Последняя секунда Вселенной - Алиса Веспер Страница 2

– А теперь давай спать, – проворчала Зела. – Пока ты совсем не задумалась.

Они лежали каждая в своем спальном мешке и думали каждая о своем.

Зела, наверное, думала о своих детях. Шелл думала о богине. Богиня не отвечает на вопросы. Только слушает. Возможно.

Шелл вдруг вспомнила, что постепенно перестала верить в богов и богинь. Но ее семья по материнской линии верила в богиню четверга. Когда ей было шесть, на ее шее сзади сделали татуировку с именем богини четверга. Спустя годы Шелл даже не стала перебивать ее чем-то другим. Наверное, это было уважение. Или любовь. Или что-то другое. Этого она уже не помнила.

* * *

Когда утром они собирались, Шелл слышала, как под эбеновым деревом мужчина признается в любви женщине. Он обещал, что найдет ее в этом мире или в каком-то другом. Он клялся, что никого никогда не полюбит так, как ее.

Шелл уходила, неся в сердце надежду.

Шелл надеялась, он нашел ее.

И если я тебя когда-нибудь не встречу, свети, звезда моя, пусть вечным будет свет.

Они шли дальше. Шли долго, шли весь день. Одни деревья сменялись другими. Шелл говорила с богиней, ведь только сегодня та могла услышать. Только сегодня богиня существовала в мире. Поскольку богиня существует лишь в один день из семи, ей нужно много слушать. А Шелл – много говорить, чтобы ее услышали.

Шелл чувствовала себя лицемеркой – она не верила в богиню четверга. Кажется. Этого она тоже уже не помнила.

Зела спросила, что случается с богиней в другие дни. Шелл сказала, что в другие дни ее не существует. Это она знала точно. Зела спросила, существует ли богиня в других мирах, и Шелл задумалась. В других мирах другие календари. Так что где-то еще мог быть другой четверг. Сотни четвергов, тысячи четвергов, миллионы четвергов. И одна богиня. Теперь понятно, почему она не отвечает. Слишком много людей, слишком много молитв.

Существуешь ли ты в других мирах, спрашивала Шелл, слышишь ли ты людей в других мирах, что это за миры, что это за люди?

Кто-то говорил, что у нее одиннадцать тысяч с половиной ушей – ровно столько нужно, чтобы услышать всех нуждающихся.

Сейчас богиня была нужна как никогда. Но она, как обычно, слушала те одиннадцать с половиной тысяч человек, которые нуждались еще больше, чем Шелл. Пусть даже у Шелл и была татуировка с именем богини. А возможно, дело в том, что она забыла, верит она или нет.

В конце дня они вышли к морю.

Они стояли над обрывом и смотрели на серо-синее море, на красное солнце, тающее в его глубинах, на фиолетовые облака.

Еще одна часть пути была пройдена.

Здесь их дороги с Зелой расходились. Троллиха шла на восток, искать своих настоящих детей. Шелл шла на запад, за тающим солнцем, вдоль обрыва, шла, чтобы найти того, кто поможет.

Они прощались. Зела кивнула и уже собралась уходить, как Шелл спросила:

– Что случилось с твоими поддельными детьми?

– А что происходит с твоей памятью?

Ответа на этот вопрос Шелл не знала. Зела развернулась и размашисто зашагала прочь.

Шелл осталась одна. Во всем мире не было никого, кроме нее. Только звезды, море, она и ее проклятье.

Она несла его с собой, словно самый драгоценный дар.

Возможно, ее ждет смерть. Возможно, полное забвение. Никто не знал, что именно ее ждет.

Шелл шла по давно протоптанной тропинке – слева зеленели поля, которым скоро уже желтеть и умирать, а справа обрыв, на стенах которого чайки и топорки[1] вили свои гнезда. На маленьких выщерблинах они рождались, кормили своих птенцов и умирали от старости или от когтей других птиц.

Справа было море, море, насколько хватало глаз.

Она шла, шла, шла. Пока море не поднялось к обрыву, пока Шелл не спустилась на берег. И вот она уже шла по гальке, по песку, мимо белых круглых валунов, а рядом в воде плескались странные существа.

Кто ты, спрашивали одни. Зачем ты пришла сюда, спрашивали другие. Мы разорвем тебя на части, говорили третьи и обнажали длинные острые зубы, сверкающие серебром в свете звезд.

А звезды шептали – не смотри на них, не смотри. И она не смотрела. Она шла вперед, туда, где растаяло солнце.

Внутри, в самом центре груди, что-то было, что-то звало вдаль, безошибочно определяя, куда идти. И она шла, повинуясь этому зову безотчетно. Повинуясь проклятью, которое ей выпало нести.

ПАРАДОКС

Они заметили друг друга с первого взгляда. Почему? Может быть, потому что были разными? Родились в разных мирах, жили в разных мирах. Разный вид, разный пол, разный фенотип и разрез глаз. Два существа, так непохожих друг на друга – почему нет?

Особенно сейчас. Особенно в это время года.

Весной миры особо чувствительны к флуктуациям. Миры существовали бок о бок, пронизывали друг друга, вливались из одного в другой реками, теплыми течениями, врывались гремящими водопадами или раскатами грома. Даже ее мир, находившийся на краю известной Вселенной, подвергался этим флуктуациям.

В ее мире магии почти не было. Лишь редкие женщины и еще более редкие мужчины обладали даром. Иногда к ним забредали существа из других миров, и Эйрик Кенельм всегда готов был предоставить кров, еду и одежду. А за красивые истории, за аутентичные предметы культуры и искусства предлагал остаться в его резиденции бесплатно и почти навечно.

Эйрик построил свое жилище из камней, пропитанных древней магией порога. Немного помощи извне, и в доме укрепилась связь с другими мирами.

Он не обладал магическим даром, однако в его крови понамешалось слишком много всего, чтобы он остался простым человеком.

Раз в месяц в его доме собирались разные влиятельные люди своего времени. Правильнее будет сказать – своих времен. Ведь в каждом мире время шло по-своему. За один месяц на званом обеде с перерывом в неделю появился граф фейри и его выросший за это время отпрыск. Или они так шутили, и это мог быть его брат. Или прапраправнук. По фейри никогда не понятно, шутят они нет. Дело тут не в фейри и их странном чувстве юмора, а в том, что разумные существа просто не способны понимать друг друга. Даже существа внутри одного вида не способны понимать друг друга. Кто бы что ни говорил.

Но уже-не-леди Аннабель из рода Эндэ, куда путь был ей заказан, и писатель из другого мира Айвин Рён не испытали подобных затруднений.