Виталий Обедин - Слотеры. Бог плоти Страница 7

Если не считать скандала и колоритной личности лысого некроманта, ничего из рук вон выходящего на улицах Ура сейчас не происходило. Блеклые пастыри не были распространенным явлением в Блистательном и Проклятом, работая главным образом за пределами города, но и ничем необычным считаться уж точно не могли. В то же время нельзя не признать, что род их занятий довольно… эксцентричен. Уж точно не каждый человек решит зарабатывать себе на хлеб, путешествуя по городам и деревням в сопровождении вереницы послушных зомби или хучей.

Такие полуживые шатии-братии подряжались задешево выполнять разовую работу, требующую не сноровки и умения, а только грубой физической силы. Помахать кирками на каменоломнях, выкорчевать пни с вырубленной делянки, перетаскать бревна или, например, вымостить мостовую брусчаткой взамен нынешних деревянных чурбачков, уже изрядно подгнивших.

Ничего сложного, одним словом.

Нанимать мертвяков выходит, как правило, дешевле, чем живых работников: не надо тратиться на пищу, а самим труженикам – прерываться на отдых и сон. Кроме того (и это немаловажно!), мертвяки не надираются по вечерам в окрестных кабаках, не норовят обшарить чужие огороды или дворы, не стараются забраться под юбку добропорядочным матронам и невинным девицам или затеять кулачные поединки с местными молодцами.

В Уре сие давно смекнули, и на серебряных рудниках, служащих одним из основных источников богатства Блистательного и Проклятого, теперь вовсю трудятся, пока кости не сносят, целые бригады казенных зомби. Тухлые ряды регулярно пополняются за счет свежеказненных преступников, а также бедолаг, чьи родственники не смогли уплатить налог на погребение. Блеклые же пастыри владели своими мертвяками как частной собственностью, но при этом в обязательном порядке должны были приобретать у Колдовского Ковена соответствующие патенты и несли всю полноту ответственности за поведение «подопечных». В свою очередь Магистрат очень жестко следил за соблюдением всех формальностей, связанных с подобным промыслом.

Несанкционированная анимация и покушение на право посмертного покоя усопших (доступное после уплаты соответствующего налога) считаются тяжким преступлением и караются самым суровым образом – вплоть до смертной казни, после коей незадачливый (или просто слишком жадный) некромант испытывал на собственной шкуре все прелести подневольного труда в качестве живого мертвеца.

У лысого крикуна, видимо, с документами все было в полном порядке, раз он позволял себе честить власти Ура на чем свет стоит.

Представление могло затянуться надолго, а у меня не имелось никакого желания вмешиваться в происходящее, хотя не сомневаюсь – одно появление набыченного Выродка позволило бы ситуации разрешиться быстро и как бы самой по себе. Мне просто не хотелось портить настроение Таннис, вырывая ее из безмятежно-покойного состояния, поэтому, прикинув «за» и «против», я опустил зад на сиденье и скомандовал извозчику:

– Ну давай, старый, как хотел, по проулочкам.

И, чтобы поддержать семейную репутацию, ничего хорошего никому, кроме самих Слотеров, не сулящую, добавил хищно:

– А то ведь шваркну этого лысого по голове кулаком, чтобы угомонился, и разбегутся его мертвяки по всему кварталу. То-то потеха будет!

Спина извозчика торопливо изобразила угодливость.

– Как скажете, ваш-высок-блаародие!

Экипаж свернул в ближайший проулок, оставив позади ярящегося пастыря и слабо мекающего в свое оправдание клерка Магистрата. Бедолага-чиновник к этому времени совсем взмок от пота – чем дальше, тем неуютнее ему было выслушивать пассажи в свой адрес от владельца целой толпы хучей. Подопечные Блеклых пастырей, конечно, до поры совершенно безобидны, даже детвора любит развлекаться, отвешивая им пинки по разлагающимся задницам, но не стоит забывать – любой мертвец, восставший к потусторонней жизни, иррационально ненавидит живых за обладание тем, на что сам он право утратил.

И дай только ему обрести волю…

Чем все закончилось, так и осталось неизвестным.

Мы объехали Пэмбоу-Тизис, где разразился скандал, дворами, пересекли по улочкам-проулкам еще пару кварталов, срезая дорогу, и наконец выбрались на широкий и красивый бульвар Двух Соборов. Вот так и вышло, что в то утро мы с Таннис очутились там, где не должны были и совершенно не планировали – недалеко от почтенного и в то же время совершенно бесстыжего заведения Мамаши Ло.

Приходилось слышать выражение «оказаться не в том месте и не в то время»? К нынешней ситуации оно подошло бы идеально. Будь я фаталистом, сказал бы: сама судьба, перегородив Пэмбоу-Тизис оравой мертвяков, направила нас сюда, дабы вписать в летопись Ура очередную мрачную и жестокую страницу. Судьба нахмурила брови при одной только мысли о том, что Выродок в нарушение всех традиций посмел изображать нечто похожее на романтическую прогулку. И сделала все от нее зависящее, чтобы поездка в Королевский парк не состоялась.

Но я не фаталист и не верю в предначертания.

Просто так сложились обстоятельства.

Просто я позволил себе слишком расслабиться. На какой-то миг забыл, что в Блистательном и Проклятом терять бдительность не полагается. Чревато, знаете ли. Стоит чуть замечтаться, и вот уже неприятности сидят у тебя на шее и колотят пятками, понукая бежать под гору, все набирая и набирая скорость, пока в конце пути не вырастет стена, о которую ты и разобьешься вдребезги.

На бульваре Двух Соборов такую стену найти – не вопрос. Не зря же это любимое место многих горожан.

Отираясь здесь, всегда можно попасть в гущу событий, скандал или просто хорошую драку. Для этого даже целью задаваться не требуется: поброди взад-вперед час-другой – и что-нибудь да случится. Еще сюда стекаются все городские новости и здесь же если не рождается, то домысливается половина всех городских слухов. Многолюдный поток прохожих, на всех прочих улицах равномерно текущий в обе стороны, здесь часто образует водовороты и запруды, когда собираются небольшие группки, шумные компании, а то и целые толпы, чтобы поточить лясы, обменяться мнениями и просто подрать в свое удовольствие глотку.

Любой, кто имеет уши, за пару часов, проведенных на бульваре Двух Соборов, может оказаться в курсе всех важных городских событий за последнюю неделю. Мой племянник Джад Слотер, часто путающий свой зуд рифмоплетства с позывами музы, как-то метко высказался про сию достопримечательность Ура в одном из своих похабных сонетов, посвященных вечным темам – прелюбодеянию, вину и дракам:

Я, душенька моя, сказать по чести,

Считаю, что у слухов крылья есть.

Иначе как?

Я не успел с постели вашей слезти,

А меж соборов уж толкуют —

Во дурак!

Свое название бульвар получил в честь оплотов двух противоборствующих церквей – Черной и Строгой, – высившихся на разных его концах. Подобное не то соседство, не то противостояние не случайно и к иронии судьбы не имеет никакого отношения. Это давняя политика Ура, при которой решения принимаются, исходя из принципа равновесия и баланса интересов. Там, где собирается слишком много святош, лучше допустить появление пары-тройки черных ересиархов – чтобы святые отцы и гнусные малефики боролись за души, а не совали свой нос в политику и сопровождающие ее интриги.

Вполне разумно.

Впрочем, вовсе не соборы считались главным украшением бульвара. Хватало и других. Вот хоть взять заведение Мамаши Ло – кто в городе о нем не наслышан? Как же! Лучшие девочки, смазливые мальчики, удовольствия на самый притязательный и испорченный вкус, высокий уровень обслуживания… и последний никак не предполагал, чтобы завсегдатаи и труженицы легендарного заведения вдруг принялись сигать из окон, оглашая воздух истошными криками.

Фланирующая по бульвару публика просто застыла и притихла, с изумлением глядя, как из борделя на улицу посыпались полуголые (и просто голые) девицы вперемешку с особами мужского пола, на бегу, а кто и на лету пытающимися натянуть чулки или бриджи. Девицы растерянно заметались перед стенами борделя, а мужчины тут же задали стрекача, подобно крысам в деревенском амбаре, прыскающим по углам, стоит открыть дверь.

«Дело плохо», – подумал я.

А уж когда на улицу выбежала и сама хозяйка, всклокоченная и перепуганная, в сопровождении нескольких дамочек, чья степень одетости (уместнее сказать – раздетости) не оставляла сомнений относительно их ремесла, стало ясно – дело совсем-совсем плохо. Скорее капитан первым покинет тонущий корабль, чем Мамаша Ло сбежит из собственного заведения, пока в нем остается хотя бы один платежеспособный клиент. Вопрос профессиональной чести.

– Помогите! Убивают! – верещали девушки Мамаши, стыдливо прикрываясь ладошками и не решаясь, в отличие от своих клиентов, припустить подальше от родного борделя.