Генри Олди - Вложить душу Страница 6

Правая, левая, правая, левая, пауза… пока мальчишеское лицо не ощерилось из мглы острозубой усмешкой.

– Эйе, эйе, тяжела моя ноша, – тихо затянул старый жрец на языке своих предков, – лодка табу идет на воду! Эйе, эйе…

– Эйе, эйе, – прозвучало в ответ, – собачий корень! Светоносный шлет юношу к мудрому Мбете!

– Зачем? – ладони подымались и опускались; лали-ни-тарата, начало смерти, преддверье Тропы Туа-ле-ита.

– Для Вакатояза, Дарования Имени.

– Светоносный вкусил твоей плоти? Ответь, ты, желающий стать правильным человеком и большим, чем просто правильный человек!

Рука юноши поднялась в жесте, который здешние жители считали оскорбительным; только на месте презрительно выставленого пальца переливался блестящим кровавым сгустком короткий обрубок.

– Вкусил, мудрый Мбете; и я ответил Ему поцелуем.

– Что вначале: рана или иглы?

– Сам знаешь, мудрый Мбете…

– Какую татуировку ты хочешь?

Мальчишка не ответил. Только ослепительно улыбнулся матушке Мбете Лакембы, престарелой Туру-ноа Лакембе, матери явусы «Повелевающих акулами», которая уже стояла на пороге дома, держа в трясущихся руках котомку, привезенную с Вату-вара.

К утру ритуал был завершен. Пол натянул подсохшую футболку, скрыв от досужих глаз татуировку на левом боку, посмотрел на стремительно заживающий обрубок пальца – и, поклонившись, молча вышел.

Нет, Мбете Лакемба не станет рассказывать этим людям о ночи Вакатояза, ночи Дарования Имени. Как и о том, что Плешак Абрахам, отец Пола, уже давно не спит, и прищуренный левый глаз пьяницы-эмигранта внимательно следит за происходящим в баре.

Как и о том, что шаги Предназначения слышны совсем близко, оно уже на подходе, и душный воздух, предвестник завтрашней грозы, пахнет скорой кровью – об этом жрец тоже не будет говорить.

Владыки океана мудры; потому что умеют молчать.

– …Житья от этих тварей не стало! В море хоть не выходи: рыба попряталась, а сети акулы в клочья рвут, как специально, вроде приказывает им кто!

– Да ОН же и приказывает!

– Тише ты, дурень! От греха подальше…

– А я говорю – ОН!…

– Динамитом, динамитом их, сволочей!

– Можешь засунуть свой динамит себе в задницу вместе со своими советами! Вон, Нед Хокинс уже попробовал!

– Куда правительство смотрит? Власти штата?

– Туда же, куда тебе посоветовали засунуть динамит!

– Но-но, ты власти не трожь!…

– ДА ЗАТКНИТЕСЬ ВЫ ВСЕ!!! – трубный рык капрала Джейкобса заставил содрогнуться стены бара, и рыбаки ошарашенно умолкли.

– Вы что-то хотели спросить, доктор? – вежливо осведомился капрал, сверкая белоснежными зубами. – Я вас внимательно слушаю.

– Как я понял, на Стрим-Айленде имели место человеческие жертвы… Мне очень жаль, господа, но не мог бы кто-нибудь внятно объяснить: люди погибли из-за акул?

– Нет, из-за Микки Мауса! – рявкнул Малявка Лэмб. – И что это вы, мистер, все выспрашиваете да вынюхиваете, будто какой-то говенный коп?

– У каждого своя работа, – развел руками доктор Флаксман. – Я ихтиолог; говоря попросту, изучаю морских рыб. Специализируюсь на селахиях… на акулах, – поспешил поправиться он, глядя на готового взорваться бармена.

– Ну раз ты такой грамотный ихний олух – может, присоветуешь, как нам быть?!

– Но для этого я хотя бы должен знать, в чем проблема! Не находите? – хитро сощурился Александер Флаксман.

– Ты и так уже слышал достаточно, – пробурчал, сдаваясь, Ламберт Мак-Эванс. – Ладно, док, уговорил. На следующий день, как сбежала эта грязнопузая мразь, мы с Хью вышли в море… ну и все остальные, понятно, тоже (Лэмб кивнул в сторону заполнивших помещение рыбаков). Только море как сраной метлой вымело: ни трески, ни сельди – одни акульи плавники кишмя кишат! Ну, я и говорю Хью, вроде как в шутку: «Слышь, братан, это наша белая бестия подружек навела!» А Хью хмурится и чего-то под нос бормочет, словно псих. Поболтались мы туда-сюда – нет лова, и все, хоть наизнанку вывернись! Ну, закинули крючки – акул-то вон сколько, думаем, наловим и плавники китаезам продадим! Все лучше, чем попусту море утюжить… Ан нет, не берут гады приманку! Поумнели, что ли?

Хор одобрительных возгласов поддержал последнее заявление Ламберта.

– Ну, плывем мы обратно, смотрим: болтается в миле от острова ялик. Мотор заглушен, на корме этот самый Пол сидит, глаза закрыты и вроде как улыбается, гаденыш; а вокруг акула круги наворачивает – только плавник воду режет. Я и опомниться не успел, а Хью уже ружьишко выдернул – и навскидку как шарахнет по твари!

– Это была та самая акула? – не удержался доктор Флаксман.

– А кто его знает, док! Хрена отличишь-то, когда один плавник изводы торчит!… Короче, пальнул Хью, а парень в лодке аж дернулся – будто в него попали, хотя я-то точно видел, как заряд в воду вошел! Глазищи распахнул, на нас уставился, нехорошо так, не по-людски… и снова зажмурился. Мы глядь – акулы уже и след простыл. То ли грохнул ее Хью с первого же выстрела, а скорее – просто удрала.

Ламберт крякнул от огорчения и расплескал джин себе на колени.

– На следующий день мы в море, смотрим: опять у острова ялик болтается, а в нем Пол-паршивец сидит. И опять акула вокруг него, навроде жеребца в загоне! Ладно, на этот раз Хью стрелять не стал, только обругал мальчишку рыбацким загибом, когда мимо проплывали. А с ловом та же история… одна морока! И акулы приманку не брали. Пару штук мы-таки подстрелили – так их свои же в клочья порвали, какие там плавники! Вернулись ни с чем, глядь – а парень тут как тут, ялик к причалу швартует. Ну, Хью не сдержался и влепил ему затрещину. Ты, мол, говорит, паршивец, скотину эту выпустил! А теперь еще и пасешь ее! Из-за тебя весь остров без рыбы, половина сетей порвана, одни убытки…

Черноглазая Эми что-то хотела сказать, но Флаксман выразительно посмотрел в сторону девушки, и она сдержалась.

Только губу закусила.

– А парень выслушал молча, – продолжил Малявка, – скосился на Хью, как тогда, из лодки, щеку потрогал и говорит: «Я бы не советовал вам, мистер Мак-Эванс, завтра выходить в море. И тем более – охотиться на акул». Хью аж побелел, ка-а-к врежет сукину сыну – потом плюнул, повернулся и домой пошел. А на следующий-то день беда с братаном и приключилась…

Порывистый ветер гнал свинцовые волны прочь от острова, серая пелена наглухо затянула небо; дождь медлил, но набухшие тучи были готовы разразиться им в любую минуту.

Ялик придурка-Пола болтался на том же месте, что и в предыдущие два дня, и когда «Красавчик Фредди» проходил мимо, Хьюго сквозь зубы пожелал мальчишке благополучно перевернуться и вплотную познакомиться со своей шлюхой-акулой.

Позади из горловины бухты выходил баркас Неда Хокинса – ветер, все время меняющий направление, то доносил до ушей тарахтение сбоившего двигателя, то отшвыривал звук прочь. Кажется, сегодня только Мак-Эвансы и бесшабашный Хокинс решились выйти в море.

Не считая рехнувшегося сына Плешака Абрахама.

Погода погодой – выходили и в худшую. Но смутное облако гнетущего предчувствия висело над Стрим-Айлендом, заставив большинство рыбаков остаться дома. Вдобавок ночью над островом волнами плыл скорбный ритм барабана Старины Лайка, громче обычного, и в снах стрим-айлендцев колыхалась сине-зеленая равнина, сплошь поросшая треугольными зубами.

Сны, понятное дело, снами, а все душа не на месте…

Братья Мак-Эвансы и Нед Хокинс считали предчувствия уделом педиков и выживших из ума старух. Что же касается мальчишки… кто его знает, что у поганца между ушами!

Ламберт стоял у штурвала, уверенно держа курс, а Хьюго тем временем деловито забрасывал крючки. Он даже не успел вывалить в воду ведро с приманкой – один из поводков дернулся, натянулся, леса принялась рыскать из стороны в сторону, и Хьюго довольно потер руки, запуская лебедку.

– Есть одна! – крикнул он брату. – С почином, Ягненочек!

Это была довольно крупная мако. «Футов десять будет», – прикинул на глаз Ламберт. Акула отчаянно вырывалась, но долго сопротивляться малочувствительной лебедке она не могла, и вскоре конвульсивно содрогающееся тело грохнулось на загудевшую палубу «Красавчика Фредди».

Хьюго не стал тратить патроны: несколько ударов колотушкой по голове сделали свое дело. Тварь еще пару раз дернулась и затихла. Малявка Лэмб заглушил двигатель, после чего спустился на палубу помочь брату.

Окажись в это время на палубе некий доктор ихтиологии Александер Флаксман – он, конечно, не преминул бы заметить, что подобная мако, разве что чуть меньшая, была поймана на Багамах мистером Эрнестом Хэмингуэем просто при помощи спиннинга; поймана как раз в тот год, когда настырный падре Лапланте имел честь наблюдать на Вату-вара обряд инициации совершеннолетних членов явусы На-ро-ясо.

Но увы, на палубе, кроме братьев Мак-Эвансов, никого не было, и столь захватывающие подробности так и остались невыясненными.