Глен Кук - Дитя тьмы Страница 6

– Тебе не кажется, что человек вроде Визигодреда мог взять себе в ученики кого-нибудь поприличнее? – сказал Рагнарсон. – Итак, что ты думаешь?

– Лично я растерян и заинтригован. Поставлен в тупик полным отсутствием смысла.

Покосившись в сторону Непанты, он сделал рукой известный им обоим знак, означавший – "Будь осторожен".

Рагнарсон улыбнулся, обрадовавшись этому проявлению непокорности.

Ему не приходило в голову, что, навестив его, Насмешник мог точно также решить, что он стал подкаблучником. Рагнарсон, надо сказать, никогда не отличался способностью примеривать состояние других на себя.

– Лично я слышал кое-какие новости об Итаскии, – произнес Насмешник, переходя на некремненский. – Передал их мой информатор Анди Болван, который постоянно торчит вонючим попрошайкой у входа в "Красный олень". Толковый парень, несмотря на прозвище, миллион блох и слой грязи. Время от времени вспоминает Своего старого благодетеля – лично меня, значит, и присылает сообщения о разговорах на Южной Портовой улице.

Насмешник старался говорить так ясно, как только мог; сообщение, видимо, являлось действительно важным.

– Прошлым месяцем, а может быть, и раньше, если учесть время, необходимое для достижения письмом адресата, Гарун посещал Итаскию.

Непанта уловила имя.

– Гарун? Гарун бин Юсиф? Насмешник, ты не посмеешь приблизиться к этому головорезу…

Стараясь унять гнев, Рагнарсон произнес:

– Будь великодушнее, Непанта. Ты в долгу перед этим человеком.

– Не желаю, чтобы Насмешник с ним связывался. Все кончится тем, что он использует нас для исполнения своей очередной выдумки.

– Но одна из его выдумок свела вас.

– Элана…

– Мне известно, что думает Элана. Но у нее есть свои причины.

Элана была первой настоящей подругой Непанты, и она отчаянно старалась поддержать эту дружбу, пытаясь стать зеркальной копией супруги Рагнарсона. Иногда эти попытки даже вызывали у него жалость. Мнение Эланы значило для нее даже больше, чем мнение Насмешника.

Его резкость огорчила Непанту. Обычно он бывал даже мягче, чем того требовали обстоятельства. Где-то в глубине души он боялся женщин.

Непанта скисла. Настроение ее резко упало.

– Так что с Гаруном?

– Сунул палец не в то место и вытащил его измазанным в дерьме. Толковал с самыми гнусными гнусняками с Южной Портовой. Брэдом Красной Рукой. Кертом Кинжалом. Дерраном Одноглазым. Бороба как-его-там… Одним словом, с командой, которая зарабатывает хлеб ударом ножа в спину. Все делал в жуткой тайне. Уехал, даже не повидавшись с друзьями. Анди и сам узнал по чистой случайности. Обо всем этом деле ему рассказала какая-та шлюха – его подружка, она же приятельница Керта.

– Любопытно. Люди, которых он использовал раньше, когда задумывал убийство. Думаешь, он что-то опять затевает?

– Как всегда. Гарун – мастер интриги. Как же ему не интриговать? Это вроде любимого вопроса тролледингцев: "Испражняются ли медведи в лесу?"

– Да, медведи в лесах гадят. Вопрос лишь в том, имеет ли он на нас виды. Одному ему ни в жизнь не справиться. Не знаю, впрочем, почему. Он всегда кажется таким независимым и не нуждающимся в помощи.

Когда Рагнарсон почувствовал реальную опасность оказаться втянутым в авантюру, его стремление к приключениям куда-то исчезло.

– Анди говорил еще что-нибудь?

– Все упомянутые люди куда-то подевались. Ни одного прощального слова друзьям или любовницам. Их видели проходящими по Большому мосту. Очень торопились и при этом психовали. Лично я думаю, что скоро получу известие от старого дьявола песков. Спросишь почему? Да потому, что Гарун, будучи сам по себе целой армией, должен оправдывать собственные бесчинства перед самим собой. Ему нужны союзники. Люди с безупречной репутацией и высокими принципами. Что-то такое королевское. Он должен получить мандат или лицензию от людей, обладающих системой моральных ценностей, мнение которых уважает. Кого он уважает? Головорезы из Итаскии – не люди, а всего лишь инструмент, грязь под ногами, моральные нормы которых и плевка доброго не стоят. Волосатый тролледингец и старый жирный негодяй с Востока – то есть лично я – ненамного лучше их, но с точки зрения Гаруна они являются образцом благородства. Людьми, достойными уважения. Уловил?

– Да, смысл в этом есть, хоть и извращенный. А ты, выходит, проницательный. То-то я поражался, что он не навешивает на нас грязных дел вроде того, чтобы прирезать кого-нибудь. Теперь понятно.

И здесь Насмешник совершил несвойственный ему поступок. Он, отодвинув стул, поднялся из-за стола, хотя на том оставалось полным-полно вкусной еды. Рагнарсон двинулся вслед за ним.

– Не связывайся с Гаруном, – проговорила Непанта. – Ну пожалуйста.

Браги вгляделся в ее лицо. Женщина была искренне напугана.

– Ну что я могу сделать? – сказал он. – Если твой муженек что-то решит, то становится непоколебим как ледяная скала.

– Знаю, – ответила она, прикусив губу.

– Но мы правда же ничего не планируем. Гаруну придется потратить много слов и употребить все свое красноречие, чтобы нас уговорить. Мы нынче не такие голодные, как когда-то.

– Может, да, а может быть, и нет. – Она начала убирать со стола. – Насмешник не жалуется, но он не создан для этого. – Она обвела рукой дом. – Конечно, он остается здесь и старается все делать ради меня, но он чувствовал бы себя счастливее где-нибудь в другом месте, сидя без гроша под проливным дождем и убеждая пожилых дам в том, что является великим предсказателем. Вот почему он любит Гаруна. Спокойствие и безопасность для него ничто, а схватка умов – все.

Рагнарсон пожал плечами. Он не мог сказать того, что ей так хотелось услышать. Ее оценки не расходились с его взглядами.

– Я сделала его несчастным, Браги. Когда последний раз ты видел его весельчаком-клоуном, каким он был когда-то? Когда последний раз он вдруг отклонялся от темы и выступал с дикими гипотезами, что наш мир шарообразный или что он подбит снизу утиными перьями и плавает в океане вина, или какую-то иную шутку в этом роде? Браги, я его убиваю. Я его люблю, но в то же время, да простят мне Боги, веду к гибели. И я ничего не могу поделать.

– Мы – лишь то, что мы есть, и произойдет то, что должно произойти. Если он вернется к прошлому, запасись терпением. Мне ясно одно. Ты для него – богиня. Он вернется. Для того, чтобы остаться навсегда. События, уходя в прошлое, покрываются дымкой романтики. Небольшая доза реальности может оказаться прекрасным лекарством.

– Надеюсь. Мы еще поговорим. А сейчас позволь мне закончить уборку.

Она явно хотела как следует всплакнуть.

Когда наступила темнота, Рагнарсон и Насмешник все еще сидели на ступенях у главного входа. Бочонок пива изрядно опустел. Приятели говорили мало. Они были не в том настроении, чтобы предаваться воспоминаниям. Браги изучал владения Насмешника. Было видно, что парень трудится упорно, но все сделано кое-как. В хозяйственных постройках отсутствовала завершенность, и это говорило о том, что строителю, в общем, было на них наплевать. У него явно не хватало терпения. Дом Насмешника, бесспорно, выдержит до конца жизни хозяина, но столетий, как жилищу Рагнарсона, ему не простоять.

Браги покосился на Насмешника. Друг выглядел осунувшимся и постаревшим. Попытки стать тем, кем ему быть не дано, убивают его. Да и сердце Непанты тоже разрывается. Интересно, насколько глубокая трещина пролегла в их отношениях?

Непанта приспосабливается легче. Когда их пути впервые пересеклись, ей было двадцать восемь и она панически боялась мужчин. Она уже давно не та романтическая особа. Теперь Непанта больше напоминала приземленную, практичную, битую временем и ветрами крестьянку из затопляемых равнин в долине реки Серебряная Лента. Изменение такого образа жизни и ей, возможно, сможет пойти на пользу.

В Насмешнике же всегда сидели два разных человека, чувствовавших себя в любом окружении как дома. Существо внутри него было твердым как скала, к которой он был надежно прикован. Существо же, обращенное наружу, меняло окраску в зависимости от обстоятельств. И теперь в обстановке, где ему приходилось быть постоянно самим собой, он чувствовал себя страшно уязвимым. Отсутствие опасностей способно свести с ума человека, который всю свою жизнь только и делал, что приспосабливался к ним.

Рагнарсон так и не научился лезть в души людей. Он всегда чувствовал при этом какую-то неловкость. Фыркнув, он вытянул пинту теплого пива. Ну ладно. Плевать. Что есть – то есть, а что будет – того не миновать.

Раздался громкий вопль. Рагнарсон от неожиданности поперхнулся пивом, и жидкость потекла по его бороде. Вытерев выступившие слезы, он увидел в воздухе перед собой огромного филина. Он уже видел раньше эту птицу. Она служила посланцем Зиндаджиры Молчаливого – чародея, гораздо менее располагающего к себе, нежели Визигодред, который использует в качестве посыльного Марко.