Пётр Хомяков - Реванш инженера Гарина

Пётр Хомяков

Реванш инженера Гарина

УНИЧТОЖЕНИЕ МОСКВЫ

… Она смотрела на него своими удивительными глазами, цвет которых он всегда затруднялся определить. Вообще-то их можно было назвать зелеными. Но когда она смеялась или улыбалась, они как будто светлели, и становились зеленовато-серыми. А когда была грустно или устала, то темнели, и были скорее желтыми.

Сегодня она была очень усталой.

— Чай или кофе? — спросил он.

— Кофе на ночь? — ты шутишь.

— Извини, чушь сморозил. Но ты выглядишь настолько измотанной, что это предложение возникло как бы на автомате.

Она даже не заметила очевидной бестактности. И печально призналась.

— Видимо я не рассчитала своих сил. Еще полгода такой работы, и мне просто конец.

Она ездила на работу в Москву на электричке. Два часа туда, два часа обратно. Каждый день. Да еще от вокзала до работы.

Работа же была отнюдь не завидная. Она мыла полы в частной клинике. Но зато получала немыслимые по местным масштабам деньги — 20 тысяч рублей в месяц.

— Бросай эту работу, я буду помогать тебе. Сколько же раз говорил.

— Да, а потом с тобой что-нибудь случится, и я останусь ни с чем.

Она попыталась взять поставленную перед ней чашку. Но это ей удалось отнюдь не сразу. Усталая рука как будто соскальзывала со стола.

Острая жалость пронзила его. Жалость к ней и ненависть к этой жизни одновременно.

— Я уничтожу Москву, — твердо сказал он.

— Уничтожишь? — она устало улыбнулась. — А где же тогда я буду зарабатывать такие деньги?

Странно, но она даже не усомнилась в его фанфаронском заявлении.

— Будешь зарабатывать здесь. Работая по специальности, полученной в университете. Ты, и такие как ты по всей этой проклятой стране, во всех городках, наподобие нашего, в деревнях и поселках, везде, везде, — судорога перехватила его горло, — везде, — продолжал он с возрастающей силой, — будете счастливы и спокойны. Будете жить жизнью, достойной вас, наших северных королев, лучших женщин планеты Земля.

— Неужели для этого только и надо, что уничтожить Москву?

— Не только это. Не только. Но это надо сделать непременно.

Революция не делается вне хаоса, — это азы теории переворотов. Он был знатоком каскадных процессов в сложных системах, и еще во времена бывшего СССР, занимался планированием создания хаоса в странах потенциального противника.

Но противник не стал дожидаться, когда разработки его коллег обрушатся на головы американских и европейских налогоплательщиков, и сам развалил великую красную империю без единого выстрела.

Как же классно они сработали! — часто восхищался он профессионализмом своих зарубежных коллег. Восхищался как профессионал профессионалами.

Впрочем, это не было проявлением особого беспристрастия. В быту он, вопреки подавляющему большинству своих соотечественников, ничего не приобрел и не потерял в процессе развала империи.

Хотя, все же, подавляющее большинство ее подданных, скорее потеряло, нежели приобрело.

Впрочем, «нас не надо жалеть, ведь и мы никого не жалели». Хорошие строки. В этой империи вопреки истеричным завываниям массы пропагандистов каждый был за себя. Каждый был вправе оценивать события исходя из собственного баланса интересов.

Поэтому по личному счету ему было не за что ни проклинать, ни благословлять случившийся в 1991 году развал. И он мог себе позволить беспристрастность в оценке действий своих коллег.

Впрочем, при оценке дальнейших событий его беспристрастность улетучивалась.

Эти оценки с каждым годом становились все более жесткими, превратившись в итоге в стылую ненависть к существующему режиму.

Вот тогда и пригодились его профессиональные знания молодым радикалам которые хотели бы сделать русскую национальную революцию, но не знали, как это делается.

Что ж, он поможет этим романтикам. К счастью, они еще есть в этом угасающем народе.

Впрочем, народ тут ни при чем.

Он представил на месте своей подруги какую-нибудь выпускницу Оксфорда. Да, эта леди вряд ли бы протянула хотя бы неделю такой жизни. А у них так живут почти пол города. И среди них отнюдь не все являются простыми крепкими мужиками и бабами.

Много, очень много, таких, как его милая Ольга. Выпускница МГУ, работающая поломойкой в Москве.

У-у-у, внутренне взвыл он. Его аж перекосило от приступа ненависти к этому государству, этой системе.

Системе, системе …

Да, системы вещь интересная. Устойчивая. Для того и создаётся. Но у каждой системы есть такие точки, что стоит только надавить на них, и система развалится.

Ведь некоторые вещи просто очевидны.

Вот встречают в Кремле некоего ангольского гостя. Везут показать Ленинские горы. И город на полдня застывает в пробках.

Но ведь пробки можно вызвать отнюдь не только перекрытием трасс. С полдюжины лопнувших в нужном месте шин вызовут совершенно аналогичный эффект.

Или, допустим, известный случай с пожаром на электроподстанции.

Тогда вообще треть города просто замерла. Замер не только транспорт, но и вообще вся жизнь.

А что, это так трудно делается?

Элементарно.

Сначала, постоянно слушая о разных террористах, он недоумевал, почему эти враги Кремля не догадаются сделать подобную подляну. Может, они все же просто имитируют все эти свои войны за независимость Кавказа?

Но потом он понял, что не все так просто, когда прочитал воспоминания Шпеера, и ряд других действующих боссов Второй мировой войны.

Немцы так и не поняли, что же надо было бомбить, чтобы парализовать СССР. А союзники поняли это в отношении Германии только ко второй половине 1944 года.

Ну, уж если эти профессиональные руководители доперли до очевидных выводов с таким трудом, то, что тут говорить о кавказских сепаратистах. Парнях более чем простых.

Поэтому оставим их в покое. Тем паче, что на Кавказ ему было наплевать.

Да-а-а. Многое высветила Вторая мировая.

И чтобы не повторять ошибок стратегов, ушедших в прошлое противоборств, и появились после нее те отрасли знания, в которых он был спец.

Вот потянуло на предысторию. Между тем ребята ждут конкретных разработок.

И не только они.

Этих, если можно так сказать, «указаний» ждут с надеждой тысячи людей. Тех, кому нестерпимо тошно в этой грязной российской действительности, и кто не знает, как же можно ее изменить.

А он знает. И подскажет.

И ему наплевать, кто его проклянет после. Он уверен, гораздо большее число людей скажут ему спасибо за это избавление от морока.

Миллионы таких, как Ольга, как его мальчишки с горящими от гнева глазами, миллионы тех, кто уже не смел надеяться хотя бы на месть этим сволочам, захватившим власть в стране, скажут ему спасибо.

Что ж. Поработаем, господа. Поработаем.

Он взял чистый лист бумаги и остро отточенный карандаш.

Итак.

Пункт первый.

Паралич энергоснабжения. Достигается предельно просто. Пожаром на подстанциях.

Как это сделать?

Элементарно. Обстрелять эти подстанции изделиями, аналогичными тем, что применяли палестинцы против израильтян.

Эти изделия громко именовались «ракетами» и до колик напугали весь «цивилизованный» мир. Ха, не смешите меня, господа. Обрезки труб, начинённые зажигательным составом, которые запускаются с рифленого листа шифера.

Точность небольшая?

А нам и не надо точности. Стрелять нужно с расстояния менее километра. А по возможности и гораздо ближе. Пара, другая десятков таких, с позволения сказать, ракет, и пожар обеспечен. Хоть одна, да попадет куда надо.

А сколько это будет стоить? Посчитаем.

Для паралича Москвы хватит и двух подстанций. Берем с запасом по двадцать, этих, прости господи, «ракет» на каждую.

Ну, и столько же на натурные эксперименты. В итоге 80 этих самых «ракет». Каждая обойдется рублей в 300. Итого 24 тысячи рублей. Меньше тысячи долларов.

Вполне доступно для господ национальных революционеров.

Итак, в Москве гаснет свет. Жизнь парализована.

Ну и что? Если бы всё было так просто, то уже давно это бы произошло. Пожар потушат, станции восстановят, стрелявших найдут. И в дополнение к уголовному преследованию натравят на них общественное мнение обозленных москвичей.

Вам это надо, господа революционеры?

Нет.

Поэтому энергетический паралич должен быть элементом более глубокого и всестороннего проекта.

Карандаш сломался. Задумавшись, он продолжал сильно давить на него. Он взял другой, тоже отточенный остро, и вывел на бумаге «Пункт второй».

Потом, подумав, очертил надпись жирным овалом.

Пора было вводить в дело главный козырь — электронную бомбу.