Лев Аскеров - Месть невидимки Страница 14

— За что, о Боже!

И не вспомнят зла своего. И не покаются. И станут хаять Бога.

Всем и за всё воздастся…

«Как это просто, — подумала она. — Сказать себе эти нехитрые слова — и чувствуешь себя отмщенной. Душа успокаивается. Остаётся только физическая боль. Но что она в сравнении с муками душевными? Ерунда. Она снимается земными средствами. А душевную боль лечит Время».

…Ноги сами привели её к к травматологической клинике. Благо дело, она находилась по пути и в ней работал Микин племянник.

— Кого я вижу! — выскочил он из-за стола. — Каким ветром?

— Злым, Асланчик, — усмехнулась Инна и рассказала, что с ней произошло.

— Нет худа без добра, Инночка, когда бы еще я тебя увидел, — помогая ей снять пальто, говорил врач. — С утра ни одного пациента. Никто сам не приходит, если не привозят, — засмеялся он, — люди без денег, а мы без работы… и тоже без денег.

— И я без копейки, — предупредила Инна.

— Во-первых, ты дело особое. Во-вторых, я сейчас, как в старые добрые времена, готов любого обслужить бесплатно. Иначе квалификации моей придёт конец.

— А так придёт конец карьере, — вставила Инна. — Рискованно.

— Откуда знаешь? — опешил травматолог, а потом, стукнув себя по лбу, добавил: — Дурацкий вопрос. Мой дядька ведь тоже врач… Пока мы с тобой здесь говорим, главврачу уже докладывают: «к доктору Агаеву больной». А к концу дежурства он вызовет к себе и скажет, что ко мне приходило столько-то и я должен дать ему столько-то.

— Неужели?!

— А как же!.. Но если по правде, его вины в этом нет. Львиную долю со сбора он раз в месяц обязан отдавать туда, — травматолог ткнул указательным пальцем вверх, — в министерство. Иначе прогонят к чертовой матери.

— Неужели министру?! — удивилась она.

— Спрашиваешь?! Конечно, ему.

— Вот мразь! — брезгливо процедила Инна.

— Ничего не поделаешь — Закон и Порядок, — с унылой обречённостью бормочет он, осторожно пальпируя её плечи.

Аслан едва заметно покачивает головой и хмурится. Ему что-то не нравится в её помятых косточках. Инна этого не видит.

— Закон и порядок, — продолжал он, с удвоенной чуткостью ощупывая её правое предплечье. — В первые числа каждого месяца спешит туда, так сказать, с отчётом. Показывает список — такое количество больных приняли, столько-то от них получили и такова, господин министр, Ваша доля.

Одновременно с этими словами врач молниеносным и резким движением дёргает её за руку, да так, что она не успевает и ойкнуть.

— Всё… Всё, родная… Знаю, больно… Здесь в локтевом суставе был небольшой вывих…

— Садист проклятый. — Сколько тебе платят? — с вымученной улыбкой шутит она.

Аслан многозначительно хмыкает.

— Недавно гостю из Монголии, не разбирающемуся в нашей денежной системе, я с пафосом объявил: сорок тысяч манатов в месяц! Тебе же как свой своему с не меньшей гордостью сообщу: десять долларов!

— Сумасшедшие деньги, — в тон ему отреагировала Инна.

— Действительно, сумасшедшие, — криво усмехнулся травматолог. — Думаю, у Мики, работающего с сумасшедшими, — не лучше моего…

— Не скажи, Аслан… Не скажи… Как только у него отняли кафедру и отправили простым врачом в психушку, он стал получать вдвое меньше тебя… А с психованных, сам знаешь, взять нечего. В больницах теперь не кормят, а из дома приносят не всем. Так он, представляешь, из дома тащит туда… Хорошо, сын у мамы.

— Дожили, — посочувствовал Аслан. — Доктор наук. Профессор. Светило. А стоит пять долларов…

Потом он повёл её к рентгенологу. Тот тоже сидел без дела. Завидев Аслана с посторонним, рентгенолог церемонно раскланялся с ними и, сделав вид, что он со своим коллегой давно не виделся, взял Агаева за плечи и мимоходом что-то прошептал.

— Мехти, ты вымогатель! — расхохотавшись громко, сказал Аслан. — Знаешь, кто это? Жена дядьки моего, профессора Караева. Инна ханум.

Смутился ли рентгенолог и покраснел ли, она в полумраке кабинета не разобрала. Явно смешался. Но ребята, видимо, между собой были закадычными друзьями и могли себе позволить шутки подобного рода.

— А что ты меня выдаешь?! — подняв на него кулак, попенял он. — Ещё друг называется… Инна ханум, — повернулся он к ней, — запомните: ваш родственничек — стукач в белом халате.

— Сдаюсь! Только не дерись, — и, вскинув руки вверх, добавил:

— Сегодня счет ничейный: один-один.

— Сам будешь смотреть или я? — переводя разговор на деловой тон, спрашивает Мехти.

— Вместе…

«Светили» её недолго. Мехти сразу обнаружил болевое место сбоку.

— Смотри, доктор, — пригласил он Агаева. — Вот она.

Мехти приложил к ключице левого плеча палец, и Инна чуть не взвыла от боли.

— Точно! Она. Трещина, — согласился Аслан.

— Да ещё какая! Как будто кто норовил специально сломать ключицу…

— Так оно и было, ребята, — пожаловалась она.

— С наших полицейских никакого спроса. Изувечат и ещё обвинят тебя. Сколько таких случаев! — негодовал Мехти.

— А с президентских волкодавов — тем более, — подхватил Аслан.

— Они все президентские, — повторила Инна слова той женщины, прогуливающейся с тем удивительным малышом.

Вернувшись с Инной в свой кабинет, Агаев приказал медсестре приготовить все для гипса, а сам, подняв трубку, набрал чей-то номер.

— Ты один? — спросил он. — Отлично… Ты там скажи, чтобы моего больного не регистрировали, — на секунду умолк, слушая того, кто с ним говорил, а потом рассмеялся. — Да я знал, что уже доложили… Кто?… Жена профессора Караева… Да, того самого… Ничего серьёзного. Трещина в ключице. Сейчас наложу гипс и отпущу. Алло! Алло!..

Агаев с недоумением посмотрел на трубку:

— Отбой пошёл. Странно…

— А с кем ты говорил? — спросила она.

— С главврачом… Всё в порядке. Мы — друзья…

А ещё через несколько минут к травматологу влетел сухощавый, среднего роста молодой человек. Лет тридцати пяти. Не больше. Как и Аслану. Лицо его Инне показалось знакомым.

— Инна ханум, здравствуйте! — широко и радушно улыбаясь, с порога поприветствовал он. — Я шеф этого костолома… Эта рука не болит? — спросил он, поднимая её правую руку к губам. — Вы меня не помните? Я бывал у вас дома. Дважды. Вместе с ним… Вы нас, голодных студентов, кормили долмой…

— И пловом тоже, — обвязывая гипсовым бинтом её плечо, вставил Аслан.

— Я бы и без тебя вспомнил… Статист занудный, — пробухтел главврач.

С полчаса они вспоминали те славные студенческие денёчки, а потом главврач спросил, как она будет добираться до дома.

— На метро, конечно, — сказала она.

— Ни в коем случае! — возразил главврач. — Поедете на моей машине. И передайте большущий привет от меня Микаилу Расуловичу. Я давно его не видел. Бывало, встречались в министерстве, а теперь…

И почти у самых дверей спросил:

— Кстати, как дела у него?

— Не унывает, — усмехнулась Инна.

— Поговаривают, он такое открыл, что…

Инна не дала ему досказать.

— Не говорят, а шушукаются, — резко сказала она. — А шушукаются по-злому.

— Я, положим, слышал — им открыто нечто на грани фантастики, — возразил Аслан.

— Племяннику же не станут говорить гадости о нём, — заметила Инна.

— Напрасно вы так, Инна ханум, — сказал главврач. — В Академии наук, например, я совершенно случайно услышал разговор двух маститых учёных. Они, между прочим, никакого отношения к медицине не имеют. Кажется, физики или математики. Точно не знаю. Так они говорили о нём с явным восхищением. Дескать, врач, а в физике Времени сумел революцию сделать…

— Это правда?! — засветилась Инна. — Так и говорили?

Главврач развёл руками — мол, зачем мне врать. И тут же спросил:

— А это правда, что он в физике… того…

— Святая правда, ребята. Я сама участвовала в экспериментах. Это выше человеческого разумения… Впрочем, приходите… сами увидите.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Размолвка

Дома настроение снова упало. В холодильнике — пусто. В шкафах — пусто. В зембиле — луковая шелуха. Ни лучка, ни картофеленки, ни крупинки. Лишь остатки подсолнечного масла да полбуханки хлеба. Денег — всего на коробок спичек: двести манатов. Всё, что осталось от последней цитадели их былого достатка. От их дачи — посмертного свадебного подарка, сделанного Инне покойным отцом.

Других вариантов не было. Не останавливаться же перед самой дверью. Тем более открытой. Откуда тебя соблазнительно опахивает хвост удачи. Хватай его, и все дела. Но близок локоть, да не укусишь…

Кто мог подумать, что энергия луча, отразившаяся от спирали Пространства-Времени, так чудовищно велика? Предположить можно было, но чтобы сжигать алмазы в порошок — это лежало за пределами разумного. С точки зрения человеческих понятий, конечно.