Как убить человечество - Екатерина Колчанова Страница 7

Выезд завтра в восемь утра, опоздаете — похороните мечту о рок-группе. Вы должны быть мне благодарны за то, что я говорю об этом, — шире улыбнулась она.

Они переглянулись и одновременно закатили глаза, с проносящейся в их голове фразой:

«Да неужели!»

Рина подошла ближе к директрисе-маразматичке, положила логти на стол и скрестила пальцы в замок:

— Так насколько мы выезжаем? Что это за школа? Нужно брать музыкальные инструменты? Как мы будем учиться в обычной школе и можно в принципе как-то поподробней. У нас создаëтся ощущение, что вы настолько не влиятельны, что знаете не больше нас.

— Пара дней, пара дней, — явно врала она, повторяя- Свободны.

Группа переглянулась, выходя из кабинета и собираясь исходя из чистого любопытства.

Близнецы застыли у чёрной входной двери их дома, не решаясь постучать и смотря друг на друга прямо в глаза. Из других квартир доносились запахи блинчиков и картошки, приготовленных пару минут назад. Был слышен звук передвигающийся чашки, скрип кресла и лай собаки.

Рина повернула ключ, убрала его обратно в карман пальто и заглянула в квартиру.

— Еë нет, — произнесла та, выдохнув, поняв это по выключенному свету, который их мать делала на полную яркость, ослепляя, и по слишком подозрительной для неë тишине.

Они вошли, снимая обувь и верхнюю одежду, и проходя мимо кухни, вошли в свою общую комнату.

Их трëхкомнатная квартира была настолько идеально чистая, что близнецам становилось тошно, а хуже того, что им самим давались приказы создавать еë такой. Проведя пальцем по самой дальней полочке, на любом шкафу или за диваном вы бы не нашли и грамма пыли или грязи.

Прихожая была классической, выполненной в цвете белого ясеня, чей слишком светлый оттенок бросался и резал глаза. Такие оттенки были повсюду. В гостиной, отделённой белыми прозрачными дверьми, стоял большой красный диван, годящийся для отдельного спального места, а стены были такие же больничные, как и во всей квартире. Напротив висел небольшой телевизор, в детстве запрещённый для просмотра. На стеллажах с книгами стоял исключительно Толстой и Гоголь. Близнецы не имели ничего против классической литературы, наоборот, некоторая из них им нравилась, но в десять лет читать «Войну и мир» не было интересно. Кухня ничем не отличалась от остального, единственное, в ней находилась купленная Риной и Киром посудомоечная машина. Комната их матери всегда была закрыта на замок, будто она вечно что-то прятала от них, в последний раз близнецы видели еë лет восемь назад. Их же свободное пространство было достаточно большим, только мать постоянно напоминала о том, насколько большие они у неё занозы в заднице. Кровати стояли порознь друг от друга у противоположных стен, а над ними висели полки с книгами, если нагрузить их ещë больше, то они явно убили б спящего. Барабанная установка, классическая и электрогитары стояли в самом конце комнаты напротив двери, Рина с Киром сами заработали на них. За кроватями стояли небольшие письменные столы со школьными принадлежностями, бижутерией и диффузором с запахом ванили и корицы:

«Надо бы сменить его на вишнëвый», — подумала Рина, подняв баночку с крохотными остатками жидкости, и взяв из их общего шкафа, стоящего прямо у двери новый флакончик.

— Не меняй его пока, — остановил ту брат, встав рядом и ища свою одежду.

— Сейчас я и не собиралась. Фиг знает, насколько мы уедем. Возьмëм с собой, — решила Рина.

Они искали свои брюки, более менее приличные футболки, шорты, водолазки кофты и рубашки, складывая в чëрный чемодан, с вышитыми на нëм золотыми расписными буквами «Ворожеи».

— Складывай всё это, а я в ванную.

Сестра-близнец складывала в косметичку зубные щëтки, кремы в маленьких баночках, шампунь, гель для душа, пенку для умывания и тоник для лица, зная, как будет возмущаться брат. В их ванной комнате сама ванная была идеально чисто-белая, блестела от света лампы. Зеркало без разводов.

Рина проходила мимо входной двери, видя, как поворачивается еë ручка. Вытянув ладонь вперëд она попыталась заблокировать замок, представив это:

— Чëрт, не получается! — в квартиру зашла их мать, с обычным для неë высокомерным выражением лица, будто минуту назад она получила Нобелевскую премию, а после отправилась на ужин с президентом. Рина быстро спрятала руку за спину, щëлкнув пальцами, уже после чего замок заблокировался, добившись вздрога матери.

— Чем это вы занимаетесь? Вещами разбрасываетесь? Так я увеличу объëм вашей занятости, — увидела она косметичку в руках дочери.

— Да что вы, мы бы не посмели, — съязвила Ворожея, когда к ней вышел брат, беря за руку:

— У нас поездка с музыкальной школой. Когда мы приедем не знаем, да и если бы знали, то тебе бы не сказали, — цвет лица женщины побелел, но его выражение не изменилось.

— Можешь радоваться, не увидишь нас скорее всего долгое время, да и скидываться не нужно, — дополнила Рина при молчании матери, вместе с братом заходя в их комнату.

Они ушли рано утром, часов в 6, с чемоданом и сумками, сидя в ближайшем парке и только потом поехав к школе на автобусе. Их мать ещë спала, не попрощавшись с детьми.

На часах без двух минут восемь, близнецы бежали не ко входу в автобус, а к их любимой Шоколаднице с огромным чемоданам, уже видя в ней выбегающих Адриана с Филом.

— Мы всë купили! — крикнули они выбегая оттуда с большими крафтовыми пакетами, по стоимости служившие обедом из трëх блюд на целую армию.

— А мы не попрощались с Гоффардом, — возмутилась Рина, думая о владельце кафе, заглядывая туда и направляясь ко входу.

— Стой, — Фил на лету удержал Ворожею за руку, притягивая обратно к ним. — Он опять себе замену оставил. Такая стерва она. Совсем не в тему.

— Точно всë купили? — спросил Кир, заглядывая в пакеты.

— Точно.

— Ой, вы такие душки, — ухмыльнулась Рина.

— Мы — нет!

— У нас есть минута, — посмотрел на время Риан.

Они побежали к скоро уходящему пустому автобусу с мешающими им чемоданами, вваливаясь в узкую дверь транспорта.

Глава 5

Адриан Зеленов всегда был намного молчаливее его друзей, но при этом не считался странным, пугающим или неподходящим для этой компании. Рина, Кир и Фил очень любили его и не ставили под сомнение любые поступки. Гнев тот выражал холодно, больше стреляя глазами молнии и представляя, как у того человека башка взрывается. Впрочем,