Игорь Борисенко - Рекреация Страница 51

– А как тут живут зимой?

– Черт его знает. Но я и не собираюсь оставаться здесь до зимы, чтобы узнать.

Рихард, одетый в одно полотенце, намотанное на бедра, неловко встал и переоделся в сухое.

– Слушай! – сказал он вдруг, замерев с полуспущенными штанами. – Не лучше ли нам убраться по добру, по здорову прямо сейчас? Мне… неприятно будет сидеть в этой дыре и ждать, когда нас найдут и уничтожат!

– Наконец ты начал бояться!

– Ты говоришь, как будто почувствовал невыразимое облегчение! Обидно было трусить в одиночку?

– Глупости. Просто всегда полезно бояться – я не имею в виду панический страх, только здоровое опасение. Ведь бездумная храбрость тоже вредна. Когда ты боишься, то не сможешь недооценить врага, не полезешь в гиблое место, зато сможешь сохранить самоконтроль, способность просчитывать ситуации.

– Интересная теория, – забормотал Рихард, топчась взад-вперед. – Меня… в детстве… учили так: «Главное – не знать страха, всегда действовать быстро, не давая времени врагам».

– А у твоих учителей была голова? Ты проверял? Рихард тихо засмеялся:

– Была. Правда, не знаю, было ли что-то внутри. Как бы там ни было, мой вопрос по-прежнему без ответа: не лучше ли нам прямо сейчас драпать в Швейцарию, или в Прагу, например?

– Э, в тебе сейчас многовато страха. На кой черт самим выходить навстречу полицейским постам и патрулям? Пускай они побегают, поищут. Швехат, Нойкеттендорф, Раниерсдорф, Винер-Нойштадт – везде огромные поселения беженцев, цыган… Пока они доберутся досюда… Да даже если доберутся – вряд ли так просто найдут.

– Ты о ком говоришь? О полиции? А те, другие? Зачем только ты показал мне тот дьявольский комок!

– По-моему, «полиция» и «дьяволы» можно считать словами-синонимами. Не волнуйся, те нас тоже потеряли – в такой сильный дождь с таким радиационным фоном их спутники бесполезны. Здесь, в ночлежке, я пока не встретил ни одного из них.

– Ты мыслишь с человеческой точки зрения! Вполне возможно, в их руках… хм, руках… совсем иные средства отыскать нас, которым не помеха ни дождь, ни радиация! Как, например, они вычислили нас сегодня днем?

– Ну, тогда мы покойники – и волноваться незачем, просто бессмысленно. Нужно молиться и готовиться предстать перед Творцом. А насчет сегодня все просто – ведь мы с тобой, как последние идиоты, подошли к дверям бывшего агентства. Там нас и сняли. Очень просто. То, что мы с тобой всюду таскаемся вдвоем – уже хорошая примета.

– Угу. Значит, я больше с тобой не гуляю. – Рихард отвернулся, почесывая макушку.

Он опять растянулся на кровати и через мгновение уже дышал глубоко и ровно, как ребенок. Оставалось лишь позавидовать его способности отключаться. Оскар же, несмотря на сильную усталость и небывалую для ночлежки тишину, не мог уснуть. Уж лучше бы громкий шум! Как назло, больная печень стала ныть под ребрами, и это не добавило сонливости.

Где-то за стеной двое негромко разговаривали между собой по-венгерски:

– Утром румыны были в пятнадцати километрах от Секеша, я видел это в новостях на Экране у Ратуши, – сказал один, то и дело нетрезво всхлипывая. – Где-то там осталась моя старая мамочка!

– Не жить твоей мамочке! – зло ответил другой голос. – Сейчас она, наверное, удовлетворила десятка два солдат и сдохла.

– Не говори так!! – взвыл первый.

Послышались звуки возни и тумаков, от которых тряслись тонкие перегородки. Оскар посмотрел в темный потолок. Секеш пал или падет в скором времени. Да, нельзя позавидовать участи оставшихся там и не погибших жителей! О зверствах румынской армии давно ходили леденящие душу рассказы. Вдруг ему вспомнилась хрупкая девочка, приютившая его во время недолгого пребывания в этом обреченном теперь городе. Девочка, пытавшаяся переспать с ним из благодарности. Существо без будущего, да и без настоящего тоже… Он вспомнил, как покидал ее таверну и как она смотрела ему вслед: без слов, без слез, без движений. Вдруг ему стало так жалко эту несчастную маленькую женщину, что из глаз выкатилась слеза. Ведь он и не вспоминал об этом, оставив за спиной Анну и ее короткую безрадостную жизнь меньше недели назад. Сколько таких он благополучно забыл за много лет? Никогда в нем не возникало настолько сильных чувств. Вероятно, потому что никогда он не был так стар, как сейчас. Или так мягок? Или он никогда не встречал таких женщин? С ужасом Оскар почувствовал, что сильно, неимоверно сильно хочет, чтобы Анна оказалась вдруг рядом с ним. Зачем? К черту вопросы – хотел, и все тут!! Но это невозможно. Секеш занят румынами и сейчас какой-нибудь солдат… Нет!! Он не мог спокойно думать об этом… Не мог думать вообще! Оскар вскочил и забегал по комнате, собирая свои мокрые вещи. «Я ношусь в поисках непонятного! – шептал он себе под нос. – Признайся, дружище, ты ведь возомнил, что раскрываешь таинственный заговор против расы людей, и уже видел себя ее одиноким и гордым спасителем! Как спасти человечество, если бросить на произвол судьбы девочку, которую считал дочкой, помнишь, идиот?» В неверном свете фонарика Оскар кое-как оделся и собрал сумку.

– Что случилось? – сонный голос Рихарда заставил его вздрогнуть.

– Ничего. Спи, я уезжаю!

– Что?! – кровать заскрежетала.

– Не волнуйся… Хотя я понимаю, это выглядит глупо и подозрительно. Я не собираюсь бросить тебя на съедение монстрам, ты ведь уже большой мальчик… – Оскар вдруг замолк. Первый раз за время общения с немцем он не знал, что сказать. Врать он не мог, а правда – нужна ли она ему, поймет ли он ее? – В общем, мне очень надо уехать, но я постараюсь вернуться как можно скорее.

Лицо Рихарда медленно вытянулось.

– Куда это? И вообще, не ты ли только что разглагольствовал о том, какое поведение нам приличествует в сложившейся обстановке? Ты ни слова не говорил о намерении уехать. Даже наоборот…

– Я еду в Венгрию. Так что, это не бегство от смерти.

– Венгрию? Не понял. Ты что, надеешься там затеряться в военной неразберихе?

– Ты опять не веришь мне?

– Повод есть. И не один.

– Я объясню тебе – поверишь, нет, мне все равно. Помнишь, ты приходил ко мне в кабачок, в котором я жил в Секеше? Там была девушка… девочка.

– Да, очень своевременное воспоминание. Ты решил поиграть в добренького дедушку? Сейчас туда можно сунуться только в сопровождении хорошей армии. Понял? Спасать невинных девушек, конечно, занятие благородное. Может, ты хочешь спасти сразу всех! Найдешь сотню грузовиков, сложишь девиц штабелями и – сюда, в Австрию. Здесь они, правда, всю свою невинность быстро потеряют, потому что прокормить такую ораву ты не сможешь.

– Не надо так шутить, прошу тебя! Я не Иисус, чтобы пытаться спасти всех живущих на Земле, но хотя бы одну спасти я обязан. И она… она не просто девушка. Я вдруг понял, что испытываю по отношению к ней определенные чувства. Когда я смотрел на нее, слышал ее смех, редкий и поэтому столь же драгоценный, как прекрасный бриллиант, мне грезилась совсем другая жизнь, какая могла бы у меня быть. Маленький городок, речка, лес и чай по вечерам на веранде с женой и дочкой.

– Тю-тю, речка и лесок! Ты говоришь сейчас, как старый маразматик из дома инвалидов!

– Нет, друг мой. Тебе этого не понять. Ты рос во времена, когда мир раскололи войны и он стал одним большим потревоженным осиным гнездом. Тем, кто это затеял, не нужны были ни речка, ни домик, ни чай на веранде. Не знаю, чего они хотели – крови, наживы, это не важно. Важно, чего они не хотели! Они желали того, что мы имеем в данный момент и добились этого. Я имею право одержать над ними хотя бы одну маленькую победу.

Оскар замолчал и сел на выщербленный стол, торчавший из стены.

– Старичок! – тихо сказал Рихард совсем другим голосом. – Но ведь ее, наверняка, уже нет в живых. Слишком долго ты приходил к пониманию. Что будет с тобой, если ты увидишь ее мертвое тело?

– Не знаю и боюсь об этом думать… Пока есть надежда, нужно бороться.

– Как ты намерен проехать границу? Да даже добраться до нее?

– Это будет святое дело. Я уверен, удача меня не оставит. Кроме того, у меня остались еще кое-какие трюки в запасе. Конечно, они не годятся для обмана высшего класса, но я надеюсь на неразбериху и панику.

Оскар подобрал стоявшую около сумки коробочку – большой пластиковый пенал с кнопочным замком. Внутри него было много отсеков, заполненных загадочными предметами.

Рихард сполз с кровати и подошел ближе, чтобы рассмотреть получше. Для начала Оскар провел рукой по шевелюре.

– Так… волосы можно оставить прежними. Они видели на мне столько разных причесок, что подойдет любая.

– А лицо? Капралы у вокзала наверняка сняли нас на пленку во всех подробностях. Черт, мы слишком поторопились там – надо было разбить их камеры и вынуть диски с записями.

– Для лица есть один эффективный приемчик. Нужно сделать вид, будто я пострадал от ожогов.

Оскар взял из коробки маленький скальпель и сделал им несколько неглубоких надрезов на щеках, лбу и кончиках пальцев. Сверху он прилепил лоскуты настоящей с виду кожи, белой, неестественно узловатой, какая бывает на шрамах после ожога.