Кристофер Сташеф - Чародей и сын Страница 9

Род рывком поднял ведьму на ноги.

— Хочешь — иди, хочешь — катись по ступеням, но ты спустишься вниз, ясно?

На верхней ступени колдунья помедлила, была готова заупрямиться, но ярость Рода, его гнев, не уступавший по силе ее злости, погнал ее вниз. Она поплелась вниз по ступеням, продолжая приглушенно ругаться. По обе стороны от колдуньи и Рода спагетти начали раскачиваться и размягчаться, но Род сразу же возвращал их к форме макаронных изделий. В конце концов ведьма сдалась, но попыталась наполнить сознание Рода всякой безобразной порнографией. Уяснив, что у него к этому делу стойкий иммунитет, она попробовала запугать его картинами пыток, которым бы ей мечталось его подвергнуть.

— Не слабо, — процедил сквозь зубы Род. — Надо бы испробовать эти очаровательные методы на ком-нибудь. А с другой стороны, зачем откладывать это дело в долгий ящик?

Видения мгновенно прекратились.

Колдунья, пошатываясь, переступила порог башни, упала и покатилась по траве.

— Далеко собралась? — поинтересовался Род и дернул за веревку, дабы напомнить старухе, что она по-прежнему на привязи. Веревка больно врезалась в запястья, колдунья бешено взвизгнула, но все же поднялась на ноги и заковыляла впереди Рода.

Рванув к себе веревку, он остановил колдунью перед тем деревом, где лежал Магнус.

— Сними свои чары, старая ведьма! Преврати его в человека!

Колдунья медленно подняла голову, одарила Рода взглядом, полным яда. Злобная гримаса перекорежила ее уродливую рожу. Содержание мыслей ведьмы не оставляло сомнений: уж в этом-то она ему могла отказать и идти на уступки не собиралась. Но вот в сознании Рода возникла картина: Магнус стоит рядом с ним — такой же, как был раньше, освобожденная колдунья уходит восвояси, а они — домой.

— Не пойдет, — процедил сквозь зубы Род. — Не хочешь по-хорошему, сейчас сюда явится кое-кто, кто заставит тебя сделать это!

Он сфокусировал свои мысли в направленный луч и отправил короткое послание.

Послышался шелест ветра в ветвях, и вот вниз опустилась озаренная лунным светом грациозная фигурка верхом на метле и приземлилась прямо перед Родом. Юная девушка спрыгнула на землю, глянула на колдунью и, посмотрев на отца, обрушила на него поток возмущения:

— Как же так, папа! Как тебе не стыдно! Связать беспомощную старушку! В твоем-то возрасте!

Род был готов буквально ко всему, и все же упоминание о его возрасте задело его не на шутку. Он все-таки сдержался и сказал:

— Она беспомощна только потому, что у нее связаны руки, и вдобавок мы с Магнусом сковали ее сознание, Корделия. А до того, как нам удалось это сделать, она немножко пошутила с твоим братом.

Корделия обернулась. Змей отполз назад, но она успела разглядеть его лицо. Девушка сразу прониклась состраданием.

— О, Магнус! Что же она с тобой сделала!

Корделия опустилась на колени рядом со змеем, протянула к нему руки — но ее брат отполз еще дальше, не спуская с сестры взгляда, полного страха и ужаса. Корделия заглянула в его глаза и замерла.

А в следующее мгновение она резко развернулась, вскочила на ноги и подбежала к колдунье.

— Ах ты старая образина! Ты не только его разум искорежила, но и его душу тоже! Ты связала чарами его сердце, а не только тело!

Корделия грозно прищурилась.

Ведьма завопила. Вытаращив глаза, она уставилась на девушку, но Корделия продолжала наступать. Лицо ее было хладнокровным, она подняла руки, и ее ногти сверкнули в лунном свете. Колдунья заметалась, попыталась вырваться, но Род держал ее крепко. И вдруг ее глаза закатились, а голова повисла. Корделия мрачно, но довольно кивнула.

— Теперь мне ясно, как она закляла его разум.

— Похоже, тебе пришлось ей сделать больно, — заметил Род. — Насколько я понял, она не хотела откровенничать с тобой.

— Не хотела, а я не пожелала ждать, покуда она подобреет. А если ей было больно, то мне ее ни капельки не жалко.

С этими словами Корделия вернулась к брату.

Род улыбнулся, глядя на дочь, а змей, свиваясь кольцами, отпрянул от нее.

— Ну что же ты, братец, — нежно, ласково проговорила Корделия. — Ведь это я, ты меня знаешь… Я — твоя младшая сестренка, с которой ты так весело играл в детстве…

Магнус вроде бы немного успокоился, но, смерив девушку взглядом с ног до головы, приближаться к ней не стал.

— Ах, она и вправду изуродовала тебя! — вскричала Корделия. — Посмотри мне в глаза, братец, постарайся мне поверить! Я люблю тебя, мы с тобой одной плоти и крови! Ты ничего такого не сделал, чтобы сожалеть и стыдиться, хотя искушение для тебя было велико. Только за то и можно винить тебя, что ты не растерзал эту ведьму на куски в первое же мгновение, как только увидел ее!

Магнус успел растаять настолько, что дал мысленный ответ:

— Я не мог. Я же не знал, что она такая.

— Меня с тобой рядом не было! Но теперь я здесь и горжусь тобой. Нет-нет, я вижу твой страх, но ведь ты знаешь меня, ты знаешь, что мне можно верить! От меня никто не узнает о том, что произошло нынче ночью, братец. Я никому ни слова не скажу о твоих злоключениях, о том заклятии, что наложила на тебя эта старая карга. Поверь мне хоть немного, Магнус! Открой для меня свой разум!

Змей пару мгновений не шевелился, а потом медленно вытянул шею и подвинулся ближе к Корделии.

Корделия прикоснулась к его лбу, и ее рука была легка, как перышко. Ее глаза подернулись поволокой, и разум соединился с разумом Магнуса и принялся за работу. На глазах у Рода змей распустил кольца, отполз от дерева и поднял голову — высоко, на два фута над землей. А в следующий миг силуэт рептилии задрожал и расплылся, а перед отцом и сестрой предстал Магнус, сидевший на земле, скрестив ноги. Он был обнажен, но цел и невредим — только сильно дрожал.

— Теперь с тобой все хорошо! — воскликнула Корделия и из скромности повернулась к брату спиной. — Папа, дай ему плащ!

Род сбросил плащ. Колдунья при этом упала на землю, а Род бросился к сыну, помог подняться, накинул плащ ему на плечи. Магнус ростом было намного выше, поэтому плащ ему оказался короток, но все же доходил до середины бедер. Руки Магнус просунул в прорези.

Корделия порывисто обернулась и обняла брата.

— Слава Богу, ты снова с нами!

И вдруг она вся задрожала и разрыдалась.

В первый миг Магнус был не в силах пошевелиться, но потом обнял сестру за плечи и прижал к груди. Еще минута — и к нему вернулся дар речи.

— Со мной все хорошо, сестренка, — благодаря тебе. О, я благодарен всем святым за то, что у меня такая сестра!

— Но ты еще не до конца исцелился, — проговорила Корделия, подняв голову и посмотрев на Магнуса полными слез глазами. — В твоем сердце остались раны, братец. Ты воспротивился, и я не смогла их залечить. Даже не знаю, удалось ли бы мне это сделать… Уж очень глубоко она ранила тебя.

— Успокойся, сестрица. Не только она повинна в этих ранах, но и другие.

— Но такие раны способны нанести только женщины! — У Корделии вдруг высохли слезы — настолько жаркими были ее гнев и возмущение. — Как они только смели так мучить тебя!

— Некоторых из них ты видела своими глазами, — негромко отозвался Магнус. — Вспомни молочницу, которая явилась к нам, когда отца и матери не было дома, вспомни девушек на плоту — когда мы охотились за музыкальными камнями…

— Да, помню. — Гнев отступил, Корделия робко подняла руку и коснулась щеки брата. — Но я и не догадывалась, что они причинили тебе такую боль. Ах, Магнус! Неужели я столько лет не понимала тебя? Неужели под доспехами воина бьется такое нежное сердце?

Магнус покраснел и отстранился.

— Ты же обещала, что никому не скажешь о том, что узнала нынче ночью…

— Конечно, не скажу! О мой бедный брат! — Корделия снова обняла Магнуса — так, словно хотела уберечь от беды, защитить. Но при этом ростом она едва доходила Магнусу до середины груди. — Чего бы я только не сделала, чтобы залечить раны, нанесенные тебе женщинами! И как ты только мог противостоять их жестокости! А ведь я… ведь я тоже женщина!

— Не убивайся так. — Магнус погладил волосы Корделии. — Я должен исцелиться сам, правда? Нет-нет, сестрица, ты ни в чем не виновата, и ты не должна страдать из-за меня.

— Да как же мне не страдать!

— Просто будь такой, какая ты есть, — светлой, яркой, сотканной из солнечных лучей. — Магнус нежно поцеловал сестру в лоб. — Оставайся такой, и тогда ты сможешь сделать для моего исцеления больше, чем кто-либо другой. — Он отстранил Корделию и улыбнулся ей. — Господь видит: я готов сделать для тебя столько же, сколько ты для меня, хотя исцелить тебя я вряд ли бы смог, я могу только оберегать тебя.

Корделия взглянула на него с тревогой.

Магнус негромко рассмеялся и сжал плечи сестры.

— Нет-нет, не бойся, сестренка. Я не стану следить за тобой и докучать тебе, и даже защищать тебя не стану, если ты сама на попросишь.