Сергей Лукьяненко - Ночной Дозор Страница 2

На кухне было совсем темно, но свет я, конечно же, включать не стал. Открыл дверцу холодильника – вывернутая лампочка мерзла среди продуктов. Посмотрел на кастрюлю, накрытую дуршлагом.

В дуршлаге валялся кусок полурастаявшего мяса. Я вынул дуршлаг, поднес кастрюлю к губам, сделал глоток.

Если кто-то думает, что свиная кровь – это вкусно, то он ошибается.

Вернув кастрюлю с остатками натекшей крови на место, я прошел в ванную.

Тусклая синяя лампочка едва разгоняла темноту.

Я долго, с ожесточением, чистил зубы, потом не выдержал, совершил еще один поход на кухню, и глотнул ледяной водки из морозильника. Теперь в животе было не просто тепло, горячо. Чудесный букет ощущений – холод на зубах и жар в животе.

– Чтоб тебе самому… – начал было я в адрес шефа, но вовремя опомнился. С него станется почувствовать даже неоформленное проклятие. Двинувшись в комнату я стал собирать разбросанные повсюду предметы гардероба. Брюки нашлись под кроватью, носки на подоконнике, рубашка почему-то висела на маске Чхоен.

Древний корейский царь взирал на меня с неодобрением.

– Стереги лучше, – буркнул я, и тут снова заверещал телефон. Запрыгав по комнате я нашел трубку.

– Антон, ты что-то хотел мне сказать?

– поинтересовался незримый собеседник.

– Никак нет, – мрачно сказал я.

– Ну-ну. Добавь «рад стараться, ваше благородие».

– Не рад. Тут уж ничего не поделаешь… ваше благородие.

Шеф помолчал:

– Антон, я все-таки попрошу тебя отнестись серьезнее к сложившемуся положению. Хорошо? Утром жду с отчетом, в любом случае. И… удачи тебе.

Я не то, чтобы устыдился. Но все-таки раздражение поутихло.

Спрятав сотовый в карман куртки, открыл шкаф в прихожей.

Некоторое время размышлял, чем завершить обмундирование. Было у меня несколько новинок в снаряжении, подаренные друзьями за последнюю неделю.

И все таки я остановился на обычном наборе – в меру универсальном, и достаточно компактном.

Еще – плеер. Слух мне не нужен совершенно, а вот скука – враг неумолимый.

Перед выходом я долго рассматривал в глазок лестницу. Никого.

Так началась очередная ночь.

Часов шесть я ездил в метро, без всякой системы переходя с ветку на ветку, временами задремывая, позволяя сознанию отдохнуть, а чувствам – раскрепостится. Все было глухо. Нет, кое-что интересное я видел, но все случаи были ординарные, для новичков. Лишь к одиннадцати, когда в метро стало более безлюдно, ситуация изменилась.

Я сидел с закрытыми глазами, уже в третий раз за вечер слушая пятую симфонию Манфредини. Компакт-диск в плеере был совершенно безумный, моя личная сборка, где итальянцы средних веков и Бах чередовались с «Алисой», Ричи Блэкмором и «Пикником». Всегда интересно, какая мелодия и с каким событием совпадет. Сегодня удача выпала на Манфредини.

Меня скрутило – судорога прошла от пяток до затылка.

Я даже что-то прошипел, открывая глаза и оглядывая вагон.

Девушку я выделил вмиг.

Очень миленькая, молодая. В нарядной шубке, с сумочкой и книжкой в руках.

И с таким черным вихрем над головой, какого я уже лет пять не видел!

Наверное, у меня был безумный взгляд.

Девушка его почувствовала, глянула на меня, тут же отвернулась.

Ты бы лучше вверх посмотрела!

Нет, конечно, увидеть воронку ей все равно не дано. Максимум, что она может ощутить – легкое беспокойство. И лишь смутно-смутно, уголком глаз, способна заметить мельтешение над головой… будто мушки в глазах, будто в жаркий день над асфальтом рябит воздух…

Ничего ей не увидеть. Ничего. И она будет жить еще день или два, пока не оступится на гололеде, да так, что ударится головой насмерть.

Или попадет под машину.

Или в подъезде наткнется на нож бандита… не понимающего, в общем-то, зачем он убивает эту девушку.

И все будут говорить – «такая молодая, жить еще и жить, все ее так любили…»

Да. Конечно. Верю, уж очень доброе и хорошее лицо, усталость есть, а озлобленности нет. Рядом с такой девушкой чувствуешь себя не таким, каков ты есть на самом деле. Пытаешься быть лучше, а это тяготит.

С такими предпочитают дружить, чуть-чуть флиртовать, делится откровениями. В таких редко влюбляются, но зато все таких любят.

Кроме кого-то одного, заплатившего темному магу.

Черная воронка, на самом деле, явление обычное. Приглядевшись, я мог заметить еще пять или шесть, зависших над пассажирами.

Но все они были смазанные, тусклые, едва вращающиеся.

Результаты самого обычного, непрофессионального проклятия. Кто-то бросил вслед человеку: «чтоб ты сдох, сволочь». Кто-то выразился проще и мягче: «чтоб тебе пусто было».

И протянулся с Темной Стороны маленький смерч, вытягивающий удачу, высасывающий силы.

Но только обычного проклятия, дилетантского и неоформленного, хватает на час, два, максимум на сутки. И последствия от него хоть и неприятные, но не смертельные. А вот черная воронка над девушкой была полноценной, стабилизированной, сработанной опытным магом. Сама того не зная, девушка уже была мертва.

Я машинально потянулся к карману, сообразил, где нахожусь, и поморщился. Ну почему сотовые не работают в метро? Те, кто их имеют, под землей не ездят?

Теперь я разрывался между основным заданием, которое надо было выполнять, пусть и без надежды на успех, и обреченной девушкой.

Не знаю, возможно ли ей еще помочь, но выследить создателя воронки я обязан…

И в этот миг меня ударило второй раз.

Теперь – по-другому.

Без судорог, без боли – лишь пересохло горло, онемели десны, запульсировала кровь в висках, а кончики пальцев стали зудеть.

Есть!

Но почему так не вовремя?

Я поднялся – поезд уже притормаживал перед станцией.

Прошел мимо девушки – и почувствовал ее взгляд. Она следила за мной. Боялась.

Видимо, черный вихрь, пусть и неощутимый, вызывал у нее беспокойство, заставлял приглядываться к окружающим.

Может быть, потому она до сих пор жива?

Стараясь не смотреть в ее сторону, я опустил руку в карман.

Нащупал амулет – прохладный стержень, выточенный из оникса.

Еще секунду медлил, пытаясь придумать иные действия.

Нет, другого выхода не было.

Я сжал стержень в ладони.

Пальцы стало покалывать, потом камень потеплел, отдавая накопленную энергию. Ощущение не было ложным, но это тепло не измерить термометром.

Мне казалось, что я сжимаю уголек из костра… уголек, покрытый холодным пеплом, но раскаленный в сердцевине.

Выбрав амулет до конца, я бросил один взгляд на девушку.

Черная воронка дрожала, слегка изгибаясь в мою сторону.

Вихрь был настолько мощным, что обладал зачатками интеллекта.

Я ударил.

Будь в вагоне, да что там в вагоне – во всем поезде, еще хоть один Иной, он увидел бы ослепительную вспышку, с одинаковой легкостью пронзающую металл и бетон…

Еще никогда я не бил по черному вихрю такой сложной структуры.

И никогда не применял амулета с таким мощным зарядом.

Эффект был совершенно неожиданным. Слабенькие проклятия, висевшие над другими людьми, смело начисто.

Пожилая женщина, устало трущая лоб, удивленно посмотрела на ладонь – у нее вдруг исчезла жестокая мигрень. Молодой парень, тупо глядящий в стекло, вздрогнул, лицо его расслабилось – из глаз уходила глухая тоска.

Черный вихрь над девушкой отнесло метров на пять, он даже наполовину выскочил из вагона. Но структуры не потерял, и зигзагами поплыл обратно к жертве.

Вот это сила!

Вот это нацеленность!

Говорят, правда сам я этого не видел, что оттесненный хотя бы на два-три метра вихрь теряет ориентировку, приклеивается к ближайшему человеку. Это тоже скверно, но чужое проклятие действует куда слабее, у новой жертвы есть все шансы спастись.

А этот вихрь пер обратно, будто верный пес к попавшему в беду хозяину!

Поезд останавливался. Я бросил последний взгляд на вихрь – тот вновь завис над девушкой, даже ускорил вращение… И ничего, совершенно ничего поделать я не мог. Рядом, на станции, была цель моих недельных блужданий по Москве. Проехать мимо, проследить за девушкой я не мог.

Меня бы шеф заживо сожрал… может быть, даже, не фигурально выражаясь…

Когда двери с шипением разошлись, я бросил на девушку последний взгляд – торопливо запоминая ауру. Шансов найти ее вновь в огромном городе – немного. И все таки я должен буду попытаться.

Но не сейчас.

Выскочив из вагона, я огляделся. Опыта полевой работы мне и впрямь не хватает, в этом шеф абсолютно прав. Но вот метод, которым он применил для обучения, мне совершенно не нравился.

Как, черт возьми, найти цель?

Обычным зрением я видел людей, ни один из которых не вызывал подозрения.

Здесь до сих пор толклось много пассажиров – все-таки «Курская-кольцевая», тут и приезжие с вокзала, и расходящиеся торговцы, и спешащие на пересадку в спальные районы… Прикрыв глаза я мог наблюдать картину более занятную – блеклые, как обычно к вечеру, ауры.