Лоран Годе - Смерть короля Тсонгора Страница 13

– Сако, мы не можем больше поддерживать Коуаме, – сказал он.

– Что ты сказал? – переспросил Сако, хотя отлично расслышал слова брата.

– Я сказал, – повторил Сако, – что по твоей вине мы поддерживаем Коуаме, а это несправедливо. Санго Керим наш друг. И мы должны быть верны этой дружбе.

– Возможно, Санго Керим твой друг, – сказал Сако, которого раздражал этот разговор, – но он оскорбил нас, придя требовать себе в жены нашу сестру.

– Если ты не хочешь стать на сторону Санго Керима, предоставь им разбираться в этом деле самим, – сказал Данга. – Пусть они дерутся один на один и тот, кто победит, увозит ее.

– Это было бы бесчестно, – ответил Сако, и в голосе его прозвучало презрение, – мы должны помочь Коуаме, оказать ему гостеприимство.

– Я не подниму армию против Санго Керима, – отрезал Данга.

Сако молчал. Он был бледен, словно брат нанес ему самое унизительное оскорбление. Он смотрел прямо в глаза Данге.

– Благодарю тебя, Данга, за то, что ты высказал свое мнение, – произнес он, едва разжимая губы. – Я тебя больше не задерживаю.

Дангу охватил гнев, и он закричал:

– Кто дал тебе право вести себя так, словно ты король? Королевство еще не поделено. А ты захватываешь себе всю Массабу. Кто дал тебе на это право?

Прежде чем ответить, Сако и на этот раз помолчал, холодным взглядом созерцая напряженное лицо брата.

– Я родился на два часа раньше тебя. Этого достаточно для того, чтобы королем стал я.

Данга взорвался. Он кричал, что никто не разрешал Сако пожаловать себе власть, как он это сделал. Братья ринулись друг на друга. Они дрались, катаясь по полу, словно два каких-то сцепившихся насекомых Наконец удалось их разнять, и Данга с растрепанными волосами, в порванной мантии, обтирая кровь, которая текла у него изо рта, покинул зал.

Он вернулся в свои покои. Приказал, чтобы собрали его вещи, чтобы его личная гвардия была готова покинуть Массабу и чтобы все это держалось в строгом секрете. Отдав распоряжения, он отыскал свою сестру, чтобы попрощаться с ней. Он нашел ее как раз в ту минуту, когда она рассталась с Коуаме. Данга сказал ей, что хочет уехать. Она была такой же мрачной, как и он.

– Я поеду с тобой, – просто сказала она.

Вот так, когда в Массабе была темная ночь, Данга в сопровождении пяти тысяч своих людей покинул город. Ночная стража у крепостных стен подумала, что это какой-то ночной маневр, и открыла ворота, пожелав мятежникам доброго пути. Кровопролитие в клане Тсонгоров началось. И старый король в своем одиноком пристанище испустил долгий утробный стон, который услышали только колонны подземелья.

6

В лагере номадов с вершины холма с удивлением заметили приближение войска Данги. Сначала дозорные подумали, что они собираются атаковать их. Но Данга потребовал, чтобы к нему вышел Санго Керим, и, когда он объяснил причину своего появления, громкий радостный крик потряс весь лагерь. В это время Самилия сошла со своего коня и подошла к Санго Кериму. Он побледнел. Он не мог поверить, что она здесь, перед ним.

– Не радуйся в душе, Санго Керим, – сказала она ему, – потому что сейчас перед тобой стоит несчастье. Если ты окажешь мне гостеприимство в своем лагере, передышки здесь уже не будет. Разразится жестокая война. Коуаме, как разъяренный кабан, не успокоится, пока не вспорет тебе живот и не переворошит твои внутренности. Так он сказал мне. И этому надо верить. Я пришла к тебе и прошу тебя о гостеприимстве, но я не стану твоей женой. Во всяком случае, пока не окончится эта война. Я буду здесь. Я проживу это время рядом с тобой. Я стану заботиться о тебе, но ты не будешь обладать мною, пока война не закончится. Ты видишь, Санго Керим, это само несчастье предстало перед тобой и просит тебя о гостеприимстве. Ты можешь меня прогнать. В этом нет ничего стыдного. Это даже будет великодушным королевским поступком, потому что тем самым ты спасешь жизни множества людей.

Санго Керим опустился на колени и поцеловал землю между собой и Самилией. Потом, глядя на нее влюбленными глазами, в которых отражались годы его мечтаний, ответил ей:

– Этот лагерь твой. Ты будешь править в нем, как твой отец правил в Массабе. Я дарую тебе мою армию. Я дарую тебе всего себя. Каждую мою мысль. И если ты называешь себя несчастьем, пусть будет так, я хочу сжать несчастье в своих объятиях и жить только этим.

В огромном лагере армии номадов толпились люди, пытаясь рассмотреть ту, из-за которой разразилась война. Санго Керим представил Самилию Рассамилагу и Бандиагаре, потом провел в большую палатку, где закутанные в покрывала женщины Рассамилага из племени туарегов приготовили ей еду и своими благоухающими руками умастили ее тело, чтобы ее охватил сладостный сон.

Люди в лагере Санго Керима, счастливые от того, что к ним прибыло подкрепление, принялись петь старинные песни своей родины. Звуки этих песен, отнесенные теплым ночным ветром, дошли до стен Массабы. Дозорные поднимали головы и слушали музыку, которая казалась им прекрасной. Когда новость достигла дворца, Трамон, командир королевской гвардии, задыхаясь, влетел в зал в самый разгар заседания военного совета. Сако, Либоко и Коуаме, занятые переговорами, разом подняли головы.

– Данга перешел в их лагерь, – выдохнул Трамон. – С пятью тысячами своих людей. И Самилия с ним.

Все ожидали, что Сако завопит от гнева. Что он стукнет кулаком по столу. Но к всеобщему удивлению, он был абсолютно спокоен. Он лишь просто сказал:

– Теперь можно не сомневаться – мы умрем все. Мы. И они. И не останется больше никого.

Потом он приказал принести план города, чтобы изучить возможные варианты осады. Когда он развернул перед собой карту Массабы, то на какое-то время застыл в задумчивости. Он почувствовал, что этот город, который построил его отец, этот город, в котором сам он родился и который любил, скоро заполыхает. Его отец придумывал его план, сам наблюдал за работами. Он его построил, он им правил. И Сако в глубине души понимал, что дело, которое выпало на его долю, лично ему, будет состоять в том, чтобы бороться против его разрушения. Тщетно бороться.

7

В зале, где стоял катафалк, тело короля Тсонгора зашевелилось. Катаболонга знал, что это означает. Тсонгор хочет говорить. Он взял руку покойного, склонился к нему и выслушал то, что сказал ему старый Тсонгор.

– Скажи мне, Катаболонга, – спросил мертвый король, – скажи мне, что я не заблуждаюсь. Я нахожусь в стране тьмы. Я брожу как трусливый пес, не осмеливаясь подойти к лодке перевозчика, ведь я знаю, что пока мне нечем оплатить мой переезд. Вдалеке я вижу берег, где тени мертвых не мучаются больше. Скажи мне, Катаболонга, скажи мне, что я не заблуждаюсь!

– Говори, Тсонгор, – прошептал старый слуга четко и ласково, – говори, и я тебе отвечу.

– Сегодня я увидел огромную толпу, она прошла перед моими глазами, – снова заговорил покойник. – Они выходили из темноты и медленно направлялись к реке, к лодке перевозчика. Это были суровые воины. Я посмотрел на их одежду, вернее, на то, что от нее осталось. Я посмотрел на их лица. Но никого не узнал. Скажи мне, Катаболонга, что это была армия грабителей, которых где-то в королевстве убили воины Массабы. Или какие-то неведомые мне чужаки, которые пришли умирать под нашими стенами, хотя никто из них не знает – за что. Скажи мне, Катаболонга, скажи мне, что я не заблуждаюсь.

– Нет, Тсонгор, – ответил Катаболонга. – Ты заблуждаешься. Это не орды грабителей, не армия смертников, пришедшая умереть на нашей земле. Это мертвые первых сражений в Массабе. Ты увидел первых поверженных воинов как из армии Коуаме, так и из армии Санго Керима, которые смешались в одной жалкой колонне изувеченных в бойне.

– Значит, война уже здесь, и я ничего не предотвратил, – сказал Тсонгор. – Моя смерть была напрасной. Я только уклонился от битвы. Мои сыновья и жители Массабы должны считать меня трусом.

– Я все сказал им, как ты попросил меня, – ответил Катаболонга. – Но я ничего не мог сделать, чтобы помешать им. Это война.

– Да, – сказал король. – Я это уже увидел. Там. В глазах этих теней, что теснили друг друга. Я мог почувствовать ее, глядя на них. Несмотря на свои раны, несмотря на то, что они уже мертвые, они еще хотели сражаться. Я видел все эти тени, они шли ровным шагом, чередой тянулись перед моим взглядом. Они были как разъяренные лошади, которые хотят только кусать друг друга. Да, в их глазах была война. И наверняка – она в глазах моих близких тоже.

– Да, Тсонгор, и в глазах твоих близких тоже.

– В глазах моих сыновей. В глазах моих друзей. Во всем моем народе. Желание рвать зубами друг друга.

– Да, Тсонгор, в глазах каждого из них. Там война.

– Я ничего не добился, Катаболонга. И это теперь моя кара. Каждый день, каждый день я буду видеть, как предо мной проходят воины, павшие на поле битвы. Я буду смотреть на них, пытаясь узнать. Я буду считать их Это будет мое наказание. Они пройдут предо мною, все. А я останусь здесь, чтобы в ужасе смотреть на эти вереницы воинов, которые день за днем будут идти заселять страну мертвых.