Сергей Буянов - Двугорбый Янус Страница 11

– Да ну? – только и сказал Афоня. Надо бы в этом месте подшутить, но почему-то не получилось. Не такую ли он видел вчера?

– А старая говорит: «Вот, отстирала», – и главное, как ни в чём не бывало! Будто тут и была. Я её хвать за грудки, какие там грудки, тьфу! Короче, хватаю, трясу: куда Ольгу девала? А она ехидно так начала хихикать. Хихикает, хихикает, а изо рта слюна пузыриться. Мать твою, говорю, где Ольга? Утопила что ли, тварь? Смотрю в ванну, ничего! Вода уже почти стекла. Грязная, с хлопьями мыльной пены.

А старуха ржёт, продолжает. Я в двери: ну-ка подальше отсюда. А двери как заколочены! Вот тут-то меня чуть понос не прохватил. Старуха резко замолчала и говорит: «Ты дедушка Гриша, отжил своё. Вот я тебе и постирала барахло для гроба!» Ну, старая, держись! Размахиваюсь, чтобы врезать. Всю силу собрал в руку Вышибу мозги! А рука-то онемела. Хочу врезать, а не могу. Ладно, ногой достану. И нога не двигается. Только глаза мои из всего тела работают и то кое-как. Хотел выматерить её, да язык онемел. Так и стою. Жутко мне стало. Понял, колдунья это, а не какая Оленька.

– А дальше что? – заворожено спросил Афоня

– Что-что? Позор на мою седую голову, вот что! Она начала говорить потихоньку. Ты, мол, уже мёртвый, только об этом ещё не знаешь. Попадёшь в ад напрямую! И не надейся на лучшее! Думаешь, типа воевал – Родину защищал, так рай заслужил? Фигу с маслом, так и сказала, сволочь! Начала перечислять всё, чего я говённого за свою жизнь сделал. Мать твою! Много оказалось. А потом говорит: «Тебе всё равно в ад идти – так попробуй заслужить лучшую долю! Будешь там вроде истопника: дровишки когда поднесёшь, когда водичку с серой.» Вот, сука, а? Меня в истопники? Разозлился я ещё больше, а толку-то? Не шевельнуть ни одним членом. А она говорит: «Если не хочешь сам, то силой заставлю!» А я с разинутым ртом так и стою окаменевший. Думаю, что сделает? А она титьку достала из-под халата откуда-то, знаешь, титька такая ядрёная, как у бабы кормящей! – дед Гриша причмокнул языком.

– И что?

– Что, что? Достала из кармана рог такой, знаешь, из него грузины вино хлещут. Только у неё грязный и вонючий. И давай сама себя доить, как корову И всё в рог, в рог. А потом? Позор, стыд и срам на мою седую голову! – дед пустил слезу, выпил залпом стакан и продолжил, уронив голову на руки. – Воткнула мне в рот и вылила всё молоко. Я ни плюнуть, ни сжать зубы не могу! И глотать не глотаю! Так и влила молоко в желудок, как вода из крана бежит. Даже слышал, как падает оно в брюхо. Вырвать бы, да никак! Застыл, как статуя.

Мать её за ногу, суку такую! Ещё издевается: «Вкусно?» Я глаза закрыл. Будь что будет, пусть убивает. Не увижу и не услышу ничего, плевать! А она отжала бельишко моё и гладить в комнату пошла.

Открываю глаза. Никакого света, конечно же, нет. Двигаться по-прежнему, не могу. Зато язык заворочался. Ору: Бабка! Иди сюда! Больше не ругаюсь. Понятное дело – тут схитрить надо. Она идёт. Вот, говорит, подготовила костюмчик ко гробу-то! Славненько придёшь в моё царство! Я ей отвечаю: Жди! А она, мол, недолго осталось. Завтра же и отойдёшь. Потом помолчала, что-то пошептала и поправилась: «Послезавтра!» Я ей говорю: А ты-то, зачем мне это говоришь? Что, жалко меня стало?» А она говорит: «Нет. Ни капельки тебя, дурака, не жалко! Не ты первый, не ты последний!» И испарилась, будто и не было её. Я занемевшими руками растёр ноги, чтобы с места сдвинуться. А руки-то трясутся. Я на фронте так не ссал! Стою и боюсь выйти из ванны. Решился, наконец. Думаю, если она до сих пор в комнате, сразу зашибу! Главное, в глаза её мёртвые не смотреть! Схвачу за шею и откручу голову! Вылетаю, значит, весь такой взъерошенный, готов разорвать на куски эту бабку, любой пусть облик примет. Хоть участкового! Задушу, и точка! Весь в ярости, а нет никого!

– Да-а, допился ты, деда Гриша!

– Допился, – согласился дедушка. – Только вот…

– Что ещё?

– А то! У неё по два пальца на каждой ладони! – выдал дед.

Афоню подбросило, будто что-то лопнуло в голове! Как? Откуда? Он ничего не рассказывал деду!

– Откуда знаешь? – спросил Афоня вслух.

– А вот! – дед достал из-под стола серо жёлтый рог со светлыми полосками – отпечатками пальцев. Ясно было видно, что только два пальца держало его: мизинец и указательный. Ровно столько, сколько в Афониных кошмарах!

В нос шибануло запахом жжёной серы, Афоня закатил глаза и грохнулся в глубокий обморок.

Глава 16

Над Тибетом стоял туман.

Алекс Строэн сидел перед дисплеем и жевал жвачку, время от времени, затягиваясь сигарой.

Секунда в секунду, на связь вышел безупречный Орвил Янг. Доклад гладенький. Работа началась. Из потока словесной мешанины Алекс выяснил одно: агенту нечем заняться.

– Дорогой Орвил, – начал босс голосом, не предвещающим ничего доброго, – приступил ли ты к выполнению задания? Отыскал ли ты источник информации? Человека, имеющего к ней доступ? Предпринял ли шаги для его вербовки?

– Всё в стадии разработки, – сказал агент. Орвиллу совсем не хотелось говорить о реальных делах. Нельзя же всё сразу! Не то шеф подумает, что необходимо расширить задание.

– А что, позволь тебя спросить, разрабатываешь? Почему шлёшь туристические проспекты? Полагаешь, я не был в Москве и не знаю место расположения Кремля?

– Виноват, – согласился Орвил.

– Напряги мозги и выдай мне всё, что там случилось сверхъестественного?

– Сверх чего, босс?

– Не прикидывайся овечкой! Отвечай!

– Русские ищут национальную идею.

– Это сногсшибательно! – воскликнул Алекс. Он понял: агент что-то раскопал, но приберёг на десерт.

– Я чувствую хвост.

– Что? – вскричал босс. – Ещё ничего не сделал, а успел наследить!

– В том-то и дело, что чувствую, но не вижу, хоть убей!

– И убью, – холодно сказал Алекс.

– И тащится он за мной из лаборатории, – продолжил Орвил.

– Что за лаборатория?

– Понятия не имею, – нагло соврал агент. – Что-то связанное с судебной медициной.

– Вот и копай в этом направлении! Обязательно выясни: кто пасёт тебя и зачем? Выйдешь на связь через три часа и доложишь всё по порядку! Конец связи, – Алекс отключился и задумался. Кто пасёт Орвила? В принципе, это может быть кто угодно. В России – поражённой шпиономанией стране – наружка топчется за любым иностранцем. Но чья? Какое ведомство устроило слежку? Бывшая КГБ уже бы засветилась. Также и ГРУ. Тем более, МВД. Методы слежения у разведок всего мира в принципе одинаковы. Но Орвил никого не заметил! Он только чувствует хвост. Это не наружка – «внутренка» какая-то! К Орвиллу применены иные методы слежения! Кто владеет новой методикой? Не в этом ли разгадка помех из России?

Пока босс раздумывал и ломал голову, Орвил пахал в поте лица. Через отпущенное время он уже смог кое-что доложить.

– Из сверхъестественного. Точнее, противоестественного: обнаружен твёрдый шанкр в желудке! В той самой лаборатории, откуда я почувствовал хвост. Молодой морфолог Лупин решил сделать карьеру. Ему живо обломали рога ребята из спецслужб: никаких научных статей и рефератов!

– Источник информации?

– Кэт. Девушка, работающая в лаборатории с Лупиным.

– Нерусская?

– Русская. Мода у них была одно время: давать имена, типа Оюшминальда. Кэт – радистка. Какой-то Штирлиц использовал её как музыкантшу для связи с Центром. Это фильм такой русский, – начал пояснения Орвил.

– Я знаю Штирлица и «Отто Юльевича Шмидта на льдине» тоже! – оборвал Алекс. – Труп, стало быть, судебно медицинский?

– Да. Труп с подозрением на насильственную смерть.

– Копай дальше! Выясни всех лиц, интересующихся этим трупом, а также всех других подобных трупов!

– Йес, сэр!

– Вперёд!

– Приступаю к выполнению! Конец связи.

Агент Орвил Янг приступил к выполнению обязанностей в неухоженной, зловредной стране, где девушки если и попадаются не агентки КГБ, то с нерусскими именами. Типа Кэт, например. Он решил связать полезное с приятным. После обеда в ресторане для интуристов, парочка укатила в гостиничный номер. Кэт пьяно улыбалась, прижимаясь к мускулистому телу иностранного шпиона. Её мужчины.

Орвил об этом пока не знал, он выполнял свою работу.

Глава 17

Четверть часа Акульев изучал доклад подчинённого. Доцент Якушев стоял напротив стола. Он вытянулся на цыпочках, пытаясь уловить настроение шефа. Профессор то хмурился, то удовлетворённо хмыкал. Доволен ли? Понять это невозможно.

Наконец профессор откинул текст от себя и улыбнулся

– Мил человек, неплохо потрудились. Только вот, это что? – Акульев ткнул пальцем в середину текста.

– Лошадь?

– Лошадь, Лошадь! Где этот паршивый Лошадь?

– Следов нет, – обречённым тоном выложил Якушев, – и никаких зацепок.

– Как у наших коллег? – Фёдор Федотович имел в виду параллельные спецслужбы.