Роджер Желязны - Одержимый магией Страница 4

Он быстро вытянул руки.

– Может быть удастся уловить нить, узнать откуда он прибыл.

Маленький родственник дракона полетел к северо-востоку и, описав широкую восходящую дугу, исчез в направлении левой руки.

– Плохо, – произнес Поль, опуская руки, – я потерял его.

Маусглов вздрогнул.

– Полагаю, ты не хочешь составить мне компанию, – сказал он, – если ты хочешь отправиться на сборище, то нам не по пути.

Поль кивнул.

– Я отправлюсь тоже завтра. Лучше двигаться, чем оставаться в неизвестности. Мы можем какое-то время путешествовать вместе.

– Ты не полетишь на Лунной Птице?

– Нет, я хочу хоть что-то узнать об этом крае.

– Путешествие в одиночку таит свои опасности.

– Думаю, это – семечки для колдуна-чародея.

– Возможно, – ответил Маусглов.

Темный силуэт дракона становился все меньше и меньше, пока чернота северного неба совсем не поглотила его.

2

Той ночью я проник в тело мертвого человека, пытаясь отыскать в клетках мертвого мозга какие-нибудь следы или наметки. Я узнал, что его звали Кес и что он служил более могущественному, чем он сам. Больше ничего. Скользя по высшим небесным сферам, уничтожая крыс в канализационных колодцах теми способами, которым я недавно обучился, играя и нежась в лунном сиянии, лавируя между плотами сплавляемого леса в поисках водяных пауков, я все время думал и анализировал события вечера. Передо мной вставал вопрос за вопросом. Каждый вопрос был по-своему насущным. Странно, что это не волновало меня раньше.

Энергия созданий, которых я подбирал, оказывала живительный эффект на мое существование, рождала стремление к совершенству. Я удивлялся широте и новым поворотам своих мыслей. Другие существа были многочисленны и жили в массах, тем не менее я не встречал никого, подобного себе. Означает ли это, что я – уникум, единственный в своем роде? Если нет, то где же мои сородичи? Если да, почему? Откуда я взялся? Существует ли какая-нибудь причина моему существованию? Если да, то в чем она заключается?

Я вихрем проскочил вдоль крепостного вала. Я опускался в пещеры и парил около спящих драконов и других чудовищ. Я не замечал сходства и не чувствовал родства ни с кем из них.

Лишь спустя много времени, мне пришло в голову, что я обладаю какой-то особой привязанностью и преданностью к самому Рондовалу. В прошлые времена я бы удивился такому открытию. Я понял, что предпочитаю замок и предместья любым другим уголкам этого мира. Что-то позвало меня обратно. Что? Внутренний голос?

Я вернулся к спящему Полю и тщательно осмотрел его. Я проделывал эту процедуру много раз с момента его появления в замке. Как всегда, я обнаружил, что в нерешительности замер, разглядывая родимое пятно на правом предплечье. Оно незримо влекло меня. Почему, я не мог объяснить. Именно с приездом этого человека мое сознание всколыхнулось, я начал путь к своему самопознанию. Его ли это проделки? Или каким-то образом это связано с местом? Это место долгое время было необитаемым. Неужели длительное пребывание кое-кого, словно эхо, отозвалось во мне?

Желание докопаться до смысла моего существования вновь окрепло во мне. Я начал осознавать, что мой видимый недостаток в этой области носит характер случайности, что, возможно, я одержим сверхидеей, что должен сделать что-то, что-то обрести, но это что-то каким-то образом потерялось и невозможно обнаружить. Я удивился, насколько важным для меня было это открытие? Снова, вечная неопределенность. Я начал понимать, что породило мое стремление докопаться до сути.

Поль завтра уезжает. Мои воспоминания о том прошлом, которое было до него, потускнели с его появлением. Вернусь ли я к своему неразумному бытию после его отъезда? Я не верил в это, однако, мне хотелось, чтобы он был частью того стимула, породившего мое стремление к индивидуальности, осмыслению жизни.

Я понял, что именно сейчас принимаю самое важное решение. Остаться ли мне в Рондовале, или я должен сопровождать Поля? В том или в другом случае, почему я должен это сделать?

Я попытался сбить летучую мышь во время полета, но ей удалось благополучно убраться восвояси.

Следующим утром они вдвоем пешком отправились на север. Весна окрасила листву и траву в легкую зеленую дымку. Их путь лежал по равнине до пересечения дорог, именно это место Поль отметил на карте, которую всегда носил с собой.

Они прислонили дорожные мешки к стволу могучего дуба, все еще влажного от утренней росы, и сделали привал. Утренняя дымка, молочной белизной окутавшая все пространство, доживала последние мгновения. Поднимающееся из-за склона горы солнце вступало в законные права и уже объявило о себе ярким румянцем зари. Откуда-то сверху слышались первые пробные аккорды птичьих трелей.

– К вечеру ты сможешь уже выйти на равнину, – сказал Поль, глядя на встающее солнце. – Ты на несколько дней раньше преодолеешь горы. А у меня будет лишь короткий переход по поляне, затем снова бесконечное карабканье по горам. Ты уже будешь греться на берегу и наслаждаться легким морским бризом, а мне – дураку брести и брести. Ладно, удачи тебе и еще раз спасибо…

– Побереги слова, – ответил Маусглов, – я иду с тобой.

– На Балкин?

– Все равно.

– Но почему?

– Я очень любопытный. Мне не терпится узнать, чем все это кончится.

– Естественно, хорошо.

– Ты сам не веришь в это, иначе бы не пошел. Идем! Не пытайся отговорить меня. Возможно тебе повезет.

Маусглов закинул мешок за спину и заспешил влево. Вскоре Поль нагнал его. Солнце наконец показалось из-за могучих горных хребтов, и день распахнул свои объятия. Впереди них весело заскакали тени.

На ночь они расположились на подстилке из сосновых веток. Полю приснился странный сон, такие сны никогда раньше не посещали его. Все смешалось в единый клубок. Ясность и сознательность переплелись с прошлыми событиями и, словно кривое внутреннее зрение, исказили реальность. Во сне чувствовалось зловещее предзнаменование. Но это предчувствие угрозы было облечено в форму злой шутки.

Семь бледных огоньков в медленном танце кружили над его головой, призывно маня, они взывали к его душе, приглашали присоединиться к ним. Он медленно покинул свое тело и бледной бестелесной тенью встал рядом с ним. Огоньки блеснули и покинули землю. Он последовал за ними к верхушкам деревьев и дальше, выше. Они вели его к северу, все выше и выше скользя к облакам, манящим своей белизной. Внизу словно детские песчаные замки, виднелись горы. Но вот и они скрылись из виду. Вокруг него завывали ветры, мимо проносились черные тени. Он мчался все быстрее, все, что окружало его, словно темная рябь, летело в обратном направлении. Шум ветра превратился в оглушающий рев, хотя он не чувствовал ни холода, ни силы его порывов.

Наконец перед ним замаячил огромный черный силуэт. Он напоминал большую гору, то здесь, то там украшенную блестящими огоньками; высокие стены, узорчатые башни. Во всем чувствовалась мощь и неприступность. Это был замок, не меньше Рондовала, только процветающий, не запущенный.

Странный полусон-полуявь на мгновение прервался, он замерз, прохлада ночи напомнила ему о реальности своим холодным дыханием. Он стоял перед массивной двухстворчатой дверью, обитой железом, и запертой на тяжелые засовы и замки. На железе была вычеканена огромная змея, ее тело было пробито гвоздями. Над дверями было подвешено чучело большой серой птицы. Он не знал, где находится, но все ему казалось до боли знакомым – будто он уже бывал здесь в своих снах, но забыл. Он едва заметно качнулся вперед и тут же почувствовал легкое дуновение, словно Ворота окружала невидимая аура, реагирующая на малейшие его движения.

Как по мановению волшебной палочки в обеих руках его зажглись огни. Факелы горели сами по себе, без источника. Им овладело непреодолимое желание войти внутрь, но он не знал, как открыть загадочные Ворота. Двери выглядели массивными и неприступными…

Он проснулся, одолеваемый холодом и волнением. Подбросив на подстилку еще веток и поплотнее укутавшись плащом, он снова лег. Утром он хорошо помнил сон, но не стал рассказывать о нем. Следующей ночью он снова вернулся к нему…

Он опять стоял перед неприступными Воротами; забытые ощущения путешествия до Ворот вновь наполнили его, пополнившись некоторыми новыми впечатлениями. Теперь он стоял, высоко подняв руки и чертя древнее заклинание, открывающее калитки. Они, нехотя, повиновались. Дверцы дернулись и со скрипом чуть-чуть разошлись. Холод дохнул ему в лицо. Он двинулся в открывающееся пространство…

Каждую ночь на протяжении первой недели пути он возвращался в свой сон, идя дальше и дальше. Огоньки больше сопровождали его, оставшись за Воротами. В полном одиночестве он бродил по чужой местности – серой и бронзовой, черной и коричневой – погруженной во мрак, черное небо тяжелым пологом нависало над головой. Лишь редкие красные всполохи указывали на то, где должен быть восток. Это было царство камня и теней, песка и тьмы, холодных, пронизывающих ветров, внезапных огней и скуки. Все, что окружало его, вяло вползало в его память, откликаясь равнодушными воспоминаниями. Это было царство зловещего, все чувствующего света, темных пещер и разрушенных статуй чудовищ и масок. Где-то в глубине, маленькая частичка его души горько жалела его, остальная часть его духа наслаждалась…