Виталий Обедин - Слотеры. Бог плоти Страница 39

Шаг, другой, третий.

Ненавижу йодлрумские сосиски!

Еще шаг, еще… Дойду. Доберусь.

Прикончу.

После того как я, похожий на деревенского пьяницу, что плетется домой, перебрав сидра, ввалился в переулок, цепляясь за стену и едва удерживаясь на ногах, пришлось потратить несколько драгоценных мгновений, чтобы разобраться – это здесь так темно или у меня в глазах? За отпущенное время умелый душегуб вполне мог пустить в ход и пистолет, и шпагу, и банальную дубинку. Но ни выстрела, ни выпада, ни удара не последовало.

Неизвестный стрелок смазал пятки.

Должно быть, он сделал это сразу после выстрела, не рискуя связываться с огромным Выродком, если пуля не уложит того (меня!) наверняка. Еще одно разумное решение. Я видел крепких парней, простых смертных, которые оставались на ногах после того, как получили по две-три пули. Держась на одной злобе и ярости, они успевали пустить в ход оружие и раздать с десяток ударов, прежде чем свалиться замертво. Правда, им не выпадало таких паршивых ран, как пулевое ранение в живот, дырявящее сразу пригоршню кишок.

Хуже всего, что подобные раны частенько воспаляются и отправляют в могилу даже самых могучих здоровяков, – спросите любого полевого хирурга. Организм Выродка, понятно, будет покрепче, чем у любого смертного, но и ему может оказаться не под силу переварить свинцовую пилюлю, особенно если на ней сохранились частички несгоревшего пороха и пыжа, а также клочки продырявленной одежды. А при стрельбе с такого расстояния без них никак не обойтись.

Нужен доктор.

Хороший доктор, а не коновал, промышляющий кровопусканиями или заливающий раны кипящим маслом.

Нужен Тавик Шу.

Пусть он лишь бакалавр медицины, но в умении наживую штопать поврежденных человеков даст фору любому профессору. Благо на мне натренировался.

Я тяжело привалился к стене и какое-то время просто стоял неподвижно, теряя кровь, со свистом втягивая воздух в легкие и ощущая, как пересыхает во рту, – так частенько бывает при ране в живот.

Горячка действия, охватившая сразу после выстрела, прошла, так что к нахлынувшей боли следовало притерпеться, прежде чем сгрести себя в охапку и отволочь туда, где могут оказать помощь. Надо точно рассчитать свои силы и сделать все, прежде чем иссякнуть. Если раненый Выродок свалится на мостовую посреди города, ни одна живая душа не пожелает проявить к нему милосердие. Мимо пройдут даже монашки из Строгой церкви и Псы правосудия… по крайней мере так считалось, а я не хотел проверять правдивость подобных утверждений на собственной шкуре.

Дом вдовы Маркес совсем рядом, я дойду. Лишь бы доктор Шу к этому времени не ускакал на своем протезе разгонять дурные гуморы, разлившиеся в крови вследствие визита моего несдержанного сына, моционом. Это было бы весьма и весьма некстати.

Все. Иду.

Я отлепился от стены и сделал шаг, с трудом перетащив с места на место налившуюся свинцом, но оставшуюся при этом предательски мягкой ногу. Следующий шаг дался еще тяжелее.

Сил хватит.

Должно хватить.

А потом можно будет поломать голову: кто выпустил эту пулю и почему. Ох, только бы не глупец Морт! С него станется обогнать меня по переулкам, задействовав свой форсаж, и устроить засаду аккурат перед самым домом.

Ноги липли к мостовой, точно у мухи, гуляющей по чашке с медом. Отрывая их снова и снова, я обливался потом не меньше, чем кровью.

Надо дойти.

Надо.

Иначе палач клана Дредд или демон-хранитель Джайракс, чего доброго, выпотрошат Морта – если раньше этого не сделает дядюшка Витар. Быть Слотером иногда чертовски неудобно! Можно сколько угодно ненавидеть друг друга, плести интриги и строить каверзы, но совсем-совсем убивать – ни в коем случае. Это прерогатива целиком и полностью отдана на откуп двум-трем счастливчикам.

Сдохну сам – могут спустить шкуру с сына.

Так не пойдет.

Значит, надо идти. Ну же, еще шаг. А потом еще.

И еще.

До крыльца дома вдовы Маркес осталась всего-то пара сотен шагов… или пара тысяч миль. Многое стало относительным. Если сильно повезет, в конце пути у меня должно хватить сил, чтобы велеть доктору не выбрасывать пулю.

Пригодится. Улика.

Глава II

Когда в спину толкают мертвецы

У смертных есть поговорка: «Человек предполагает, а судьба располагает».

До сих пор я думал, что сие утверждение не про нас. К смертным оно, может, и применимо, а вот Древняя кровь со своим фатумом уж как-нибудь разберется. Пусть мы, подобно детям Адама, ходим на двух ногах, пользуемся двумя руками, а на одной (как правило!) голове имеем соразмерный набор ушей, глаз и прочих органов, лепили нас все же из иного теста.

Отродья Черной Суки родились из дыхания Хаоса и пламени ада лишь с малой примесью праха земного.

У них свои отношения с судьбой. Мы куем ее сами.

Звучит солидно, но иной раз одолевает мысль: а не ошибаемся ли мы высокомерно на сей счет? Примеров, позволяющих усомниться в утверждении, будто именно над нами не довлеет перст указующий, – немало. К примеру, если бы не вмешательство судьбы, ничего дальнейшего и не случилось бы. Пуля, выпущенная таинственным стрелком после разговора с Мортом, не отправила меня на тот свет, но сделала так, что на путь, ведущий в Преисподнюю, я ступил сам. И в силу присущего мне упрямства до цели благополучно добрался.

Ну то есть как благополучно? В традиционной манере – со стрельбой и мордобоем.

А Ур, город столь же Блистательный, сколь и Проклятый, в очередной раз подтвердил верность второй части своего прозвища, вновь оказавшись в шаге от края пропасти, на дне которой пляшут демоны и храпят их спящие Герцоги.

Впрочем, зачем забегать вперед? Всему свое время, так что вернусь пока к тому, на чем остановился.

Смею заверить, пулевое ранение в живот – одно из самых паскудных, какое только можно получить. И тем не менее все, что оставалось в моих силах, я сделал: сумел заткнуть рану полой плаща и на мягких ногах добрести до дома вдовы Маркес, ухитрившись по пути не сверзиться в канаву на радость многочисленным обитателям Аракан-Тизис, которые там бы меня лежать и оставили.

Доктор Тавик Шу на мою удачу оставался у себя – не уковылял на прогулку.

Бедняга, правда, от возмущения на какое-то время потерял дар речи – не прошло и получаса, как я покинул его комнаты, будучи свежезаштопанным и относительно целым!

Подобное пренебрежение к своим трудам почтенный бакалавр медицины расценил чуть ли не как личное оскорбление, но, будучи поставлен перед фактом (весьма бледным и весьма кровоточащим фактом), обиду унял и со скорбным вздохом принялся раскладывать на маленькой тумбочке свои иглы, пинцеты и скальпели.

– Друг мой, вы делаете все, чтобы ваш младший брат выиграл это дурацкое пари, – между делом произнес Шу, не скрывая укоризны в голосе.

Моего младшего брата зовут Джайракс Слотер, и он – демон-хранитель клана.

Пари с ним по определению не могут быть дурацкими. Куда уместнее другие эпитеты. Например – «дьявольские». Или – «безумные». Или что-то еще в том же духе. Так, во-первых, звучит точнее, а во-вторых, не очень-то приятно слышать слово «дурацкое», когда речь идет о пари, где ставкой твоя жизнь и твоя же душа.

В другое время я бы одернул бакалавра, но сейчас никакого желания дискутировать не было – последние силы я тратил на то, чтобы взгромоздить свою тушу на операционный стол доктора Шу. Если не справлюсь с этой задачей, оперировать меня мессиру Тавику придется прямо на полу: пухлому инвалиду тяжесть в добрые четыре сотни фунтов мяса и костей не осилить.

А потом, надо признать, в главном-то мой незадачливый сосед прав. Сдохни я сейчас – и мало того что Морт окажется по уши в неприятностях, так еще Джайракс выиграет пари, заключенное нами тринадцать лет назад.

Суть спора, о котором нынче наслышан весь Ур (полагаю, благодаря болтливому языку Джада Слотера), предельно проста: еще пятьдесят три года мне не стоит умирать от чьей бы то ни было руки, иначе отлетевшую душу немедленно загребет своими цепкими лапками собственный брат. Когти, лапы и щупальца в качестве орудия, послужившего причиной смерти, тоже считаются, ибо предметом пари является именно насильственная смерть в любой ее форме. Странное условие, учитывая издержки ремесла, которым я промышляю, но по мне, так вполне справедливое, ведь на эти же пятьдесят три года (и те тринадцать, что уже прошли) я счастливо избавлен от козней и подлостей младшего братца.

А Джайракс по их части скотина изобретательная.

– Ну что, приступим? – с деланой бодростью спросил доктор Шу, вставая надо мной с длинным, зловеще изогнутым инструментом, похожим на пинцет, в одной руке и наскоро скомканным из бинта тампоном в другой. – Врать не буду, друг мой, будет больно. И даже очень.

– Очень больно будет тому, кто стрелял, – проскрежетал я. – Эту пулю я протолкну через него без пистолета и пороха. Пальцами. Поэтому не выкидывайте ее, мастер Тавик.