Дэвид Линдсей - Путешествие к Арктуру Страница 56

– Пусть Маскалл судит, – сказал он с гордым видом, – должен ли я чего-нибудь стыдиться.

– В этой голове не может быть ничего, кроме замечательных мыслей, – пробормотал Маскалл, внимательно глядя на него.

– Превосходная оценка. Ганнет король поэтов. Но что происходит, когда поэты пытаются осуществить практические дела?

– Какие дела? – изумленно спросил Маскалл.

– Какое у тебя сейчас дело, Ганнет? Скажи Маскаллу.

– Есть два вида практической деятельности, – спокойно сказал Ганнет. – Можно либо строить, либо разрушать.

– Нет, есть третий вид. Можно красть – и даже не знать, что крадешь. Можно взять кошелек и оставить деньги.

Маскалл поднял брови.

– Где вы двое встречались раньше?

– Сегодня я наношу визит Ганнету, Маскалл, но давным давно Ганнет нанес мне визит.

– Где?

– В моем доме – или как это еще назвать. Ганнет обыкновенный вор.

– Ты говоришь загадками, и я тебя не понимаю. Я никого из вас не знаю, но ясно, что если Ганнет поэт, то ты фигляр. Тебе обязательно нужно болтать дальше? Я хотел бы помолчать.

Крэг засмеялся, но больше ничего не сказал. Вскоре он лег, растянувшись, подставив лицо солнцу, и через несколько минут уже глубоко спал, противно храпя. Маскалл с сильной неприязнью посматривал на его желтое отталкивающее лицо.

Прошло два часа. Суша с одной стороны отстояла больше чем на милю. Впереди земли вообще не было. Горы Личсторма позади них скрывала из вида сгустившаяся дымка. Небо впереди, над самым горизонтом, начало окрашиваться в странный цвет, яркий джейлово-синий. Весь воздух на севере окрасился ульфиром.

Тревога охватила Маскалла.

– Альпейн встает, Ганнет.

Ганнет мечтательно улыбнулся.

– Это начинает тебя беспокоить?

– Это так торжественно – почти трагично, и все же напоминает мне землю. Жизнь больше не имела значения для меня, но это – имеет.

– День это ночь по сравнению с этим, другим днем. Через полчаса ты будешь похож на человека, вышедшего из темного леса на свет дня. И тогда ты спросишь себя, как мог ты быть слепым.

Два человека продолжали наблюдать синий восход. Все небо на севере, почти до самого зенита, было испещрено сверхъестественными красками, среди которых преобладали джейловая и долмовая. Точно так же, как основной особенностью обычного восхода является ТАЙНА, основной особенностью этого восхода было НЕИСТОВСТВО. Он сбивал с толку не разум, а сердце. Маскалл не испытывал невнятного стремления схватить этот восход, сохранить навсегда, сделать своим собственным. Напротив, он волновал и мучил Маскалла, как вступительные аккорды сверхъестественной симфонии.

Взглянув на юг, он увидел, что день Бранчспелла потерял свою яркость, и он, не отводя глаз, может смотреть на громадное белое солнце. Он снова подсознательно повернулся на юг, как поворачиваются от тьмы к свету.

– Если то, что ты показывал мне раньше, Ганнет, это мысли Кристалмена, то это, должно быть, его чувства. Я имею в виду, в буквальном смысле. Должно быть, он ощущал раньше то, что я чувствую сейчас.

– Он весь ЧУВСТВО, Маскалл, – разве ты этого не понимаешь?

Маскалл жадно вглядывался в это зрелище и не ответил. Лицо его окаменело, но глаза туманились от подступивших слез. Небо горело ярче и ярче; было ясно, что Альпейн вот-вот покажется над морем. К тому времени островок уже покинул устье. С трех сторон их окружала вода. Сзади наползал туман, закрывая из вида сушу. Крэг все еще спал – уродливое сморщенное чудовище.

Маскалл взглянул через край на струящуюся воду. Она потеряла свой темно-зеленый цвет и стала теперь абсолютно прозрачной, как хрусталь.

– Мы уже в Океане, Ганнет?

– Да.

– Тогда не осталось ничего, кроме моей смерти.

– Не думай о смерти, думай о жизни.

– Становится все ярче – и в то же время мрачнее, Крэг будто растворяется...

– Вот Альпейн! – сказал Ганнет, касаясь его руки. Яркий сияющий диск синего солнца выглянул над морем.

Маскалл замолк, пораженный. Он не столько смотрел, сколько чувствовал. Эмоции его были невыразимы. Душа казалась слишком могучей для этого тела. Огромное солнце светило, поднималось из воды, будто ужасный глаз, наблюдающий за ним...

Рывком оно поднялось над морем, и начался день Альпейна.

– Что ты чувствуешь? – Ганнет все держал его за руку.

– Я столкнулся с Бесконечностью, – пробормотал Маскалл.

И вдруг хаос страстей слился в изумительную идею, пронизавшую все его существо, сопровождавшуюся сильнейшей радостью.

– Знаешь, Ганнет, – я НИЧТО!

– Да, ты ничто.

Туман закрыл все вокруг. Не было видно ничего, кроме двух солнц и нескольких футов моря. Тени трех людей, образуемые Альпейном, были не черными, а состояли из белого дневного света.

– Тогда ничто не может повредить мне, – сказал Маскалл, странно улыбаясь.

Ганнет тоже улыбнулся.

– Каким образом?

– Я потерял свою волю; у меня ощущение, что с меня соскоблили какую-то скверную опухоль, и я стал чистым и свободным.

– Теперь ты понимаешь жизнь, Маскалл?

Лицо Ганнета преобразилось какой-то духовной красотой; он выглядел так, будто сошел с небес.

– Я не понимаю ничего, кроме того, что у меня больше нет я. Но это и ЕСТЬ жизнь.

– Ганнет разглагольствует о своем знаменитом синем солнце? – раздался над ними насмешливый голос. Они подняли глаза и увидели, что Крэг встал.

Они оба поднялись. В тот же момент сгущающийся туман начал заслонять диск Альпейна, меняя его цвет с синего на ярко-джейловый.

– Что тебе нужно от нас, Крэг? – просто и спокойно спросил Маскалл.

Несколько секунд Крэг странно смотрел на него. Вокруг плескалась вода.

– Разве ты не понимаешь, Маскалл, что пришла твоя смерть?

Маскалл не ответил. Крэг легко положил руку ему на плечо, и Маскалл вдруг почувствовал тошноту и слабость. Он опустился на землю у края острова-плота. Сердце его билось тяжело и странно; его удары напомнили Маскаллу удары барабана. Он вяло взглянул на покрытую рябью воду, и ему показалось, что он видит прямо сквозь нее... далеко-далеко внизу... странный огонь...

Вода исчезла. Оба солнца погасли. Остров превратился в облако, и Маскалл – один на этом облаке – плыл в воздухе... Далеко внизу все пылало огнем – огнем Маспела. Свет поднимался все выше и выше, пока не заполнил весь мир...

Маскалл плыл по направлению к громадной отвесной стене из черного камня. Посреди нее висящий в воздухе Крэг огромным молотом наносил сильные удары в кроваво-красное пятно. Ритмичные лязгающие звуки были отвратительны.

Вскоре Маскалл распознал в этих звуках знакомые барабанные удары.

– Что ты делаешь, Крэг? – спросил он.

Крэг оторвался от своего занятия и обернулся.

– Стучу в твое сердце, Маскалл, – с ухмылкой ответил тот. Стена и Крэг исчезли. Маскалл увидел Ганнета, бьющегося в Воздухе – но это был не Ганнет – это был Кристалмен. Он, казалось, пытался ускользнуть от огня Маспела, окружавшего и лизавшего его, куда бы он ни поворачивался. Он вопил... Огонь настиг его. Он ужасно завизжал. На мгновение мелькнуло перед Маскаллом вульгарное, с текущими слюнями лицо – затем видение тоже исчезло.

Он открыл глаза. Слабый свет Альпейна по-прежнему падал на плавучий остров. Крэг стоял возле Маскалла, но Ганнета уже не было.

– Как называется этот океан? – спросил Маскалл, с трудом выговаривая слова.

– Океан Суртура.

Маскалл кивнул и некоторое время молчал, уткнувшись лицом в руку.

– Где Найтспор? – вдруг спросил он.

Крэг склонился над ним с мрачным видом.

– Ты Найтспор.

Умирающий закрыл глаза и улыбнулся. С трудом открыв их спустя несколько мгновений, он пробормотал:

– Кто ты?

Крэг хранил угрюмое молчание.

Вскоре страшная внезапная острая боль пронзила сердце Маскалла, и он мгновенно умер. Крэг повернул голову назад.

– Ночь, наконец, действительно прошла, Найтспор... Вот и день.

Найтспор долго и пристально смотрел на тело Маскалла.

– Зачем все это было нужно?

– Спроси Кристалмена, – сурово ответил Крэг. – Его мир это не шутка. У него сильная хватка – но у меня сильнее... Маскалл был его, но Найтспор – мой.

21. МАСПЕЛ

Туман сгустился настолько, что оба солнца совсем исчезли, и стало темно, как ночью. Найтспор больше не видел своего спутника. О берег островка-плота негромко плескалась вода.

– Ты говоришь, ночь прошла, – сказал Найтспор. – Но вокруг по-прежнему ночь. Я умер или жив?

– Ты еще в мире Кристалмена, но не принадлежишь больше этому миру. Мы приближаемся к Маспелу.

Найтспор ощутил в воздухе мощное беззвучное биение – ритмическую пульсацию в размере четыре четверти.

– Я слышу барабанный бой! – воскликнул он.

– Ты его понимаешь, или ты забыл?

– Наполовину понимаю, но я совсем в замешательстве.

– Очевидно, Кристалмен весьма глубоко вонзил в тебя свои когти, – сказал Крэг. – Звук идет из Маспела, но ритм образуется при его прохождении сквозь атмосферу Кристалмена. Его природой является ритм, как он любит это называть, или тупое невыносимое повторение, как зову это я.