Владимир Шитик - Слушайте звезды! Страница 11

Один вопрос преследовал Парса неотступно: почему Куликов бросил цилиндр? Ведь бросить его — значило обезоружить себя. С Прибором в руках Куликов оставался неуязвимым, без Прибора он мог рассчитывать лишь на собственные силы. И ради кого? Ради этого жалкого, бесполезного алкоголика, с которым Куликов и двумя словами не обмолвился? «Впрочем, нет, было однажды, — вспомнил Парс, — решал задачки для его сына». Он включил поиск, и через минуту-другую на экране появился Петренко. Вот он сидит на табурете. Взгляд смущенный и робкий. Вот он, неуверенно улыбаясь, протягивает листки. Куликов раздражен, но помочь обещает. Петренко уходит. Куликов лениво принимается за задачи, оживляется и скоро уже пишет не отрываясь. Остается последняя. Куликов теперь не видит ничего вокруг, так он увлечен. Грызет карандаш, начинает быстро записывать, останавливается, сердито все перечеркивает. За спиной у Куликова появляется он, Парс, заглядывает в листки. Забавная задачка!

Для Парса эта детская штучка никакой сложности не представляла. Он решил ее мгновенно, еще тогда, в парке. Теперь он вспомнил условие и снова шутя получил ответ. Но какая-то слабая неясная мысль беспокойно зашевелилась у него в голове. «Интересно, осилил он задачу или так и, бросил нерешенной?» — подумал Парс. И снова включил «поиск». На экране высветилась комната, диван, видеомагнитофон Николая и Куликов с листком в руке. Задачка не выходит. Куликов берет в руки Прибор и, сжав его в ладони, снова ищет решение. «Нет, парень, нет, — подумал Парс, — тут я тебе помочь не в силах. Такого прибора, что передавал бы еще и способности интеллекта, мы пока не создали. Вот ведь как: оказывается, он все-таки вспомнил про Петренко. А я-то считал, что, заполучив Прибор, он ко всему на свете интерес потерял». Неясная мысль уже начинала принимать определенные формы, уже поднималась, требуя, чтобы ее наконец заметили. Парс встал и подошел почти вплотную к экрану, стараясь разобрать, что пишет Куликов. «А ведь он сейчас решит!» И наконец та мысль: «Погоди, погоди… А какое здесь эффектное может получиться преобразование!» Зазвенел телефон. Куликов вышел из комнаты и, вернувшись, за задачки больше не брался. Но Парс вдруг забыл и про Петренко, и даже про Куликова. Он быстро ходил взад-вперед по своему видеозалу с креслом посередине и огромным экраном в полстены. «Какое эффектное преобразование!» — повторял он про себя, потирая ладони и улыбаясь. Подобное возбуждение он испытывал крайне редко, лишь когда чувствовал, что он на пороге нового открытия. Вдруг он остановился как вкопанный и взглянул на часы. Как раз сейчас время очередной встречи с Куликовым. Ровно неделя прошла, и лимит энергии еще не исчерпан. «Конечно, — удивляясь своему оживлению, думал Парс, — конечно, я думал об этом все последние дни, только об этом — потому и обнаружил преобразование». И впервые в жизни Парс поступил необдуманно. Он всегда с особой тщательностью взвешивал, анализировал догадку, прежде чем проверить ее на практике. Но теперь времени на размышления не оставалось.

Из-за трамвая он видел слабо освещенный стол с видеомагнитофоном. В кресле сидел грустный Толик, рядом на табурете Петренко, сгорбясь и сцепив ладони замком. Оба молчали.

— Ы-ых! — сдавленно произнес вдруг Петренко, не поднимая головы, и мстительно заскрипел зубами.

— Все из-за того, что связался с этими… Сидел бы сейчас здесь, с тобой и смотрел кино. — Толик грустно махнул рукой.

— Не сметь! — заорал вдруг Петренко и даже привстал с табурета. Он был заметно пьян, совсем не слегка, как бывало обычно. — Не сметь! Он настоящий мужик был, ясно? — Петренко опустился на табурет и вновь скрипнул зубами.

— У меня тут кассета есть, — после некоторого молчания сказал Толик. — «Белое солнце пустыни». Это его любимый фильм был… Может, посмотрим?

Парс вышел из-за трамвая и уверенно зашагал к столу. Толик испуганно обернулся и вскочил со своего места.

— Что вам надо? Кто вы такой?

— Я друг Петра Куликова, — спокойно сказал Парс.

— Вот я сейчас тебе устрою, друг! — взвизгнул вдруг Петренко и, покачиваясь, кулаками вперед, двинулся на Парса.

— Знаем мы таких друзей! — сказал Толик, возбужденно блестя глазами.

— Стойте! — властно проговорил Парс. — Сначала выслушайте. У меня осталось совсем мало времени. Вы потом сами пожалеете.

Петренко остановился на полдороге, недоверчиво и подозрительно глядя на Парса. У того в руке неожиданно появился диковинный предмет, отдаленно напоминающий кассету.

— Одну минуту, — сказал Парс и, отстранив Петренко, шагнул к столу.

— Что вы делаете? — вскричал Толик.

Но крышка была уже снята. Быстрые пальцы летали над раскрытым видеомагнитофоном; появлялись и исчезали невиданные инструменты.

— Что вы делаете? — отчаянно повторил Толик.

— А вы думаете, эта допотопная машинка так сразу и станет показывать? — с усмешкой ответил Парс, не отрываясь от своего занятия.

Какая-то спокойная сила исходила от него, и Петренко с Толиком не осмеливались вмешаться.

— Но вы же мне все испортите! — с тоской проговорил Толик.

— Тебе не испорчу, не беспокойся. Немного изменю, только и всего. Преобразую слегка. — Парс выпрямился. — Знаете, я, пожалуй, так это и назову: преобразование Куликова.

Петренко с Толиком неуверенно переглянулись.

— А вот себе — точно испорчу, — продолжал Парс. И голос его вдруг стал грустным. — Все, над чем не один месяц бился, все испорчу. Она ведь у меня единственная: не сделал копии, не успел.

Он помахал кассетой и вставил ее в видеомагнитофон. Экран засветился, и на нем — Куликов. Сидит в кресле и ожидает его, Парса.

— Вот мы сейчас и посмотрим, — сказал Парс и, прежде чем Толик и Петренко успели понять, что происходит, включил сканнер.

Темнота навалилась на него, закружила, швырнула с силой на что-то твердое, и он сразу потерял сознание. Когда он очнулся, то увидел над собой слабо освещенный бок трамвая и рекламную надпись. Он поднял голову. У стола спиной к нему сидел Куликов. «Получилось! Получилось!» — подумал Парс с восторгом. И вдруг вспомнил: в его распоряжении всего несколько минут. Сейчас появится Афиноген с громилами. А он, Парс, даже не продумал своих действий. Впервые с помощью сканнера он оказался внутри фильма не ментально, а в действительности; ментальное боевое искусство атаки здесь не помощник, надо владеть искусством боя настоящего. Чувство беспомощности нахлынуло на Парса. Сам-то, сам-то он сделать ничего не мог! Но Парс быстро взял себя в руки. Любая задача имеет решение, значит, и у этой оно должно быть.

«Ну да, конечно! — сообразил он. — Элементарно!» И, стараясь не шуметь, отполз от света за трамвай. Встал в темноте и принялся глазами отыскивать вагон, под которым, как он помнил, минут через десять должен проснуться Петренко. «Кажется, этот». Он уже наклонился над ямой, когда услышал голос Куликова:

— Эй! Кто там? Парс прыгнул в яму.

— Выходите, вам говорят! Нечего тут в прятки играть! Парс прислушался. Точно! Где-то рядом раздавалось негромкое похрапывание. Согнувшись, он полез под трамвай и сразу наткнулся на спящего Петренко. Парс затаил дыхание. «Ну уж с этим-то я, наверно, управлюсь», — подумал он.

Со стороны конторки раздались голоса, потом грохот металлолома. Это упал говорун. Петренко зашевелился в темноте. Промедление становилось опасным, и Парс, выставив руки, упал прямо на Петренко; тот вскрикнул, просыпаясь, но Парс уже всей тяжестью придавил его к полу и зажал рот рукой. Петренко попробовал вырваться, но Парс держал его крепко. Над их головами раздался топот: пробежал Аркадий, затем Куликов. Обрушилось стекло. Парс изо всех сил удерживал брыкающегося Петренко и отпустил, только когда в депо все стихло. Почувствовав, что невидимые руки больше не прижимают его к полу, Петренко громко заорал, но Парс уже убегал по смотровой траншее. Пробежав изрядное расстояние, он вылез, сел на край и перевел дыхание.

У стола под лампочкой сидел в кресле Куликов и с усмешкой наблюдал, как молчун, косясь опасливо, оттаскивает за ноги говоруна, который как рухнул со своей ржавой трубой, так ее и не выпустил. Крепыш уполз сам, без чужой помощи. Возле кресла стоял Петренко и обалдело пялился на эту сцену. Куликов приказал ему не вмешиваться.

Когда болтающаяся голова молчуна скрылась за вагоном, Петренко повернулся к Куликову и начал рассказывать, быстро размахивая руками, как на него накинулись в темноте, зажали рот, не давали шевельнуться, как он хотел бежать на помощь, но те не пускали. Их было двое, нет, даже трое, никак не меньше чем трое.

— Одному я как дал хорошенько… — взахлеб рассказывал Петренко.

Из-за трамвая вышел Парс. Петренко замолчал и, ткнув Куликова в плечо, сказал: