Ведьма - Юлия Мартыненко Страница 55

Это событие надолго выбило молодого помещика из жизненной колеи. Похоронив следом мать, он дождался, пока все сельчане отправятся на поминки, а сам упал без сил на колени перед двумя крестами и горько заплакал. Николай Николаевич в тот момент не чувствовал ничего кроме раздирающего его душу на части горя, граничившего с безумием.

Он никогда не плакал, за исключением одного лишь раза, так, как на могиле у родителей. Вспоминать прошлое, которое теперь казалось чудным видением, не было сил. Заглядывать в будущее не имело смысла. Как будто кто-то разбил его жизнь, как зеркало и осколки разлетелись в разные стороны.

Внезапно молодого помещика посетила чудовищная мысль – покончить жизнь самоубийством, избавить себя от невыносимой боли. Но и эту мысль, как будто кто-то отловил и выбросил из головы Николы. Он еще долго сидел на земле, пока кто-то не притронулся к его плечу. Это была Руслана.

Николай Николаевич невидящим взором посмотрел на девушку. Она была единственным человеком, который теперь мог удержать его на этом свете. Руслана помогла встать Николе и отвела его в дом. Она проводила молодого человека в его комнату и уложила в кровать.

Руслана извинилась перед сельчанами, сказав, что молодому хозяину нездоровится, поэтому он не сможет сейчас присутствовать на поминках.

За столом, который накрыли в столовой поместья, сидели первые поселенцы, верные и надежные друзья Авдотьи Петровны и Николая Афанасьевича. То и дело в столовую приходили сельчане, которые искренне любили хозяйку за добрый и веселый нрав, трудолюбие и верность семье и Каменке. Снова, как и несколько дней назад, старожилы села вспоминали те дни, когда они получили в распоряжение землю и начинали строить свои дома, мельницу, кузницу. Как долгое время Николай Афанасьевич и Авдотья Петровна жили в крохотной, наскоро сколоченной избе, пока строилось поместье, и наряду со всеми пахали поле, пасли скот и не чурались любой работы.

– Жалко Коленьку, – сказала, смахивая платком слезы, баба Катя. – Как же долго Дуняша ждала этого ребенка. А когда узнала, что ждет дитя, то счастью ее не было конца и края. Как же она его любила, не передать словами. Теперь остался совсем один-одинешенек. Что же теперь будет?

– Я знать не знала, что Дуня зачать не могла, – молвила баба Нюра. – Мы как с Васькой моим приехали в село, так Николе уже годик был. Дуняша никогда не жаловалась, что у нее здоровье хромало.

– Чего ей жаловаться-то! – всунулась в разговор бабка Лада. – Она же все колени отбила у икон, столько монастырей объездила, а опосля появился на свет божий Коленька. Его в честь святого Николая Чудотворца прозвали. Дуська тогда обет дала, что слова плохого не проронит, мысли дурной в голову не допустит.

– А я слыхала иную историю, – бабка Фрося, которую в селе не любили за дурной нрав и острый на словцо язык, хитро прищурила глаза. – Помнится, перед тем, как Дуне ехать в храм, к нам в село мужичок забрел. Тогда и домов-то было раз, два и обчелся. Он попросился на ночлег и Дуня ему в сарае постелила. Тепло было, никак средина лета. Хозяева его приняли радушно – накормили, дали кварту горилки, даже с собой харчи в дорогу сложили. Развязалась беседа, ну и бродяга этот обмолвился, что уже давно врачует разную хворь. Он поведал хозяевам, что встречал люд одной ногой на том свете уж стоящий. Николай Афанасьевич послушал-послушал, да и почивать отправился. А Авдотья крутилась, не могла найти себе покоя, и ночью пробралась в сарай, разбудила мужичка и поделилась горем, что уже давненько живет с мужем, а зачать не может. Тот ее послушал, покивал и предложил нехитрую сделку – мужичок ее вылечит, а та взамен и муж ейный будут добры к каждому чужаку, и никому не откажут в крове, если их попросят. Авдотья, конечно, дала согласие. Тот натопил баню и закрыл Дуню там. Что-то пошептал, поплевал, руками поводил по воздуху и на этом все кончилось. Он отправил ее спать, и вроде как сам лег, но наутро его и след простыл. Дуне этот человек дурным не показался, но чтобы загладить грех, потому что гостем ее мог быть колдун, она поспешила в храм и, как известно, скоро узнала о своем положении.

– И я помню того мужичка, – оживилась баба Катя, – такой темный, патлатый, на этого Всеволода похож, только ростом малехонький.

– Так исполнила ли его просьбу Авдотья Петровна? – спросила Людмила, которая до этого ни разу не вмешивалась в разговор.

– А то! – ответила Нюра. – Николай Афанасьевич женку поддерживал во всем. Поместье всегда было открыто для тех, кто нуждался в помощи или в крове. Только вот забор этот, поставленный кругом, что-то, да значит. Если бы ворота закрыты были, может и сейчас нечистые в поместье не пробрались. А теперь гляди, урожай испорчен, хозяева дома и вовсе сгинули.

– И я говорю, беда пришла в Каменку! – снова вставила свои пять копеек Фрося. – Че делать теперь, как зиму переживать? Рогожины, вон, быстро умчались, как от чумы, может, знали чего.

– Да, будет вам! – не выдержал бабский разговор Федор Нравов, подавленный смертью помещиков. – Даст бог, как-нибудь переживем. Я с Николаем Николаевичем в город отправлюсь и закуплю пшеницу. А уж в следующее лето соберем отменный урожай, – и, подняв рюмку, он промолвил: – Царство небесное усопшим – Николаю Афанасьевичу и Авдотье Петровне. Пусть земля им будет пухом.

Федор опрокинул рюмку, встал с места и покинул столовую. Он поклялся себе не бросать семью Мухаловых, и с этого самого дня принял решение заглушать горе работой. Федор понимал, что Николай не сможет справиться с поместьем в одиночку. Молодой хозяин слишком слаб, чтобы свалить на себя столь огромную ношу. Да и то, что Руслана осталась в селе, его удручало в крайней степени.

Тем временем за столом разговор занялся с новой силой.

– Ой, неспроста это, вот вам крест, – сказала баба Лада и перекрестилась. – Было всякое, конечно, но чтобы так смерть косила людей и скотину, а урожай погибал в одну ночь, я за всю свою жизнь не припомню. Что-то нехорошее пришло в наше село, я вам точно говорю. Надо сказать батюшке Иллариону, чтобы отслужил службу, да попросил Бога за нас.

– Не что-то, а кто-то, – заявила Фрося. – Вы умалчиваете, а я скажу прямо – после появления в селе этого громилы и его чахоточной сестрицы все пошло набекрень. Николашка-то за девицей убивается. Варьку сразу позабыл, как только эта в село явилась. Все ведают, что сдурела девка, вот ее родня и вывезла. Да я сама