Джефф Карлсон - Проклятый год Страница 10

Уоллес подплыл ближе, даже не пытаясь обозначить свои намерения словом или жестом. Ну и бог с ним! Это танго они танцевали не в первый раз. Рут отодвинулась — Билл грубо протиснулся мимо.

Женщина с трудом подавила искушение рявкнуть ему в ухо, вызвать хоть какую-нибудь реакцию, но прежний неудачный опыт подсказывал, что после таких проказ Билл еще глубже погружался в угрюмое молчание.

Рут подрулила к велотренажеру. Проплывая над ним, она зацепилась носками ног за мягкое сиденье и подтянула тело. Инерция развернула ее бедра в сторону, зад врезался в спинку тренажера — эх! Такой пируэт пропал!

На Земле будет не хватать ощущения полета, свободы кувырков. Хоть и бесхитростное, удовольствие это смешивалось с чувством вины: на планете — светопреставление, а она тут резвится — не пришлось бы потом плакать. По возвращении ее надолго усадят в инвалидную коляску. Мышцы и кости в невесомости сильно слабели; специальное питание и регулярные упражнения замедляли процесс, но только отчасти.

Рут, прежде чем пристегнуться, проводила Уоллеса взглядом, досадуя на себя за глупые страхи. Билла недавно передали ей в подчинение, он не позволит себе обидеть ее. Рут гордилась своей работой. Другие не меньше гордились своей выдержкой.

Уоллес вообще-то добровольно вызвался вернуться к семье на Землю, но центр управления полетом решил, что во время затяжной операции будет трудно обойтись без столь компетентного специалиста, и его уговорили остаться. Похвалы оказалось достаточно, чтобы он клюнул. Жену и дочку Билла вместе с другими важными лицами моментом погрузили в самолет Национальной гвардии Флориды и отправили на колорадский пик Пайкс высотой 4260 метров над уровнем моря. Там вскоре вспыхнула кровавая схватка за временный склад топлива, и семья Билла числилась среди погибших, но оставшимся на месте повезло еще меньше.

Неприязнь между двумя астронавтами вспыхнула из-за пачки морковного сока. Причина выеденного яйца не стоила. Просто члены экипажа МКС провели вместе в замкнутом пространстве слишком много времени. Межличностных конфликтов было на борту больше, чем втянутых в них личностей. Астронавту А не понравилось, что астронавты Б и В переложили запасы в другое место, в то время как Б взял привычку петь песни в стиле кантри и огрызаться, когда А, В и Г начинали возражать; В утверждал, что от Г воняет, и обижался на А за то, что тот назвал его дураком, и т. д., и т. п.

Дни протекали в угрюмой рутине. Чтобы хоть как-то развеять скуку, Рут «заминировала» два пакетика с соком. Подготовка сюрприза сама по себе стала развлечением. Жаль только, что оба пакетика взорвались в руках Уоллеса. Рут с опозданием поняла, что морковный сок — любимый напиток Билла. Тот воспринял шутку как личное оскорбление и, как только пылесос втянул в себя последнее облачко липких капель, обрушился на коллегу с обвинениями в нарушении правил безопасности и небрежном обращении с бортовой электроникой, которая могла пострадать от влаги.

Рут вздрогнула, услышав совсем рядом глухие удары рук и ног о переборки. Монитор сердечной деятельности тревожно пискнул. Женщина повернулась на звук, насколько позволяли застежки-липучки.

Пилот «Индевора», Дерек Миллз, элегантно затормозил в проходе, опершись о край люка вытянутой рукой и ногой.

Дерек вполне мог сойти за красавчика — массивный гладкий лоб, твердая челюсть. Однако Рут не нравилось, что тот с напускной невозмутимостью бросал жадные взгляды на ее хэбэшную маечку. Женщина прикрыла грудь локтем, делая вид, что вытирает пот со лба.

— Что?

Миллз увидел в розыгрыше с пакетиками сока призыв к бунту. Все шутки Рут он встречал безупречно-белозубым оскалом и воспринимал как приглашение к флирту. Дошло до того, что Миллз припрятал свою долю трубок с шоколадным пудингом и доставал эти сокровища словно ненароком, когда рядом, кроме объекта его вожделения, никого не было. Они поочередно прижимали губы к отверстию пластмассовой трубки, как бы вступая в подобие неестественной, немыслимой в других обстоятельствах близости.

Миллз, подобно большинству членов экипажа, твердо верил в полезность космической программы и прекратил ухаживания, как только Рут потребовала возвращения корабля на Землю, — полет мог оказаться для пилота последним.

— Радио, — буркнул он и тут же отвернулся.

Рут проследовала через темную, холодную секцию МКС, ощущая боль во всех частях тела, — это давала о себе знать нехватка витаминов. Если Дерек готов сидеть в стальной скорлупке до славного конца, то Рут хотелось еще разок увидеть деревья и голубое небо над головой.

Модуль связи напоминал неряшливое гнездо. К переборкам там и сям лепились клочки упаковки и оторванные от журнала радиообмена полоски бумаги с каракулями имен, частот и географических координат со всей планеты — живая хроника года чумы. Многие записи были зачеркнуты, а большинство свежих хотя бы раз исправлены. Тем не менее, все лоскутки оставались на месте — ни один так и не отправился в мусорную корзину.

Рут протиснулась внутрь. Уланов не реже одного раза в неделю приказывал очистить проход от коробок из-под припасов, иногда даже сам убирал их, но завалы, как по волшебству, появлялись снова. Астронавты безнадежно проигрывали борьбу за свободное пространство на борту.

Гус вслушивался в треск помех — такой громкий, что Рут даже не стала пытаться что-то говорить. Одной рукой радиооператор крутил тумблер настройки, другой потирал, как талисман, намечавшуюся лысину. Увидев ученую, он помахал рукой и убрал звук. Видимо, прочесывал каналы в поисках хоть каких-нибудь признаков жизни.

— Хорошо, что пришла, — сказал Гус. — Надень-ка наушники. Приказано настроить тебе канал связи, и поживее. Похоже, важные новости. Дай-ка я наберу номер по спутниковой связи.

— Как дела, Гус?

Оператора связи Густаво Проано оставили на борту в угоду европейским партнерам. Среди экипажа он один благодаря своим привычкам не отупел от долгого ожидания. Гус свободно говорил на трех языках, освоил азы фарси и португальского и продолжал изучать все новые и новые наречия. Друзей, разбросанных по всему миру, у Густаво было больше, чем у любого оставшегося в живых обитателя планеты.

Рут не могла понять, почему он окружал себя горами барахла. Радиооператор не отгораживался от людей — на борту не было никого общительнее его. Видимо, подсознательно возводил защитный вал вокруг радиостанции, которую считал «своей».

Радиооператор еще раз, торопя, помахал рукой и зачастил в микрофон с такой скоростью, что никто не смог бы вставить и слова. Гус говорил по-английски с ярко выраженным нью-йоркским акцентом, но привычка частить проявлялась, на каком бы языке он ни изъяснялся, даже если мог сказать на нем не больше, чем «привет» и «как дела?».

— Лидвилл, МКС на связи. Лидвилл, прием! Запрошенный вами абонент — на линии.

Рут закрепила наушник, отметив про себя, что волосы снова отросли и начали завиваться. Вот и хорошо. Короткая бортовая стрижка делала ее похожей на мартышку.

— Лидвилл, — вызывал Гус, — Лидвилл, Лидвилл…

В конце девятнадцатого века, в разгар золотой лихорадки, Лидвилл пережил неслыханный подъем — серебряные рудники центрального Колорадо магнитом притянули к себе тридцать тысяч первопроходцев. Перед началом двадцать первого века население сократилось до трех тысяч обитателей, но Лидвилл сохранил репутацию единственного города Соединенных Штатов, расположенного выше трех тысяч метров над уровнем моря, с собственными органами управления.

Теперь сюда переместилась столица США, и, по грубым прикидкам, население достигало 650 ООО человек.

Бункер командования воздушно-космической обороны Северной Америки НОРАД в горах Шайен дал убежище президенту, уцелевшим депутатам конгресса и самым важным лицам в сфере нанотехнологических исследований. Подземный командный пункт залегал намного ниже границы заражения, но был оснащен автономной системой вентиляции воздуха, способной противостоять радиации и биологической атаке. Рут в основном вела переговоры с НОРАД, пока наносаранча не вырвалась на свободу из лаборатории внутри комплекса.

— МКС, это — Лидвилл, — с растяжкой проговорил в наушнике спокойный незнакомый голос. — Оставайтесь на связи.

Густаво зачастил в ответ:

— Вас понял. Перейти на режим экономии?

— Ждите на линии.

Из НОРАД удалось эвакуировать только небольшую часть исследователей. Сначала число ученых резко сократила вспышка чумы. Когда-то по всей стране насчитывалось больше тысячи экспертов, занятых в сфере нанотехнологий, потом от них осталось несколько сотен, а теперь и вовсе — десятки. Никто, кроме американцев, индийцев да японской команды, застрявшей на пике Маккинли в Аляске, даже не пытался выполнять какую-либо научную работу. В Альпах немцы, французы, итальянцы и швейцарцы сдерживали орды голодных беженцев и воевали друг с другом. Все они, как и русские, были отрезаны от внешнего мира. Бразильские ученые в Андах перестали выходить на связь еще до окончания первой зимы.