Зеленая овца пасется на зеленом лугу - Виктория Дубосарская – Полилеева Страница 3

Даша грациозно закинула тонкие руки за голову и потянулась.

— Вот, рассказываю, а тебе может и не нужен мой сторителлинг.

— Да нет, нормально.

Я дико стеснялся, но было очень лестно, что взрослая девушка рассказывает мне, малолетнему дрыщу о своей жизни, словно я ее близкий друг.

Такие девушки не от мира сего. Они падают откуда — то в эту жуткую действительность, едят фрукты, стараются не есть мяса, потом грубеют, привыкают, потому — что деваться некуда.

— Цветы, рестораны. Однажды я краем уха услышала, он с другом разговаривал, что вот, ему такая и нужна, молодая, у которой мозги не засраны, можно слепить что угодно. Я не придала особого значения. Пока это не стало проявляться на деле. Что значит слепить или внушить что угодно? Никаких детей, категорически! Жить только в удовольствие, для себя. Цинизм — наше все. Любой поступок, свой ли, чужой сводился к материальной выгоде. Все нормальное в человеческом плане высмеивалось.

А потом, вообще, пандемия началась жесткая. Нас сначала на удаленку перевели, а позже, прикинь, сократили. Вот тут я и увидела его настоящее лицо. Маски сброшены. Оказался настолько мелочен, жаден, экономили на всем буквально, на еде. Хотя он человек довольно обеспеченный. Но тут, я сок куплю: ты мне дорого обходишься. Постоянно вот это. Мне надоело в определенный момент. Собрала вещи, ушла сначала к подруге с которой квартиру снимала. А сейчас решила домой, хватит. Родители настаивают, чтобы я доучилась в универе. Посмотрю, скорее всего, да, буду заканчивать. Слушай, а пойдем кофе себе еще нальем.

Даша улыбалась. Кажется, ей стало легче, от того, что она выговорилась. Моя скованность прошла, я тоже ощутил легкость и беззаботность. Наверное так действует дорога.

Мы взяли кофе у проводницы, развели картофельное пюре, я достал остатки огурцов. Мы ели, смотрели Тикток и смеялись на весь вагон.

— О, нет, только не Майнкрафт! Самая тупая игра, которую я знаю. — Кричала Даша, пытаясь отнять у меня телефон. От ее волос пахло одуванчиками.

На станции Даша предложила выйти, прогуляться. Я нерешительно стоял в тамбуре.

— Выходи, разомнись. — Одобрительно кивала проводница. — Не скажем матери. Только не далеко.

Я спрыгнул с лестницы. Мы гуляли по перрону, пока нам не крикнули:

— Заходите, а то останетесь.

Поздно вечером Даша пошла спать к себе в купе. Я тоже лег, думая о Даше. Так весело я еще никогда не проводил время. Если бы мне было восемнадцать, я бы женился на ней. Потом я подумал о старом кроте, с которым она жила в Москве. И хоть бы она не вернулась к нему, потому что ничего хорошего ее с ним не ждет. А вообще, я ничего не понимаю, я еще подросток, и кто их знает, этих взрослых. Мои мысли запутались. Я заснул сладко и беззаботно.

Мы приехали в Томск ранним хмурым утром.

Ночью шел дождь. Асфальт на перроне тускло блестел от луж.

Я не видел Дашу. Она не выходила из купе. Но как только поезд остановился, она появилась в коридоре с рюкзаком и небольшим чемоданом. Мне она едва кивнула и быстро выскочила на платформу.

И все! Понимаете: все! Только кивнула, ни обнимашек на прощание, ни "давай переписываться". Просто кивнула, будто между нами ничего не было. Я даже не успел помочь ей вынести чемодан.

И вот я в чужом городе, на чужом перроне. Только что оглушенный женским коварством.

Ко мне подбежал веселый, улыбающийся человек средних лет.

— Артем! Ты Артем? — И обнял меня.

Это и был мой дядька, дядя Володя из деревни. Двоюродный брат моей мамы.

— Дождь прошел, прохладно. Ты куртку накинь. Это хорошо, что не снег. У нас все возможно, Сибирь — матушка.

У дяди Володи открытое, добродушное лицо с морщинками вокруг глаз.

Мы подошли к старенькой красной машине. "Лада", и она еще была на ходу.

— Вот тебе пирожки, тетка твоя испекла. А в термосе смородиновый чай. Сможешь налить- то? Ага, ешь давай. Пока до дому доедем.

— А сколько ехать?

— Час примерно. Ты ешь и в окошко гляди. Красоты наши обозревай. Никогда в Сибири не был?

— Нет

— Ну вот и смотри.

Мы проехали мост и реку Томь, река была слюдяная от непогоды.

Новая поездка отвлекла меня от мыслей о Даше.

Через полчаса, глядя в окно, я спросил:

— Это тайга?

— Нет, это еще лес. Тайга дальше будет. Я скажу.

Я боялся пропустить, когда начнется настоящая тайга.

И вот, после болот с голыми стволами деревьев, после молодых березок и осинок,

вдруг пошел совершенно густой, какой-то сказочный лес.

— Тайга, Артем. Вот она, кормилица.

Могучие ели стояли плотной стеной. Наверное, в глубине темно, как ночью и водятся тролли.

Мы ехали по проселочной дороге, размытой дождями. Стеной стоял дикий лес. Казалось, тайга на минуточку расступилась, чтобы нам проехать и вот-вот сомкнется, спрятав нас в своей глубине, если не успеем.

— Почти приехали. Вон наш дом с красной крышей. В этом году перекрыл, а то протекать начала. Старый дом, дедовский, но крепкий, по уму сделан. Крышу починил и в красный цвет покрасил, теперь издалека видать. А мне нравится.

Мне тоже.

Машина постоянно застревала в ухабах и лужах, мы ехали медленно.

Вот и первый дом с темным деревянным забором, заросшим седыми одуванчиками и лопухами в человеческий рост.

Из- за забора выглянул мужчина в кепке и сигаретой во рту.

Он приподнял кепку, здороваясь с нами.

Потом появилась голова медведя. Медведь махал нам лапой с огромными длинными когтями.

— Да вот, так и живем, с медведями. Не