Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков Страница 57

отряд был дисциплинирован, закален в боях, храбр и смел, а самое главное – бой для них был делом привычным. Сотня закованных в железо солдат приближалась неумолимо, сулила смерть и разрушение, была страшна топотом мощных копыт и лязгом металлических доспехов. Отряд врезался в баррикаду, как кувалда в песок: полетели телеги – основа баррикады- доски, бревна, врезались каленые, пятикилограммовые мечи в кричащие головы, падали лошади, вылетали из седел воины, где их и месили бунтовщики чем попало. От первого удара мечом Альфонсо отбился с трудом, хотел было вылезти из боя, но мешали зажавшие его тела бунтовщиков, рвущихся в атаку, навязывая свою волю и унося с собой в драку. Летели в латников вилы, камни, факелы; пытались их крестьяне стащить с седел – некоторым это удавалось, но большинство воинов срезали их мечами, словно траву косой, и вскоре вся земля переулка была залита липкой кровью – приставучей и очень скользкой. Альфонсо развернулся к своим невольным союзникам – он видел их лица – лица простых крестьян и ремесленников, которые хотели жить, трудиться, создавать семьи и растить детей, видел лица простых людей, когда разрубал их на кусочки, пытаясь выбраться из гущи битвы. Отряд бунтовщиков дрогнул, побежал один, затем второй, и вот уже все защитники баррикады, спотыкаясь на трупах своих товарищей, бежали прочь.

– В погоню, за ними, – услышал Альфонсо голос дэ Эсгена.

– О, граф, ты, оказывается, тоже принимал участие в этой стычке! А где твоя лошадь? И почему ты весь грязный? – увидел дэ Эсген графа. К счастью, он не видел, на чье стороне тот дрался изначально, да и что можно было достоверно понять в той хаотично текущей свалке?

– Лошадь мою убили, а грязный я, потому что испачкался, – пробурчал Альфонсо. – А ты, я смотрю, опоздал?

– Нет, просто сотня отборных вояк легко усмирит кучку смердов с вилами.

Сотня закаленных в бою солдат стоила тысячи не опытной в бою черни, но черни было больше, чем тысяча. С призывом к уничтожению дворян на корню, бунтовщики хлынули со всех сторон, заполняя разъяренными, больными с похмелья людьми улицы; толпа ударилась о железный отряд с яростью штормовой волны, так сильно, что закрывшись щитами, те вынуждены были отступить.

Серая масса бунтовщиков загнала солдат в тупиковый переулок, посыпались со всех сторон на головы обороняющихся камни, факелы, ударялись о щиты нападающие, лопались с хрустом тела первых рядов, прижимаемые последующими рядами. Гора тел бунтовщиков росла, через нее уже надо было перелазить, но их было слишком много – один за одним падали воины короля и тут же им дробили головы, резали лица, протыкали все, что не было защищено железом.

Альфонсо тоже рубился – он бил наступающих мечом по головам, по телам, куда придется, кровь застилала глаза, а рука начинала ныть от напряжения. Воины медленно отступали назад, оставляя мертвых товарищей, и вскоре уперлись в стену дома, стоящего поперек улицы. Дальше отступать было некуда.

– Конец, – подумал Альфонсо. Он уже задыхался, удар становился все менее четким и сильным, меч все чаще застревал в костях, и выдергивать его становилось все труднее, а нападавшие только прибывали,

Братцы, постоим за короля, пусть даже мы погибнем в бою! – крикнул дэ Эсген и в порыве патриотического энтузиазма, с новой силой набросился на бунтовщиков. Сквозь оглушающий грохот железа, лязг мечей, криков раненных, запаха крови и летающих в воздухе внутренностей и конечностей, прилетел в голову Альфонсо камень, сбил его с ног и шум стал тихим, а картинка в глазах запрыгала мутной дрожью, смазалась и потемнела.

– К черту вашего короля, – подумал Альфонсо. Он лежал в ручье, текущем посреди улицы – освежающе прохладным, но ужасно вонючем. Зачем то проследив за ним отуманенным взглядом, Альфонсо увидел, как тот пропадает под стеной дома, пополз вдоль него, нырнул под дом и провалился в яму, заполненную водой и человеческими отходами. Барахтаясь в смрадной жиже, нащупал он кое как дно, провалившись в мягкое, липкое месиво по щиколотки, вынырнул наружу, шумно вдохнул в себя воздух. И не только.

Дом был, скорее всего, бараком для нищих ремесленников, потому что был длинным, поставленным на сваи поперек улицы и с огромной ямой под полом, куда стекалось все дерьмо Нижнего города. Битва в переулке подходила к концу – последние воины падали замертво. Упал, оглушенный, дэ Эсген, пополз, не понимая, где находится, обратно в бой, не заботясь даже стереть кровь с головы. Альфонсо не особо любил дэ Эсгена, но уважал его силу и характер, тем более, он бы еще пригодился на время бунта, по этому, поддавшись какому то внезапному порыву, Альфонсо схватил его за ноги, стащил в яму, зажал мычащему начальнику дворцовой стражи рот.

Бунтовщики ликовали. Отряд Лесовска был уничтожен ценой десяти бунтовщиков на одного воина. Переулок опустел, оставив горы трупов. Дэ Эсген медленно приходил в себя. А полностью очнувшись, обнаружил себя стоящим в сливной яме по пояс в дерьме.

Альфонсо выбрался из ямы с трудом, цепляясь за окровавленные, а потому скользкие трупы склизкими руками, балансируя на краю ямы с риском нырнуть обратно. Дэ Эсген вылез, остановился посередине переулка, молча, как истукан, глядя на павших воинов, и своей неподвижностью сначала испугал Альфонсо.

– Боже, – как во сне проговорил дэ Эсген, прохлюпав полными сапогами вперед два шага, потом развернувшись, обратно два шага, словно не мог определиться, куда конкретно он хочет пойти. – Они все мертвы…

– Угу, – не открывая рта, промычал Альфонсо, занятый тем, что пытался найти в этой социальной клоаке хоть немного чистой воды. Не обнаружив оную, начал уничтожать ни в чем не повинную, и так побитую жизнью и скудную местную растительность, оттирая ею хотя бы рот. За таким занятием истерика начальника дворцовой стражи его и застала:

– Бог мой, когда воины погибали в бою, я прятался в помойной яме, как крыса, как последний трус! Какой позор, я обесчещен навеки!!

– Это все ты, мерзкий выродок, стащил меня в яму, не дал умереть в бою, опозорил на всю жизнь!!!

Дэ Эсген в порыве злости, схватил Альфонсо за воротник, брезгливо одернул руки, вытер о штаны, и тем самым испачкал их еще больше.

– Я спас тебе жизнь. Не благодари.

– Ты сломал мне жизнь!! Столько оскорблений ты мне нанес, и это – последняя капля. Возьми меч и сражайся, сейчас я отомщу тебе за весь позор, что ты мне причинил!! Я тебя убью!!

Альфонсо перестал вытирать руки, повернулся к дэ Эсгену, внимательно посмотрел ему в глаза. Видимо, угрозы были вполне реальными. По крайней мере, тот выглядел решительно и жалко одновременно, и очень быстро разозлил Альфонсо. Бунтовщики могли вернуться в любой момент, нужно было срочно