Энн Фортье - Джульетта Страница 3

На похороны пришло всего несколько человек, и заговорил с нами лишь мистер Гэллахер, наш семейный поверенный. До этого печального дня ни Дженис, ни я не были с ним знакомы, но тетка Роуз говорила о нем так часто и с таким обожанием, что личная встреча не могла не разочаровать.

- Вы, насколько мне известно, пацифистка? - спросил он, когда мы шли к выходу с кладбища.

- Джулс обожает воевать, - встряла Дженис, радостно шагая посередине, не обращая внимания, что с полей ее шляпы вода льется на нас обоих, - и швырять в людей всякую дрянь. Вы слышали, что она сделала с Русалочкой?…

- Помолчи, - оборвала ее я, пытаясь отыскать сухое место на рукаве, чтобы в последний раз вытереть глаза.

- О, не надо скромничать, ты же попала на первые полосы!

- Я слышал, ваш бизнес имеет большой успех? - Мистер Гэллахер посмотрел на Дженис, пытаясь улыбнуться. - Должно быть, очень сложно сделать всех счастливыми?

- Счастливыми? Фу-у-у! - Дженис едва не наступила в лужу. - Счастье - худшая угроза моему бизнесу. Мечты - вот мой главный козырь. Разочарование, неосуществимые фантазии, несуществующие мужчины, недоступные женщины - вот где деньги! Одно свидание, за ним другое, потом третье, затем…

Дженис трещала без умолку, но я не слушала. По иронии судьбы сестрица у меня профессиональная сваха, притом, что от природы напрочь лишена романтики. Несмотря на привычку флиртовать с каждым мужиком, она относится к ним как к шумным бытовым электроприборам, которые включаешь, когда нужно, и выключаешь, когда надобность минует. С самого детства у Дженис была страсть все раскладывать по парам: два медвежонка, две подушки, две щетки для волос, - и даже в те дни, когда мы были в ссоре, она сажала наших кукол на ночь на полку рядом, соединяя их ручонки. Может, этим и объясняется ее выбор карьеры: в подборе пары каждой твари Дженис даст фору самому Ною. Единственная проблема заключается в том, что, в отличие от строителя ковчега, моя сестрица давно забыла, для чего эти пары соединяют. Сложно сказать, когда все изменилось. В старших классах Дженис поставила своей задачей развенчать все мои возвышенные представления о любви. Меняя бойфрендов как дешевые колготки, Дженис находила особенное удовольствие в том, чтобы шокировать меня подробными рассказами, пересыпанными презрительным сленгом, от которых я переставала понимать, для чего женщинам вообще иметь дело с мужчинами.

- Так что вот так, - сказала она накануне выпускного вечера, накручивая мои волосы на розовые бигуди. - Это твой последний шанс.

Я взглянула на нее в зеркало, озадаченная таким ультиматумом, но не смогла ничего ответить из-за мятно-зеленой грязевой маски на лице, засохшей до корки и уже растрескавшейся.

- Ну, ты меня поняла, - нетерпеливо сгримасничала сестрица. - У тебя последний шанс расстаться с девственностью. В этом весь смысл выпускного вечера. Для чего, по-твоему, парни наряжаются в пух и прах? Потому что им потанцевать захотелось? Ага, как же… - Она посмотрела на меня в зеркало, проверяя, какое впечатление произвели ее слова. - Если девушка не сделает этого на выпускном, знаешь, что о ней говорят? Что она слишком высоко задрала нос. А недотрог никто не любит.

На следующее утро я стала жаловаться на боли в животе, которые значительно усилились к вечеру, и, в конце концов, тетке Роуз пришлось звонить соседям и сообщать, что их сыну придется пойти на выпускной с другой девушкой. Дженис же подхватил мускулистый атлет по имени Трои и с визгом покрышек умчал в сизом облаке выхлопных газов.

Напуганная моими стенаниями, тетка Роуз настаивала, что нужно ехать в больницу - вдруг аппендицит, но Умберто успокоил хозяйку, сказав, что температуры нет и, по его мнению, со мной ничего серьезного. Поздно вечером он стоял у моей кровати, наблюдая, как я выглядываю из-под одеяла. Было видно - он прекрасно понял, что происходит, но отчего-то моя афера пришлась ему по душе. Мы оба знали, что в соседском парне нет, по сути, ничего плохого, просто он не соответствовал образу идеального возлюбленного, который я себе создала. А если нельзя получить желаемое, я предпочитала пропустить выпускной.

- Дик, - сказала Дженис, пощекотав мистера Гэллахера шелковой улыбочкой. - Почему бы нам сразу не перейти к делу? Сколько?

Я даже не стала вмешиваться, зная, что, получив деньги, Дженис сразу вернется к своей вечной охотничьей деятельности неутомимой недоучки, и избавит меня от своего присутствия.

- Кгхм, - кашлянул мистер Гэллахер, неловко остановившись на парковке рядом с Умберто и «линкольном». - Боюсь, наследство почти полностью состоит из усадьбы…

- Да знаем мы, что все пополам до последнего никеля, поэтому давайте не будем размазывать кашу. Тетка завещала нам провести белую черту посреди дома? Что ж, это справедливо, можно так и сделать. Или… - Она пожала плечами, словно это было то же самое. - Продадим дом и попилим денежки. Так какова цена вопроса?

- Дело в том, что перед самым концом, - мистер Гэллахер взглянул на меня с каким-то сожалением, - миссис Джейкобе решила оставить все мисс Дженис.

- Что?! - Я переводила взгляд с Дженис на мистера Гэллахера, на Умберто, но ни в ком не нашла поддержки.

- Елки-палки! - просияла Дженис. - Все-таки старуха была не лишена чувства юмора!

- Тем не менее, - продолжал мистер Гэллахер, подняв брови, - отдельно оговорена сумма, причитающаяся мистеру Умберто, и упомянуты фотографии в рамках, которые ваша двоюродная бабушка решила оставить мисс Джулии.

- Забирайте все! - Дженис не скрывала ликования. - Меня обуяла щедрость!

- Подождите. - Я отступила на шаг, не в силах поверить услышанному. - Это ерунда какая-то!

Всю жизнь тетка на пределе сил старалась относиться к нам абсолютно одинаково. Однажды я даже застала ее за пересчитыванием орехов пекан в наших утренних мюсли - тетка никак не могла допустить, чтобы одной из нас досталось больше, чем другой. Роуз всегда говорила о доме как о нашем совместном будущем владении. «Девочки, вам обязательно нужно научиться ладить друг с другом, - твердила она. - Не вечно же я буду с вами. Когда я умру, у дома и сада будут две хозяйки».

- Я понимаю ваше разочарование… - начал мистер Гэллахер.

- Разочарование? - Мне очень захотелось сгрести его за лацканы, и я сунула руки поглубже в карманы. - Даже не мечтайте, что я этому поверю. Я хочу видеть завещание. - Я посмотрела адвокату прямо в глаза и заметила, что он беспокойно заерзал под моим взглядом. - Явно что-то творится за моей спиной…

- Простоты клиническая неудачница, - констатировала Дженис, упиваясь моим бешенством. - Вот и все, что творится.

- Вот. - Дрожащими руками мистер Гэллахер открыл портфель и подал мне листок. - Это ваш экземпляр завещания. Боюсь, оспорить что-либо будет трудно.

Умберто нашел меня в саду, в беседке, которую когда-то сам для нас построил, когда тетка слегла с воспалением легких. Присев на мокрую скамью, он никак не прокомментировал мое ребяческое бегство, лишь вручил мне безукоризненно отглаженный носовой платок и проследил, чтобы я высморкалась.

- Дело не в деньгах, - с вызовом начала я. - Ты слышал ее насмешки? Слышал, что она сказала? Ей наплевать на тетку, да и всегда было наплевать! Это несправедливо!

- А кто тебе сказал, что жизнь справедлива? - поднял брови Умберто. - Я такого не говорил.

- Но я просто не могу понять… Я сама виновата - поверила, что тетка действительно относится к нам одинаково. У меня же долги… - Я судорожно схватилась за лицо, чтобы не видеть взгляда Умберто. - Ничего не говори!

- Ты закончила?

Я покачала головой.

- Ты даже представить себе не можешь, сколько всего у меня закончилось.

- Вот и хорошо. - Он расстегнул пиджак и вынул сухой, хотя и слегка помятый, коричневый конверт. - Потому что она хотела, чтобы ты получила вот это. Это большая тайна. Об этом не знают ни Гэллахер, ни Дженис. Это только для тебя.

Я сразу заподозрила неладное - не в характере тетки Роуз было оставлять мне что-то по секрету от Дженис. С другой стороны, для меня многое сегодня стало новостью - например исключение из завещания. Очевидно, я плохо изучила тетку моей матери, хотя всю жизнь была уверена в обратном, да и себя до настоящего момента толком не знала. Подумать только, чтобы я сидела в беседке - в день похорон! - и плакала из-за денег! Тетке было уже под шестьдесят, когда она нас удочерила, но она стала нам настоящей матерью. Желать большего - неблагодарность.

Когда я наконец открыла конверт, там оказалось письмо, паспорт и ключ.

- Мой паспорт? - ахнула я. - Но как она… - Я еще раз взглянула на страничку с фотографией. Снимок был мой, и дата рождения тоже, но имя было чужое. - Джульетта?! Джульетта Толомеи?

- Это твое настоящее имя. Джулией ты стала, когда тетка привезла вас из Италии. И Дженис имя тоже поменяли.

Я не поверила своим ушам.

- Почему? И давно ты об этом знаешь?

Умберто потупился.

- Ты письмо почитай.