Игорь Борисенко - Рекреация Страница 46

– Я здесь жить не буду! – заорал он.

– Успокойся! – Оскар достал из сумки пакетик желтого цвета с зелеными иероглифами, извлек оттуда спираль бурого цвета и поджег ее. По комнате поползли клубы полупрозрачного пахучего дыма. Оскар тоже вышел в коридор. – Эй, амиго! Не вороти нос от запаха народа! Скоро все люди будут жить в вонючих пещерах и грызть гнилые кости сырыми, поэтому пора привыкать. Я-то не доживу, старый… Пойдем понюхаем, может, эти благовония пахнут все же лучше, чем мертвая мышь.

Они вошли внутрь. Рихард сразу закашлялся, сунул в рот сигарету и хрипло прошептал:

– Не знаю, что сказать тебе, о безумный старец! Таким запахом в Баварии травят клопов. Не могу понять, от чего меня тошнит больше: от того, первого запаха, или от этого.

Мимо плелся, держась за стены, сгорбленный старик в неимоверно рваном кашемировом пальто, который не преминул заглянуть в раскрытую дверь с гнусавым шамканьем:

– Подайте убогому, гошпода!! – Он протянул дрожащую грязную руку.

– Фу, теперь у нас воняет козлом! – возмутился Рихард. – Пошел прочь, уродец!

Старичок перебрал по полу босыми ногами и повернулся к Оскару с той же просьбой. Оскар внезапно почувствовал себя уставшим. Он вспомнил, что они только что прошли десять километров по пылевой буре и выдержали небольшое испытание у пытавшегося быть строптивым управителя ночлежки. Он вдруг разъярился. Вынув «Глок», он сунул его прямо в нос старика и прошептал, яростно сверля его взглядом разноцветных глаз:

– Мы сегодня подаем пулями, старче. Тебе сколько?

Старик, разом потеряв всю свою немощь, резво отпрыгнул в коридор. Глядя в глаза Оскара, он беззвучно шептал молитву. Не решаясь оторвать глаз от пистолетного ствола, старик задом пошаркал прочь.

– Надо было его пристрелить! – с сожалением сказал Рихард.

– Ну, сам бы и стрелял. Я не убиваю без причины.

– Тебя не Зорро звать?

– Ты просто как дите!

Внутри комнаты теперь царил дурманящий, сладкий и терпкий одновременно, аромат, вовсе не похожий на запах тех веществ, которыми травят клопов. Оскар закрыл дверь, проигнорировав хлипкую задвижку. Вместо этого жалкого запора он налепил на углы четыре замка-липучки.

– Я сегодня буду за хозяина, так что тебе, как гостю, можно ложиться на кровати! – торжественно сказал Оскар. Немец, словно только ждал приглашения, плюхнулся на скрипучий топчан. Он уже почти спал – рот открылся, нос сопел, глаза слипались.

– А… ты?

– У меня из сумки, если ее расстегнуть, выходит отличный матрас.

– Ой, мать моя, как вдруг спать-то потянуло!

– Ну, в благовониях есть немного транквилизатора. Иначе трудно уснуть в таком гаме! Ведь у тебя нет патентованных пробковых затычек для ушей?!

Рихард медленно покачал головой из стороны в сторону. Оскар осторожно опустился на свой тоненький матрас, и сон атаковал его с той же внезапностью. Голова и особенно веки стали бетонными. Последними словами, завершившими для них этот полный смертельных опасностей и приключений день, было нелепое бормотание немца:

– Где тут умывальник? Мне… надо чистить зубы.

После этих смешных фраз в комнате осталось лишь ровное дыхание двух ужасно уставших мужчин и бешеные звуки кипевшей ночлежной жизни, проникавшие через стены.

22. СТАРЫЙ ВРАГ

Утро началось с плохого настроения. Выслушав брюзжание Рихарда, Оскар едва сдержался от ответных колкостей. Они прополоскали рты очищающим раствором, от которого холодило десны и щипало в горле, вышли в коридор и принялись пробираться к выходу.

– Куда мы направляемся, интересно? – громко спросил Рихард, пытаясь перекрыть шум ночлежки и урчание пустого желудка.

– Выйдем в город, а там поглядим.

– Куда поглядим?

– Экий ты нетерпеливый! Не пойму, как тебя с таким характером до сих пор не пришибли. Наверное, ты еще и счастлив. Всю жизнь водишься с такими спокойными и уравновешенными людьми, как я.

Рихард с улыбкой садиста распинал по сторонам тощие задницы существ неизвестного пола, пытавшихся схватить их за ноги с мольбами на непонятном языке. К счастью, долго это не продлилось – они достигли дверей. Стоило им выйти наружу, ветер принялся толкать обоих в грудь, пытаясь загнать обратно. Кое-как забитые пластиком окна гудели и трещали от его порывов, а море пыли окрасило все вокруг в желто-коричневые тона. Иногда завесы взвешенных частиц земли-матушки редели, позволяя увидеть невдалеке стройные столбы смерчей, шатающихся по улицам. Временами ветер с глухим. треском срывал с покинутых коттеджей наспех приколоченные весной крыши и нес их до тех пор, пока они не втыкались намертво в землю или не застревали в садах, еще не вырубленных обитателями аэропорта-ночлежки. Небо бурлило, тучи кувыркались и шарахались туда-сюда. Вчерашний грозно-черный цвет их сменился на тускло-серый. Это были выдохшиеся облака, которые выплакали себя на придунайских холмах, над трупами венгров и румын.

Небритый человечек в хорошем полушерстяном пиджаке и белых (когда-то) джинсах, штанины которых кончались на щиколотках, после того как Рихард угостил его сигаретой, сообщил поразительный факт: из Альберна, в пяти километрах к северу от ночлежки, в центр ходил автобус! Оказывается, там стояла гостиница – одно из последних построенных в Вене больших зданий. В пей тоже жили беженцы, но совсем другие, те, которые бежали на личных автомобилях и могли заплатить золотой за день проживания.

– Вы, господа, как раз похожи на тех господ, – флегматично сказал на прощание информатор. – Странно вообще видеть вас здесь! Кстати, оборванцам вроде меня тот автобус ни к чему: в отеле служба безопасности, которая не пускает на территорию подозрительных личностей из бедных кварталов… Даже вам следует быть осторожными. Слишком там много верзил с маленькими головами и судорожно сжимающимися указательными пальцами!

Подарив ему еще пару сигарет, они направились в указанном направлении. Оскар сегодня снова был одет в свой костюм, немец нарядился в легкую непромокаемую куртку с пелериной и штаны из того же материала, а также в высокие белые ботинки, тут же, впрочем, ставшие серыми. На головах у обоих красовались плотные капоры, оставлявшие открытыми только глаза в очках.

– А какая-то тварь в это самое время катается на нашей тачке! – почти плача сказал Рихард. Вчера, после всех событий, они вспомнили о машине только ночью, когда поехали в Швехат. По дороге, они, конечно, завернули к западному вокзалу, но там ничто не напоминало о том, что два тупых иностранца оставили здесь «Татру».

– Бог с ней, машиной! – благодушно отозвался Оскар. – На ней нас было бы проще выследить. Кстати, у отеля мы вполне можем столкнуться с нашими друзьями. Как ты думаешь, они нас узнают?

Рихард ничего не ответил: ему страшно хотелось закурить, но посреди пылевой бури, с завязанным от песка ртом не покуришь. Это едва не заставляло его лопнуть от злости.

Перед тем как взобраться на большую насыпь, по которой от гостиницы шел автобан к центру Вены, они разделились, договорившись встретиться па остановке. Около самого здания, низкого и некрасивого, дорога расползалась небольшой площадкой. На ней стояли беседки с кондиционерами, чтобы в любую погоду постояльцы могли с комфортом дождаться автобуса, ведь он – о, ужас и позор немецкой пунктуальности! – мог запоздать. Вся площадка, как и гостиница, были окружены высоким забором, размалеванным рекламой и веселыми разноцветными картинками. У забора теснились магазинчики, закусочные и даже нашлось место для нескольких таксофонов. Через каждые пятьдесят метров «крепостную стену» украшали башенки с вооруженными охранниками в застекленных верхушках. Когда Оскар подошел к площадке с северо-запада, Рихард должен был уже быть внутри, если не случилось ничего плохого. По крайней мере, выстрелов и суматохи слышно не было. Энквист взглянул на охранника – неприветливого человека в песочного цвета униформе, размышляя, как с ним завести разговор, но тут из-за ворот, с площадки, выехала легковая машина. Это был исцарапанный и поблекший «Мерседес» – фаэтон с мрачным молодым человеком за рулем. Рядом с ним сидел Рихард.

– Нам не придется ждать автобуса! – воскликнул он. – Парень согласился нас подбросить, причем просто так, задаром.

Водитель, лениво свесив набок голову, терпеливо ждал, пока Оскар недоверчиво осмотрит его самого, машину и своего приятеля, а потом медленно заберется внутрь. Как только Энквист оказался на заднем сидении, двигатель мягко и мощно заурчал, рванув машину вперед. Поездка прошла не очень весело, потому что на все вопросы немца водитель отвечал односложно, цедя слова сквозь зубы, а Оскар вообще чувствовал себя неуютно и постоянно вертел головой в ожидании какого-нибудь подвоха. Как только «Мерседес» ворвался в заводские кварталы Зиммеринга, ветер немного утих, а пыль вернулась вниз, на землю. Скоро мостовая стала мокрой, потом они обогнали поливальщик – смешной автомобильчик с цистерной и шевелящимися, как усы насекомого, разбрызгивателями. Редкие утренние прохожие бродили с непокрытыми головами.