Вадим Кошелев - Круговорот Страница 13

Глава 10

По возвращению в поселок у Пряхина состоялся жесткий разговор со Стрикером. Кузнец никак не хотел войти в положение молодого человека, который просил перевести его во вторую смену.

— Хочешь, я по ночам работать стану? — предложил Саня. — Только оставь мне первую половину дня.

— По ночам нормальные люди спят, а ты будешь железом грохотать.

— Тогда переводи меня обратно в старатели, — стоял на своем Пряхин.

— Ты не ведаешь, что творишь, глупец, — басил Стрикер. — Ну почему именно жрица? Посмотри вокруг — столько девок свободных ходит. У того же Буглара трое дочерей, а младшая даже замужем ни разу не была. Он за тебя любую отдаст и платы не возьмет.

— Я не собираюсь ни на ком жениться, я просто встречаюсь с девушкой. Ты что никогда сам с девушками не встречался? Стрикер осекся, видимо вспомнил молодость. Не всегда же он стучал молотом по наковальне.

— Ладно, будешь выходить с полудня, — махнул рукой Стрикер. — Только не советую тебе лезть жрице под юбку.

— Ну, это уж, как получится, — развел руками Саня.

— Ты тупой баран, — взорвался Стрикер. — Но я тебя предупредил — тронешь девчонку, и смерть в чане с дерьмом радостью покажется.

— О-оо!!! Как у вас тут все запущено! — Только и мог произнести молодой человек. Стрикер больше не проронил ни слова. Он окинул Пряхина взглядом, которым обычно провожают идущих на эшафот смертников, и ушел прочь. С того дня Саня начал встречаться с девушкой-бардом почти каждый день. Они просто гуляли по лесу, рассказывая друг другу придания своих миров, и держались вдали от Рощи друидов. Ибо, как выяснил Саня, это место для арийшей было воистину святым. Там каждое дерево являлось неким одухотворенным существом, а под его корнями покоился тот или иной человек. Самым старым в Роще был дуб Таута. Он рос на месте захоронения родоначальника племени и насчитывал не одну сотню лет.

Вокруг этого основного дерева, знаменующего незыблемость рода, стояли дубы помоложе. Под ними лежало пятнадцать прямых потомков первого берегона. Легко было вычислить, что Брен приходился Тауту наследником в семнадцатом колене. Саня прикинул примерное время пребывания арийшей на островах, взяв среднюю продолжительность жизни в шестьдесят лет. По всему выходило, что дикари покинули землю отцов чуть ли не десять веков тому назад. Хотелось бы еще узнать, сколько годков прошло с момента начала «Всемирного Потопа», но в приданиях девушки-барда ответа на этот вопрос не было. Дэя ничего не знала о постигшей Землю катастрофе. Она рассказывала истории героических битв. Описывала праздники и обряды. Изображала знаменитых людей. Вместе с тем девушка-бард живо интересовалась рассказами приплывшего из другой земли человека. Саня не мог ей отказать и самозабвенно чесал языком, затачивая истории своей цивилизации под придания дикарей. Однажды он рассказал ей про амазонок. История женщин-воинов произвела на девушку глубокое впечатление. Глаза Дэи светились каким-то бесовским огнем, когда Саня живописал матриархальный уклад жизни этого мифического племени. Молодой человек даже забеспокоился, не феминистка ли часом его новая знакомая? Конечно же он больше не говорил, что пришел из мира Предшественников. Лишь спросил как-то у девушки:

— Веришь ли ты в путешествие во времени? Дэя ответила в своей манере:

— Я?.. Верю… ибо всякий в этом мире плывет по той невидимой реке, что временем безжалостным зовется. И каждый миг уносит нас неотвратимо от прошлого к грядущим временам. Все правильно: любой человек — не кто иной, как путешественник в будущее. Можно спать, есть, заниматься сексом и при этом все равно неизменно путешествовать во времени. В прошлое попасть нельзя. Если бы это было возможно, то наверняка бы уже появились гости из будущего. Но таковых еще ни разу не видели. Видели всяких там инопланетян, снежных людей, даже чертиков, выскакивающих из-под земли, а вот пришельцев из будущего не видели. Саня больше никогда не попадет в свой мир, какой бы новый круговорот не случился. И в этом была горькая правда. Следовало навсегда забыть о прошлой жизни и начать устраивать себя на новом месте. Наверное, Сане стоило бы остепениться, осесть, завести семью, наконец: ведь не мальчик уже давно. Только не сможет Саня осесть:

скучное и однообразное существование оседлого человека никогда не устраивало Пряхина. Неисправимый романтик и максималист, он не мог усидеть на месте даже в прошлой жизни. Тем более не сможет и теперь, когда перед ним открывался целый непознанный мир. Тяга к новым путешествиям уже начала будоражить его пытливый ум. Звала в дорогу. На острове арийшей Саню, по большому счету, ничто не держало.

Разве что, Дэя… Ради нее он, возможно бы, и поступился принципами холостяка. Но пока их отношения были, что называется, платоническими и напоминали гуляния школьников, возвращающихся домой после уроков. Дэя держалась на расстоянии и не позволяла даже брать себя за руку. Она старалась казаться холодной и неприступной жрицей. Но это ей плохо удавалось: Саня прекрасно понимал, что под напускной неприступностью дикарки скрывается чувственная натура расцветшей молодой женщины, со всеми присущими ей желаниями. Многие ее ровесницы уже давно имели детей и не по разу сменили павших в геройских боях мужей. Что касалось Дэи, то ее профессия, насколько понял Саня, не позволяла завести семью: у жрецов были какие-то непонятные и даже дикие обычаи — обет целомудрия и все такое.

Девушка-бард должна была служить богине-покровительнице, хранить предания предков и не помышлять о личной жизни. Правда существовала лазейка — друиды выгоняли из своего круга провинившихся жрецов, отправляя их в мир людей, где, как они считали, изгнанник уже никогда не обретет настоящего счастья, ибо перестанет жить в гармонии с природой, а его душа не попадет в мир Цернуна. Сане нужно было просто доказать молодой жрице, что в мире людей живется ничуть не хуже, чем в ее лесном монастыре. Конечно же, это будет нелегко: друиды успели конкретно забить голову девушки своими мульками. Но Пряхин и не искал легких путей. На одной из прогулок он попытался обнять Дэю за плечи, ощутив, как от его нежного прикосновения трепетно задрожало не знающее мужской ласки стройное тело дикарки. Правда, девушка, надо отдать ей должное, быстро совладала с неведанным доселе ощущением. Метнулась прочь, как дикая лань и строго посмотрела на своего незадачливого ухажера. Волку, неизменно присутствующему на каждом свидании, Санина выходка тоже не понравилась. Зверь грозно зарычал и, оскалив зубы, встал в атакующую позу. Раздосадованный Пряхин начал оправдываться, извиняться, но при этом заявил, что обычно на свиданиях мужчина и женщина не только мило беседуют, но и занимаются другими, более приятными делами. Пылающая от негодования дикарка ничего не ответила и, призвав волка, гордо удалилась, даже не попрощавшись. На следующий день она не пришла. Зато вместо нее у ручья появился давний старик с узорами на лице и разветвляющимся посохом.

— Ты, дед, Дэю не видел? — поинтересовался Саня. Но ответа не получил. «Зеленый балахон» все так же хранил молчание и смотрел на молодого человека недобрыми глазами.

— Значит, не видел, — вздохнул Пряхин и отправился восвояси. Конечно же, Саня огорчился. Но духом не пал. Как бы там не сложилось, он не отступиться от намерения завладеть Дэей.

Глава 11

Александр Пряхин находился в неком романтическом состоянии, которое принято называть влюбленностью. Но головы не терял и продолжал осваиваться средь дикарей. Тауты нравились Сане своей открытостью. Это были люди бесхитростные, но вместе с тем не терпящие лукавства. В их мире не было, да и не могло быть места зажравшимся чинушам, оголтелым политиканам, гламурным подонкам, продажным ментам, озабоченным извращенцам и прочей сволочи, порожденной высокоразвитой цивилизацией. Клановый закон здесь стоял на первом месте. Украл — смерть. Убил неповинного — смерть. Снасильничал — смерть. Опорочил честного человека — тоже смерть. Саня легко принял эти первобытные правила и аборигены неохотно, но все же признали его своим. Тем более что их новый соклановец оказался искусным мастером, чем снискал уважение многих таутов. Как уже отмечалось, Саня помог модернизировать лодку Буглара, но кроме того осчастливил еще кучу людей. Ною Одноглазому он подарил нарды. Мало того, научил в них играть.

И теперь в портовом кабаке резались исключительно в шиш-беш. Старику Улафу он сделал самый настоящий самогонный аппарат.

Отчего подпольное самогоноварение вышло на новый более качественный виток. Правда, не обошлось без эксцессов. Улаф обвалил в городе цены на спиртное. Легальные виноделы понесли огромные убытки и жаловались Бресу на произвол старика. Старшина встал на сторону виноделов, которые исправно платили подати в казну, и конфисковал аппарат. Улафа из уважения к его сединам наказывать не стал. Лишь строго предупредил. Саню он тоже предупредил. Запретил ему делать всякие вредоносные поделки и посоветовал заняться более полезными для города делами. Пряхин внял предупреждению и, чтобы иметь развязанные руки, заявил о желании стать независимым ремесленником. Брес согласился, но потребовал неукоснительно платить подати в казну. В ответ Саня пообещал быть примерным налогоплательщикам. На кузнечном дворе имелся сарай, заваленный всяким хламом. В нем вполне можно было организовать мастерскую. Саня попросил Стрикера выделить ему этот сарай. Кузнец, конечно же, возражал. Причем «возражал» — это мягко сказано. Но стал сговорчивее, когда Саня предложил платить кузнецу арендную плату. Таким образом, новоиспеченный ремесленник получил в аренду мастерскую. Он выбросил из сарая весь хлам. Расчистил место. Залатал дыры. Установил примитивный верстак и принялся мастерить. Для начала он хотел задобрить Старшину. И пораскинув мозгами, решил, что для этой цели необходимо сделать какое-нибудь надежное оружие. К примеру, арбалет. Стрелки таутов были вооружены добротными ясеневыми луками с крепкой тетивой, свитой из тонких жил неизвестного животного. Но каким бы хорошим не был лук, он не сможет сравниться с боевым механическим арбалетом. С такими мыслями Саня принялся за дело. Ложе арбалета он изготовил из дуба, на него установил выгнутую упругую поперечину с пазом для штырей-стрел. Сконструировал спусковой механизм и натяжной рычаг.