Вадим Волобуев - Кащеево царство Страница 9

– Мы клянёмся тебе, – вразнобой ответили вожди и старейшины.

– Я приглашаю вас на пир. Чаша пьянящей браги скрепит нашу дружбу.

Кан победно вскинул нос, бросил недобрый взгляд на Аптю и неспешно пошёл прочь. Воины потянулись за ним.

В ту же ночь угорел Аптя в собственном доме, а точнее, в избёнке, отведённой ему гостеприимным каном. Труба чувала засорилась, весь дым пошёл внутрь, а выбраться хонтуй не успел, пьян был вусмерть – Унху славно попотчевал вождей, радуясь благосклонности миродержцев. Нелепая гибель Апти заставила кана ухмыльнуться.

– Боги покарали его за неучтивость, – сказал он жене.

То же самое кан повторил и хонтуям, собравшимся по случаю смерти собрата. Те покорно склонили головы. Однако взгляды, которыми они обменивались, покидая дом Унху, говорили, что вожди не слишком-то поверили в такую мстительность бессмертных.

– Смерть гостя – плохое предзнаменование, – проговорил седой Олоко, самый старый из хонтуев.

Остальные согласились с ним. Действительно, смерть – очень скверное начало для любого дела.

Глава третья

В сероватой дымке куцего северного дня расплывались на снежном ветру колья югорской крепостцы. Оседлав темя белого холма, она расползлась по сторонам посадами и дворами, словно наседка на яйцах, отторочилась рвами, подбоченилась сторожевыми башенками. Над стеной торчали верхушки идолов и шесты с разноцветными лентами, с башенок поглядывали дозорные с большими луками. В крепостце стояла тишина, и только несколько ратников нарушало общую недвижимость.

Холм белым настом стекал к застывшей реке, по нему струились тропинки, виднелись следы югорских сапог из оленьего меха, лосиных копыт и санные борозды. Дремучий еловый бор теснился в низинах, словно чёрная вода вокруг кочки, языками подступал к подножию холма, но вверх не взбирался, оставляя широкое пространство для обстрела. Всё, что могло служить нападающим для укрытия, было пожжено, разломано, втоптано в рыхлые сугробы. Югорцы хорошо подготовились к осаде.

– Ну что, воевода, огнём будем жечь или таран приготовим? – спросил Яков Прокшинич, глядя на ощетинившуюся тыном крепость. – Ворота, я гляжу, у них хлипкие. Двумя ударами снести можно.

– Можно-то можно, а только пока до ворот доберёшься, уж всех ратников положишь, – возразил Ядрей. – Югорцы горазды из своих луков стрелять. Почто зазря народ губить?

– Так что ж, осаду предлагаешь?

– Обмозговать надо…

Он обернулся к длинной змеевидной ленте оленьих нарт, растянувшейся по льду реки. Задумчиво обронил:

– И ведь стан нигде не разобьёшь. Один лес кругом…

– И что с того? – спросил неопытный в ратном деле Сбышек Волосовиц.

– А то, что в лесу к тебе любой подползти может. Глазом моргнуть не успеешь, как получишь стрелу меж лопаток.

– И что же делать?

– Поляну искать надо. Луговину.

Он опять обернулся, крикнул воям:

– Стан будем устраивать, ребятушки! Кто место углядит, маши мне.

Зимний обоз тронулся по льду меж набрякших от мороза ресниц лесного бога. Буреломы сменялись редкостоем, вспученные таёжные болота – выглаженной как скатерть снежной периной, а места для стоянки всё не находилось. Наконец, воевода скомандовал остановку и разослал по окрестным рощам разведчиков. Остальные вои на всякий случай спрятались за щитами. Разведчики долго где-то болтались, наконец, вернулись и сообщили, что нашли неподалёку голую сопку, подобную той, на которой ютился вражеский городок.

– Двинем туда, – сказал воевода.

Пока люди проталкивали сани меж задубевших деревьев, лезли на сопку и ставили чумы, Ядрей с боярами, житьими людьми и проводником размышлял над дальнейшими действиями. Дождавшись, пока вои разобьют стан, он отправился ещё раз осмотреть крепость. С ним пошла и вся знать с челядинами.

Снизу, от еловой опушки, городишко выглядел совсем нестрашно, этакое сельцо, огороженное заплотом. При княжеских сшибках на Руси такие посёлки горели десятками. Но здесь, в подмороженной северным океаном Югре, штурм представлялся делом накладным.

– Слышь, пермяк, – сказал Ядрей Арнасу. – Может, потолкуешь с ними? Авось так сдадутся?

– Аптя – кнеса гордый, – с сомнением ответил зырянин. – Не кланяться. Даже с кан спорить.

– Так-таки и гордый? Вот мы ему зад-то подпалим, чтоб гордость умерить. А ты всё же погуторь с ним. Вдруг уладится.

– Сделать, войвода, – кивнул Арнас и устремился на лыжах к городку.

Сбышек Волосовиц вздохнул:

– С ним пойду. Мало ли что. – Подозвал к себе двух холопов с бронями и отправился следом.

Ждать возвращения послов пришлось долго. Русичи продрогли до костей, заиндевевшая одежда их переламывалась в складках. Издали слышались весёлые голоса ушкуйников, стук оглоблей, треск хвороста, стук топоров. Ядрей смотрел, как посланцы его вскарабкались на холм, и Арнас замахал кому-то рукой. Сбыслав со своими людьми остался на склоне.

Над тыном показалась чья-то голова в ушастой шапке, начала говорить. Пермяк слушал, кивал, что-то спрашивал, затем, окончив беседу, спустился к купцу. Вместе они направились обратно к воеводе.

– Ну что, сдаются они? – нетерпеливо спросил Ядрей.

– Сдаются, воевода, сдаются, – залопотал зырянин. – Аптя уже нет. Мёртвый. Кан убил.

– Лихо! – подивился воевода. – Знать, Господь на нашей стороне.

– Просить, чтоб в град не входила. Сами всё отдать.

– Ну ладно коли так. Скажи им, что скоро с войском приду, дань будем делить. И пусть не вздумают шутить! Разнесу их острожек по брёвнышку.

Арнас опять поехал к крепости, а воевода спросил у Сбышека:

– Кто говорил-то с ним? Что за харя в шапке?

– Да вроде младший брат князька местного. Того, которого ихний главный князь убил.

– А за что убил?

– О том не говорил.

Они повернули лыжи к стану. Подъезжая, увидели идущего к ним по колена в снегу отца Ивана.

– Дурное ты место выбрал, воевода, – объявил поп. – Рядом с югорской кумирней.

– И что с того? Богов ихних боишься?

– Не богов, а демонов. Чую я, полно здесь нечисти шныряет. Порубить бы идолов надо. Или стан перенесть.

– Вот ещё! Буду я из-за каждого истукана людей гонять. Ежели боязно тебе, иди, вали этих идолов. А мы и так проживём.

Священник поджал губы и, укоризненно качая головой, удалился.

Весть о том, что городок сдался без борьбы, обрадовала новгородцев, но в то же время и расхолодила их. Вступая в югорскую землю, они не знали, чего ждать, а потому готовились к худшему. Теперь же, одержав лёгкую победу, русичи вмиг растеряли свою настороженность и решили, что югра – это та же чудь: задиристая, пока враг далеко, и робкая, когда он рядом. Воеводе не могли понравиться такие разговоры, но он и сам теперь не ведал, как следует держаться с местными. По опыту он знал, что одни народы любят ласку, а другие уважают только силу. Грозить тем, кто согласен покориться без боя, не имеет смысла и может только повредить делу. Зато допустить слабину с горделивым племенем – значит, обречь себя на долгую и трудную войну. И вот, пребывая в сомнениях, Ядрей вызвал к себе пермяка и уединился с ним в чуме, подробно расспрашивая о Югорской земле.

На склон холма жители городка выволокли пять неглубоких вогульских нарт, гружёных соболиными, песцовыми, горностаевыми и лисьими шкурами, серебряными блюдами, подвесками, браслетами, рыбьим зубом и костью мохнатого зверя маммута, которого живьём никто не видел, зато частенько находили вмёрзшим в землю. Воевода с боярами, житьими людьми и Буслаем шёл вдоль нарт и придирчиво перебирал меха и украшения. Спрашивал:

– Что скажете, братцы?

– Маловато будет на такую ораву-то, – заметил Буслай.

– А вы что скажете, господа вятшие?

– С паршивой овцы хоть шерсти клок, – миролюбиво ответствовал боярин Завид Негочевич. – Чего ж ты ожидал от такого острожка? Дальше-то князьки побогаче будут, с них возьмём больше.

– Я думаю, таятся они, – предположил Савелий. – Не дают всего, что есть.

– А нам больше и не надобно, – возразил ему Яков Прокшинич. – Мы сюда не только дани пришли собирать, а ещё и власть новгородскую утвердить. Если этот городишко обдерём и тем довольствуемся, толку от нашего похода мало будет.

– Нас сюда не вече послало, – огрызнулся Савелий. – Пошли по своей охотке за добычей. Другой нужды не было.

– Ежели тебе выгода новгородская не дорога, подумай о товарищах своих, тех, что после нас сюда сунутся. Незамирённая югра хуже чудинов будет.

– Они пускай сами о себе заботятся. Чай не дети малые…

Ратники, вытянувшись цепочкой вдоль берега, зябко постукивали нога об ногу, прикидывая, сколько каждый получит хабара. Им тоже казалось, что пять саней с городка слишком мало, но они предпочитали помалкивать, опасаясь спорить с начальниками. Со стен города за пришельцами наблюдали югорцы. Держа в руках луки, они осторожно высовывались из-за тына, в любое мгновение готовые выпустить сотни стрел. Из городка вышел их князёк с несколькими приближёнными в шубах, перепоясанных широкими цветастыми поясами со множеством висящих на них фигурок зверей и птиц. Остановившись чуть поодаль, они тихо переговаривались и ждали решения новгородского воеводы.