрезвычайно плохо. В глазах летали серые змейки, а ноги дрожали при ходьбе. Оглядевшись вокруг, я поняла, что нахожусь на каком-то пляже. Отлично! Меня уже не заботило, что подумают окружающие. Я упала на песок и закрыла глаза.

Мне снилась прекрасная музыка. Вдохновляющая и волнующая одновременно. В мое тело будто втыкали миллион иголочек — одну на каждую клетку тела. Я ощутила себя как в детстве. Вот и крики знакомых мальчишек с улицы:

— Эй, давай быстрее!

— Меня подождите!

— Мам, ну, он сам виноват! Я его не толкал! Ябеда!

А еще мне захотелось мороженного. Холодящего зубы и небо. Обязательно клубничного.

Великие Девы! И Великий же Абсолют! И кто бы там ни был! Как же хорошо жить.

К музыке присоединился голос. Это пела девушка. Без слов, исторгая из себя лишь звуки. Но в них было больше смысла, чем в любом читаемом тексте. Незнакомка пела…обо мне?

На глаза снова навернулись слезы. Я словно переживала второе рождение, находясь внутри материнской утробы. Матери, которую я не видела семь лет. И никогда больше не увижу. Горло сдавил плач, который тут же отошел с новым аккордом, взятом на незримом инструменте.

Я вижу огромный Глаз, светящийся всеми цветами радуги. И облака во фрактальных узорах, разукрашенных сумасшедшим, но добрым художником. Тут меня внезапно переносит в место, где небо сливается с водой. Где у мира нет конца и края. Где мир — это ты. А ты — это мир. Я танцую под прекрасную музыку, которая все льется и льется сверху, внизу — со всех сторон одновременно.

Меня наполняет чувство, незнакомое до этой минуты. Я слышала раньше его название, но, оказывается, никогда не испытывала. Это была любовь. Нет. Не так! Это была Любовь.

Я просыпаюсь, но волшебное вдохновение и не думает меня отпускать. Наоборот, захватывает еще сильнее. Оборачиваюсь, пытаюсь найти источник музыки. Но людей вокруг много, они мешают мне разглядеть что-то дальше пары метров. У всех вокруг такие добрые лица и безмятежные улыбки, вот только мне нужно найти этот бескорыстный транслятор Любви.

Наконец, чарующие звуки становятся громче. Перед моим глазами буквально ниоткуда возникает девушка, выглядящая будто героиня сказки. У нее розовые волосы, доходящие до подбородка, и золотой феникс — татуировка на груди. Она сидит, скрестив ноги, и играет на невиданном мною ранее струнном инструменте. Рядом установлен микрофон. Иногда она наклонятся к нему и легко выводит шаловливые трели, раздувающие огонь в моем исцеленном сердце.

Я простояла рядом с ней около двадцати минут, закрыв глаза, пока музыка неожиданно не кончилась. Выйдя из состояния транса, я с обидой посмотрела на исполнительницу. А она в это время глядела на меня. Своими гигантскими, как спелый крыжовник, глазами и хитро улыбалась. На ее лице появлялись неуловимые узоры и тут же исчезали, когда я начинала присматриваться. Мы рассмеялись. Открыто и тотально, из самого живота. Так смеются только спокойные боги и умалишенные. Во весь рот и запрокинув голову, пропуская через себя дрожащие судороги.

— Ты под чем? — спрашивает волшебница, вытирая слезы.

— В смысле, под чем?

— Видела бы ты свои зрачки! — девушка улыбается.

Мы снова смеемся.

— Не передать словами, как мне понравилась твоя музыка. Можно я тебя обниму?

— Можно.

Она встает и мы обнимаемся. Нас снова поражает хохот.

— Как тебя зовут?

— Хитер. А тебя?

— Эйфория.

Эйфория. Слово кажется мне прекрасным, как и сама носительница.

— Я бы угостила тебя мороженным, но у меня нет с собой денег.

— Клубничным?

— Что, прости?

— Клубничным мороженном?

— А как ты догадалась?

— Я сильно хочу съесть клубничное мороженное. Давай, я тебя угощу. Какая разницы кто кого, если наслаждаться будут обе?

Соглашаюсь. Она складывает инструмент в чехол, на ее место тут же садиться какой-то парень с барабаном. Музыкантша берет меня за руку, и мы вместе идем к лавке, чтобы исполнить свои маленькие желания.

— Пойдем гулять? — она такая простая и солнечная.

— Как я пойду куда-либо в таком виде? — моя спецформа кое-где разорвана и грязная.

— Зайдем к моим друзьям и переоденемся.

— Ты так добра! — я умиленно вздохнула.

Следующие несколько часов только частично отложились в моей памяти. Вроде бы мы пришли в гости к каким-то темнокожим людям, которые поднесли мне трубку, о содержании которой, я могла лишь догадываться. Потом Эйфория одела на меня короткое красное платье, и мы отправились бродить по улицам. Я вроде бы говорила, что она хорошо поет. На что девушка ответила, мол, все могут петь. И, чтобы доказать мне свою правоту, затащила нас в караоке-клуб.

Там мы пели на радость всем, пили, танцевали до упада. Потом пошли в другое заведение. В третье. В четвертое. Я не веселилась так со времен… Да, в общем-то, никогда я так не веселилась, скажу честно. Ближе к утру мы дошли до дома, дверь которого моя приятельница уверенно открыла своим ключом. Упали на просторную кровать и отключились, пожелав друг другу спокойной ночи.