Александр Панчин - Апофения Страница 11

Но стремление навязывать другим свои ценности не смогло победить желание делать это глобально, через Интернет, и его решили оставить как полезный инструмент влияния на общество. Разумеется, не без столь необходимой высоконравственной цензуры. Впрочем, существенная часть содержимого Интернета все же испарилась. Все началось с того, что одна известная киностудия подала в суд на несколько крупнейших поисковиков за то, что те предоставляли пользователям ссылки на сайты, где был размещены «украденные» фильмы. В ответ поисковики перестали предоставлять ссылки на любые сайты, в том числе на официальные, где хоть как- нибудь упоминалась киностудия-истец или какие-либо выпущенные ей фильмы. Предлогом послужило то, что у поисковика нет возможности гарантированно отличить сайт, содержащий лицензионный материал, от сайта с крадеными материалами. Оказалось, что если киностудия исчезает из сети, она исчезает в принципе, прекращает свое существование. Нельзя было узнать о выходе новых фильмов, о сеансах в кинотеатрах, прочитать рецензии. Никто о ней не говорил, никто о ней слышал. Но на чужих ошибках учатся плохо, и впоследствии эта история повторилась с целым рядом крупных брендов. Конфликт интересов между обладателями авторских прав и крупными поисковыми компаниями в конечном счете вылился во всемирное военное противостояние: некоторые страны сочли, что страны — «потребители», «ворующие» чужие идеи, недостаточно щедро вознаграждают интеллектуальный труд высокоразвитых стран — «производителей».

Эндрю услышал шаги. Металлическая зарешеченная дверь отворилась, и охранник втолкнул в камеру незнакомца. — "Повернись спиной и просунь руки через решетку, я сниму с тебя наручники".

После того как охранник ушел, в камере воцарилось молчание. Макс и Эндрю внимательно разглядывали друг друга. Мужчина средних лет, короткие светлые волосы, голубые глаза, сильные руки. Спортсмен? Или, может, в тюрьме накачался? Если так, то, наверное, давно сидит. Интересно — за что? Наверное, опасный тип! Но долго обдумывать этот вопрос Максу не пришлось. Эндрю решил заговорить первым.

"Тюрьма строгого режима? Что ты натворил, дружище? На убийцу ты не похож".

"Меня обвиняют в том, что я — черный маг. Вызвали на допрос прямо из отпуска, а теперь посадили в камеру. Все происходящее — словно кошмарный сон. У меня жена одна осталась, волнуется. Нет слов", — Макс все еще не мог прийти в себя после происшедшего.

"Смотрю, темные века потихоньку возвращаются. А звать -то тебя как?"

"Макс. Можно я присяду?"

"Садись, конечно. Я Эндрю".

Макс уселся на свободную койку и стал разминать уставшие от наручников руки.

"Тебя еще не осудили, но уже посадили сюда? Похоже, что тебя кто-то очень сильно боится, если тебя держат вместе с террористами, пиратами и маньяками".

Макс лишь тяжело вздохнул и развел руками.

"Ну а ты здесь за что?"

"О! Я случай особый. Я аптекарь и врач. Но не будем сейчас об этом. Не тот ли ты Макс Коваль, который подозревается в создании чрезвычайной ситуации в военном институте Новой Эры?"

Макс с удивлением посмотрел на сокамерника.

"Как ты догадался?Ясновидящий?"

"Нет, нет, — засмеялся Эндрю. — Но при желании мог бы им стать. Нам во время обеда разрешают просматривать ленту новостей. И газеты читать в камерах. Черных магов в мире немного. Черного мага Макса я знаю одного. Ты, в каком-то смысле, уже знаменит на всю страну".

"Да, но есть одно уточнение — никакой я не черный маг".

"А ты уверен? Ты абсолютно уверен, что не обладаешь сокрушительной силой, которая могла бы повергнуть всех твоих недоброжелателей в прах, обратить их в бегство, сотрясти всю страну, весь мир? Ты не пробовал держать разум открытым к такой идее?"

"Это звучит глупо".

"В классическом произведении Джей Кей Роулинг маленький мальчик, сам того не подозревая, оказывается величайшим волшебником. Будучи еще в пеленках, он задает трепку самому опасному в мире злодею. Эта аналогия, конечно, не вполне точна, но ты не думал, что-то похожее может происходить и с тобой?"

"Мне кажется более вероятным, что тебя подослали выбить из меня признание", — усмехнулся Макс.

"Возможно. Этого ты тоже исключить не можешь. Мне придется доказать тебе, что это не так. Со временем. Но и наличия у тебя магических способностей исключать нельзя! И если они у тебя есть, то сейчас самое время научиться контролировать их. Подумай вот о чем. Если ты обладаешь той силой, той мощью, которую тебе приписывает обвинение, то в твоих руках спасение жизней людей, которые страдают, возможно, по твоей вине!" — глаза Эндрю горели, словно его сжигала изнутри какая-то идея, которую он был не в силах удержать в себе.

"Мне кажется, что я сижу в камере с безумцем", — сказал Макс, отводя взгляд в сторону.

"Эндрю Листо. Доктор. Можно сказать, ученый, хотя признаваться в этом стыдно. Лечил людей, спасал от смерти. Держал аптеку. Не понравился конкурентам. Сел в тюрьму. Доказательства? Одна народная целительница, дура никчемная, сказала, что мои пациенты были здоровы. Значит, я шарлатан, сдирал с людей деньги. Представь! Я — доктор, я учился! Книги старые читал! Бабка. Диплом? Нет! Училась? Нет. Бабка такая: я бабка, я народная целительница, я лечу. А я псих, хочу денег! Псих, больной! А она — бабка, целитель. Ме густа!" — Эндрю глубоко вздохнул и вытер рукавом выступивший на лбу пот.

Макс испуганно посмотрел на собеседника.

"И как тут не сойти с ума? Хотя опять-таки, если определить сумасшествие как несоответствие норме, то сохранить остатки разума — это давно уже не нормальность. Может, и хорошо быть сумасшедшим? А что если я скажу тебе, что есть такие волшебные снадобья, которые, если их ввести в кровь, защитят тебя хоть и не от всех, но от кучи страшных заболеваний, возможно, даже от кровавой диареи?"

"Ну, это могло бы помочь человечеству, но это не похоже на современную медицину. Я читал, что вообще что-либо вводить в кровь смертельно опасно", — неуверенно отвечал Макс.

"А вот еще пятьдесят лет назад наши предки пользовались такими снадобьями. И жили тогда намного дольше, чем сейчас. И не умирали в тридцать лет из-за пустяков. Но разве это нужно официальным целителям и гомеопатам с их витиеватой псевдонаукой, служащей прикрытием для продажи бесполезных до безобразия лекарств и услуг?"

"Я думаю, что это преувеличение, — тактично возразил Макс. — Но вообще меня это все мало интересует". Макс почувствовал себя очень неуютно со своим сокамерником. К тому же ему очень хотелось побыть одному, наедине со своими мыслями.

"Прости. Я просто уже несколько месяцев ни с кем толком не общался. Столько мыслей накопилось. Не надо было все это выплескивать на тебя. Все молчу. Давай о тебе поговорим. Ты никогда раньше не замечал у себя необычных способностей?"

Глава 9. Жертвы случайности

"Присаживайтесь, — Гай жестом предложил Мэри сесть напротив. — Вы, наверное, знаете, к кому пришли, но для протокола я все же представлюсь. Меня зовут Гай, я работаю по делу вашего мужа". Допрашивать родственников подозреваемого всегда было наименее любимым занятием прокурора. Гаю не нравилось напряжение, царящее в воздухе. Но в целом Мэри произвела на прокурора очень приятное впечатление. Она была стройной, ухоженной, хоть и одета была немного по-детски: в белую майку с розовым сердечком, короткую черную юбку и легкую джинсовую куртку. И почему симпатичные девушки предпочитают преступников?

"Смею заверить вас, что я лишь стараюсь докопаться до правды. Я не имею ничего против вашего мужа. Ничего личного. Если он невиновен, то, несомненно, выйдет на свободу", — начал прокурор.

"Понимаю, — сказала Мэри с грустью в голосе. — Что вы хотите знать?"

"Расскажите мне о нем. Какой он? Как вы познакомились? Что вы знаете о его прошлом? Чем он увлекается? Замечали ли вы какие-либо странности в его поведении?"

"Макс — очень необычный, добрый и внимательный мужчина, верный и заботливый муж. Мы познакомились с ним пять лет назад, я тогда была студенткой. Вечером в день Победы в небо запустили фейерверки, и я разглядывала разноцветные летящие искры. Он подошел ко мне и попросил загадать число от одного до двадцати пяти. Я очень удивилась, но мне стало интересно. К тому же у него был мягкий приятный голос. Я загадала число восемь. Он угадал, засиял и тут же пригласил меня выпить с ним чашечку чая, чтобы отметить знакомство. Но сделал он это как-то по-своему, в такой беззаботной и наивной манере, что я не могла отказать ему".