Игорь Борисенко - Рекреация Страница 31

Они выпили по стопке. Рихард попробовал пиво и скривился:

– У нас в Баварии это назвали бы кошачьей мочой!!

– Намекаешь, что тебе не нравится мое угощение? – грустно вздохнул Оскар.

– Да нет, без обид! Здесь лучшего не найти. Как бы ни было плохо пиво, Рихард, не запыхавшись, выдул почти подряд две поллитровые кружки.

– Почему за тобой следили, дружище? – спросил Оскар, когда они оба слегка насытились и гораздо больше опьянели.

– А за кем тут не следят? Из иностранцев, я имею в виду. В Венгрии, чтоб ты знал, человеку с той стороны границы сразу пришивают хвостик. Только мне это нисколько не мешает.

– Тогда тебе повезло.

– М-м, кстати, я не заметил слежки, когда мы с тобой линяли от «санитаров»!

– Чисто случайно я видел, как той несчастной женщине стало плохо на улице. Такая жара, а ей не выдали панамку. Глаза Рихарда подозрительно блеснули.

– Не пойму, к чему ты это все говоришь? – Он чуть подался вперед, внимательно глядя прищуренными глазами и словно чего-то ожидая. Оскар решил идти ва-банк. По крайней мере, здесь риск казался меньшим, чем кое-какие другие пути.

– Ну, совсем не для того, чтобы сказать «тебе привет от престарелой тети Евы» или еще какую ключевую фразу, если ты это имел в виду. Я не от твоих боссов. Я – посторонний!

Баварец сжал челюсти так, что на скулах его вздулись желваки. Лежавшие на столике кисти медленно сжались в кулаки страшного вида – с царапинами и мозолями на костяшках. Сейчас главным было не останавливаться, говорить и говорить о чем-нибудь мало-мальски осмысленном:

– Не пойми меня плохо, дружище!! Я не позорный провокатор из контрразведки, я тебе не враг. Просто я вот полчаса думал над твоим немецким – что-то в нем удивляет, я ведь уже лет тридцать общаюсь с немцами. Сейчас я вспомнил: так же говорил один итальянец, поживший лет десять в Мюнхене. Но ты не похож на итальянца. Черт, ведь ты такой же немец, как я швед! Мы два проклятых иностранца с сомнительными историями и должны держаться вместе!

– Я тебе не верю! Ты пытаешься из меня что-то выудить, придурок? Я даже не буду тебя бить, просто вышвырну прочь! Я мирный человек, который пытается скрыться от забот здесь, в этой милой стране. Не знаю, о чем ты сейчас болтал. Давай спишем все это на нетрезвое состояние и разойдемся, – говоря, Рихард поигрывал зажатой в руке стеклянной кружкой, что не очень вязалось с его заявлением о «мирном человеке».

– Мы действительно пьяны, если настолько не понимаем друг друга. Я ничего предосудительного не имел в виду, просто ты мне понравился, и я предлагаю знакомство. Мне ведь даже выпить было не с кем в этом скучном городе!

– М-да? – недоверчиво пробормотал Рихард. – Ты старая хитрая лиса!

– Надо выпить за этот прекрасный эпитет, которым ты по доброте душевной наградил меня! – воскликнул Оскар и, по возможности, незаметно вздохнул, видя, как разгибаются пальцы в кулаках собутыльника.

16. НОВЫЙ ДРУГ

– Ты ха-ык-роший парень!! – напрямую заявил Рихард, когда они, качаясь и держась друг за друга, вышли из «Альбы Регии». Он хотел сказать еще что-то, но отвлекся, пытаясь ущипнуть проходившую мимо девушку в короткой юбочке, и забыл все слова. Оскар с трудом удержал промахнувшегося немца от падения.

– Не лезь к старушке, – промямлил он. Говорить было очень трудно: Энквист изо всех сил старался контролировать руки и ноги, поэтому на язык сил уже не хватало. Все вокруг вертелось и прыгало, асфальт страстно желал двинуть ему в челюсть, а стены – съездить по макушке. Несмотря на это, Оскар мужественно вел почти уснувшего собутыльника и при этом еще пытался надеть на него очки.

– Что это за город!!! – заревел вдруг раненым медведем немец. Он пытался выпрямиться, но ему пришлось изогнуться дугой, чтобы сохранить равновесие. – Мю-юихен – вот город!! Вот такой город!

Он резко развел руки, ударив Оскара по затылку. Энквист повернулся к нему, поводил пальцем перед носом и попытался немного сдвинуть трясущиеся конечности немецкого патриота.

– Вот… поменьше…

– Нет!! – снова зарычал Рихард. Редкие вечерние пешеходы пугливо оглядывались и прибавляли шагу. – Мюнхен – это о-го-го!!

– Щас… – Оскар качнулся и схватился за руку собутыльника, чтобы не упасть. – Я все знаю. Мюнхен – это город в Баварии, где в лесах много диких абизян. Вот таких.

Он оттопырил уши и выпятил нижнюю губу.

– Хи-хи-хи – тоненько засмеялся Рихард. – Ты пьяный дурак! В Баварии нет абизян, ик! Их всех зверски убили. А ты… ты похож па маленькую абизянку!!!

Горбясь от смеха, он обнял Оскара за плечи своими мощными руками и поволок вдоль Непкёзи.

– Ты такой же грязный, как они, – продолжал обезьянью тему Рихард. – Нужно тебя помыть. У меня дома есть ванна.

Качаясь и болтая все более и более несусветную чушь об обезьянах, они пересекли пару улиц, прошли под аркой и исчезли в подъезде. На третьем этаже пьяницы занесли друг друга в однокомнатную квартиру со стенами из негорючего пластика, с бронированными ставнями на окнах и – о, чудо или пьяный бред? – маленькой ванной с горячей водой. Немец затолкал Энквиста внутрь и сказал ему напоследок:

– Грязный не выходи – убью!

Некоторое время Оскар глупо ощупывал розовый кафель, чистенькие, заставленные красивыми баночками и коробочками полочки, блестящие краны и свежие полотенца.

– Может, у меня уже белая горячка? – спросил он грязную небритую рожу в зеркале, наслаждаясь горячей водой. Однако пусть это даже бред, нужно успеть им насладиться. Оскар забрался в полную ванну и лежал в ней, пока не понял своим пьяным разумом: еще чуть-чуть – и он уснет. Тогда он с ожесточением отскреб столько, сколько смог, грязи со своего похудевшего и окрепшего тела. В стене обнаружилась микроволновая сушилка, позволившая ему выстирать всю одежду. Потом Оскар долго отскребал грязь уже от стенок ванны. Как он ни старался, в ванной комнате осталось предостаточно следов его вторжения. Обреченно вздохнув, он вышел наружу: чистый, свежий, почти трезвый, похожий на пирата в своей черной повязке на глазу.

– Ага! – пробормотал развалившийся в кресле Рихард. Он тоже изрядно протрезвел, а потому сидел малость угрюмый и растерянный. Оскар мог дать голову на отсечение: его новый знакомый сейчас усиленно соображал, на кой он притащил себе в квартиру этого неприятного типа.

– Дать таблетку от головной боли? – спросил немец наконец.

– Да пет, я не мучаюсь похмельем. Просто немного шумит в голове.

– И качает.

– Да? Надеюсь, не сильно. – Оскар махнул рукой. – А, все равно, пустяки! Скажи лучше, я действительно только что помылся горячей водой, или мне привиделось.

Рихард довольно осклабился:

– Это чистая правда, старый алкоголик. Кстати, грязным ты выглядел помоложе.

Оскар огорченно вздохнул:

– Что поделать, приходиться жертвовать чем-то ради чистоты тела… Это твоя квартира, дружище?

– Нет, конечно. Кто бы мне дал такую, подумай своей свежевымытой башкой? Квартира – моей венгерской бабы. Ее отец был какой-то шишкой в правительстве, спасибо ему, покойничку.

– Хорошо устроился.

– Это было не трудно. Баб с пустыми квартирами тут сколько хочешь, и каждая смотрит на тебя голодными глазами – только выбирай. Неужели тебе еще не сподобилось столкнуться с парочкой?

Оскар склонил голову, пытаясь изобразить смущение. Не рассказывать же ему прямо с ходу, что лучше спрятаться в трущобах, чем кидаться в объятия дамочкам, многие из которых, наверняка, связаны с контрразведкой.

– Я слишком стар, чтобы вот так, напрямую…

– Тебе же хуже, – философски изрек Рихард, доставая из маленького холодильника две бутылки пива. – На вот, полечись немного этим!

В прихожей пискнул замок, и в квартиру ворвалось милое существо лет двадцати пяти.

– Привет! – воскликнула девушка радостно. Она вошла в комнату, где обнаружила Оскара, и улыбка сразу слетела с ее пухлых губ.

– Кто это? – тревожно спросила она дрожащим голоском и быстро-быстро заморгала.

– А хрен его знает, – почти честно ответил Рихард. – Угостил меня пивом, а я дал ему помыться. Ты ведь не против?

– Нет, – ответила девушка. Дрожь в голосе исчезла, сменившись настороженностью в глазах. Нет, не настороженностью – это был взгляд ребенка, который боится, что взрослые отберут у него любимую игрушку.

– Пожалуй, я пойду. – Оскар встал с кресла и, осторожно обойдя парочку, двинулся к двери. Сзади послышались шорохи и неразборчивый шепот, а потом немец выбежал на площадку следом за Энквистом.

– Эй, мистер Швед, не сердись на Магди, – Рихард говорил шепотом. – Она все время боится, что придет незнакомец и увезет ее любимого Рихи назад в Баварию. Ну, ты знаешь, она не из тех, кто может вечером выйти и пойти с пьяным солдатом. Если я уеду, она останется одна, вполне возможно навсегда.

– Что ты оправдываешься? Я не твой отец. – Они вышли и остановились у подъездной двери. – У тебя даже голос изменился. Ты ее любишь?