Александр Ромашков - Стратегия свободы: Исходный мир III.I Страница 11

— Сейчас прилеплю тебе на плечо болевую глушилку, — расправил на коже квадратный толстый пластырь с небольшим устройством посередине, проколов кожу и мышцу. — Когда выключу этот оранжевый луч. Будет больно. Весьма. В конце концов, считай, по новой руку собрали. Но глушилка поможет.

— Закончили? — снова Саманта. Тихая. Мягкая.

— Почти. Ты в норме? — Бета окинул ее взглядом, шмыгнул носом. Подтолкнул ногой для нее табурет.

— Да. Извини. — Села. Потерла заплаканные глаза. Сложила под носом руки в ладоши. Перед кем извинилась, даже не понял. — Через час прыжок.

— Значит, будем действовать по обстоятельствам, — он пожал плечами. Снова повернулся ко мне. — Старайся не шевелить пальцами. Очень старайся. Сейчас вставлю в приемник на запястье кусок каледония, и устройство первый раз активируется. Магнитное поле сайроса будет входить в резонанс с твоим полем, корректируя и применяя настройки. Вот после этого ее приходилось выхаживать.

— Твоя задача будет снять костюм. — Она взяла мою здоровую руку. — Договорись с ним, повлияй на него, подчини себе. Представь, что даже это тело, к которому ты привык, — всего лишь оболочка, которую можно снять. Ты — это твоя душа, материя, гораздо тоньше, чем организм.

— Какого?! — Мои глаза округлились от ужаса. — Почему ты объясняешь такие серьезные вещи только сейчас? Как я договорюсь? С кем?

— Бет, подключай. Я верю в своего брата.

— Когда снимешь костюм, никакой боли уже не будет. — Он сочувствующе посмотрел на меня и вложил мне в устройство на руке подобие янтарной монетки. Оранжевый луч исчез. Бета быстро отсоединил от меня операционные механизмы. Отвел столик для хирургических инструментов и сам откатился на стуле. Рука сотряслась от боли и жара. Словно онемевшую руку стали изнутри прожигать напалмом и истязать спицами. Я глубоко вдохнул от подкатившей к горлу боли, от напряжения из глаз прыснули слезы.

— Дыши, дыши! — испугалась Саманта. Бросилась ко мне.

— Да отойди ты от него, сейчас реакция пойдет! — Бета вскочил и за талию оттащил ее от меня. Я в страхе посмотрел на источник невообразимой боли. Казалось, весь мир был наполнен кровавой нестерпимой агонией, пропитывая ею и меня. И начал с левой руки. Я ощутил холодное инородное тело рядом с израненной костью. Желтый каледоний в моем запястье стал прозрачным, тускло замигал синим светом. Из дырочек в металлической оправе стала выступать черная тягучая масса. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, как монтажная пена, обволакивая толстым уродливым слоем все мое тело, перекидываясь на правую руку и ноги, приподнимая меня в кресле и бесформенно кристаллизуясь в похожее на камень вещество, застывая. Легла на плечи, шею, залила уши, я перестал слышать. Наконец, горячая жидкость покрыла нос и лоб. Последнее, что я увидел, были испуганные зеленые, широко открытые глаза Сэм. Она будто молилась. Бета склонился над каким-то монитором позади меня. Надеюсь, на этом мониторе мой пульс не вытянулся в прямую линию, потому что я стремительно начал проваливаться в густую темноту, пока окончательно не отключился. Слетал в космос на экскурсию.

Глава XIV

Пустыня. Холод. Полное отсутствие ветра. Мертвые серые пески лежали тут тысячелетиями. Где-то вдалеке мрачное зеленоватое небо заворачивалось в огромную мутную воронку. Босые ноги по щиколотку утопали в сухости этого враждебного мира. Я шел уже часов пять. Еле переставлял ноги, запинался, падал, вставал, но никак не мог остановиться. Не видел смысла, но знал, что там, впереди, он должен найтись. От тишины звенело в ушах. Что заставило меня покинуть Землю? Ведь так долго жил и даже не задумывался о таком предательстве всего, что меня формировало. Забота, любовь родителей, смех и поддержка друзей, отличных друзей! Большое количество хороших, добрых знакомых, которые были всегда рады меня видеть. Заинтересованные взгляды молодых девушек — никогда обделен не был. Поездки за границу страны, солнце, море. Что же за червоточина? Что грызло внутри? Что могло так сильно перевешивать положительные эмоции от жизни, чтобы она мне так не нравилась там, дома? Причем где-то подсознательно. Задыхался в серости городов? Посмотрите, какой нежный! Работа? Да отличная работа — не бей лежачего. Компьютерная поддержка. Неодворник — хорошо оплачиваемая должность выполняющего работу за тех, кто поленился овладеть такими базовыми знаниями, как компьютер. Голос в голове становился все отчетливее.

— Так что тебя понесло в эту авантюру? — за спиной стоял отец. Усталый, седой, отдавший, на пару с матушкой, всего себя, чтобы я благополучно дожил до своего возраста и ни в чем не нуждался. Невысокий, сутулый, с наметившейся лысиной, но сохранивший и статность, и мудрость в лучезарных серых глазах.

— Папа! — Я обернулся к нему. Понял, что не могу просто так к нему подойти и обнять. Я обидел его, обидел всех своим побегом от реальности. От той, земной реальности, с унылыми буднями и ежедневными укорами себя, что не могу стать лучше. — Мне было мало! Я…я хотел… — слова застряли в горле. У тридцатилетнего молодого мужчины потекли слезы.

— Ты застрял в детстве, — он говорил спокойно, не столько разочарованно, сколько хотел, чтобы я понял. — Жизнью, которой ты жил, живут все! Ты просто отказывался видеть все ее оттенки! Есть и любовь, и счастье, есть и долг!

— Долг… прости.

— Я не виню тебя, просто вернись, — что-то меня держало. Я не мог, просто не мог согласиться. Я уже сделал шаг, отступить было невозможно. Сейчас я признавал, что это было ошибкой, но это не меняло ничего. Помолчали.

— Как мама?

— Безутешна.

— Анюта?

— Горюет.

— А друзья? Что говорят друзья?

— Что ты последняя сволочь. Негодуют и злятся.

— А Она знает? Что меня больше нет.

— Ей плевать. Как ты не поймешь! Вернись.

— Не могу.

— Ты вбил себе в голову чушь! Почему ты не можешь жить как миллиарды? Найти себе женщину попроще, создать семью, завести детей! Кто продолжит наш род?

— Почему?! — в ярости вдруг закричал я. — Почему я должен искать себе что-то проще? Я не хочу прогибаться! Любовь — это единственная свобода, которую может иметь человек! Или и это ложное право? Полюбить кого-то проще — значит, признать, что я проиграл! Что я такой же узник, что я в тюрьме, а все самое светлое, самое дорогое там, снаружи, на свободе! Почему я должен себе что-то запрещать? И почему все всегда скатывается к этому?! Я честен с собой и не хочу марать это последнее, что осталось незапятнанным! Живу один и прекрасно! В этом мой выбор, моя свобода!

— Это не правильно. И это не так. В свои года ты все еще ребенок. И живешь за решеткой. — Внезапный порыв ветра превратил отца в пыль и унес за горизонт. Не успел даже возразить. Ветер усиливался. Воронка, висевшая высоко в небе, стала стремительно приближаться. Сквозь завывания порывов воздуха я вдруг услышал звон колокольчиков. Хижина, большой деревянный шатер, накрытый множеством ковров. Колокольчики висели на шесте рядом с входом, призывая укрыться внутри от надвигающегося шторма. Начинал подниматься в воздух песок, становилось темно. Прикрывая лицо руками, я поспешил войти. У костра, обложенного камнями, под сводами шатра сидел крупный человек, укутанный в красную грубую ткань с золотой тесьмой по краю. Я осторожно подошел ближе, сел напротив. Молчание затянулось. Снаружи жалобно скулил ветер, но тут я был надежно спрятан. Было тепло и спокойно. Человек прутиком шевелил угли в очаге. Серая кожа на руке. Увидел выступающий из-под ткани серый хвост, с кисточкой на конце в черное пятнышко. Человек поднял на меня взгляд. Грозный взгляд бездонных красных глаз. Спрятал под тканью хвост. Бета. Обычные полоски на его лице сейчас раскрылись и зияли черными, как сам космос, рунами. Опустил голову, снова пряча лицо.

— Ты жалок и омерзителен. Никчемный юнец, прожигающий свою жизнь, — заговорил спокойно. Но в отличие от отца в его голосе читалась холодная объективная неприязнь. — Ты прожил так много, но до сих пор не знаешь, чего хочешь. Ни намека. Ты умрешь от старости, так и не узнав, ради чего жил. Пустая оболочка.

— Много ли ты встречал людей, осознавших смысл своей жизни? — тихо возразил я.

— Чего ты ждешь от нас?

— Не уверен, — растерялся.

— Ты всегда во всем не уверен. Как может не уверенный в себе человек послужить своим близким? Своему народу? Своему времени?

— Я хочу, чтобы мне указали путь!

— Ты слаб! Слаб, чтобы увидеть тропу, всегда находившуюся у тебя под носом! Ты не видишь ничего, кроме своих обид! Ты гонишься за женщиной, чтобы доказать себе свою полноценность!

— Я люблю ее!

— Ложь! — рявкнул он и зарычал, словно лев, так громко, что я перестал слышать ветер. Откинул с головы красную ткань и стал сверлить меня злым взглядом. — Она призрак! Красивая легенда, придуманная тобой, чтобы лелеять глупую мечту и бесконечно оправдывать свое бездействие!