Джемма Мэлли - Декларация смерти Страница 18

— Я это усвоила, — всхлипнула Анна, прикрыв глаза от боли. — Простите меня, миссис Принсент. Я поддалась искушению. Больше такого не повторится. Я Знаю Свое Место. Мне нет Места в этом мире. Я никто…

Выкинув это воспоминание из головы, Анна снова посмотрела на железную дверь, за которой томился Питер.

— Хватит болтать о побеге, — взволнованно произнесла она. — Почему ты никак не можешь смириться с судьбой? Почему нам нельзя оставаться друзьями здесь, в Грейндж-Холле?

— Потому что у нас слишком мало времени, — слабеющим голосом отозвался Питер. — Мы не вечны, Анна. В отличие от других. Нам надо сбежать. Успеть, пока не поздно.

Анна воззрилась на холодную железную дверь, отделявшую ее от Питера, и молча покачала головой. «Что значит „пока не поздно“? Пока не поздно для чего? — хотелось ей спросить юношу. — Что вообще для нас значит время, если мы пришли в этот мир незваными, и каждое мгновение нашей жизни мы крадем у Природы?»

Однако вместо этого она встала, на несколько секунд прижала ладонь к двери, а потом, семеня окоченевшими ногами, неслышно отправилась обратно в тесную серую спальню.

Когда Анна проснулась на следующее утро, ночные приключения представлялись ей скорее сном, фантастическим видением, где главной героиней была не она, а кто-то другой. Чтобы знать, что ждет тебя в ближайшем будущем, вполне достаточно чувствовать кожей утреннюю прохладу и осознавать, что до завтрака осталось пять минут, за которые надо полностью одеться. Так думала Анна, натягивая на себя форму и гольфы, доходившие ей ровно до колена согласно правилам. Чтобы избавиться от опасных мыслей, нет ничего лучше страха перед поркой. Теперь девушку снедало чувство вины, смущения и страха, жуткого страха. Вдруг кто-нибудь видел, как она посреди ночи крадется к карцеру. Теперь Анна не могла понять, как же она могла поступить столь безрассудно, не могла поверить, что пообещала Питеру сегодняшней ночью снова повторить все это безумство.

Не говоря ни слова, она вывела всех девочек из спальни. Как всегда, они строем спустились вниз, в столовую на завтрак. Перед дверями Анна их остановила и быстро проверила внешний вид, велев одной девочке подтянуть гольфы, а другой — поправить волосы. Потом ее взгляд упал на форму Шейлы, и Анна нахмурилась.

По большому счету, Шейла так и не смогла привыкнуть к Грейндж-Холлу, приспособиться к жизни в Воспитательном учреждении. Что бы она ни делала: готовила, шила, убирала, — все валилось из рук, все шло наперекосяк. При всем при том Шейла выглядела совершенно беспомощно, словно не понимая, как же ее угораздило испечь кривобокий пирог, положить неровный стежок или же вытереть пол так, что на нем остались грязные пятна.

Поначалу Анна пыталась научить ее уму-разуму, заставляя снова и снова переделывать одно и то же до мало-мальски приемлемого результата, однако в последнее время стала вместо этого прикрывать ее, не в состоянии смотреть на затравленный вид рыженькой девушки и не сходившие с ее кожи синяки.

Однако сейчас Анна не могла позволить себе смотреть сквозь пальцы на безалаберность Шейлы. Ей необходимо было самоутвердиться, и она воспользовалась первым же поводом, чтобы продемонстрировать свою власть над Лишними, находившимися на ее попечении. Одна из пуговиц на форме Шейлы держалась буквально на нескольких нитках, и это притом, что все знали, как важно всегда поддерживать форму в хорошем состоянии.

— У тебя вот-вот пуговица оторвется, — резко бросила Анна. — Иди и накрепко пришей ее. В таком виде завтракать ты не пойдешь.

— Прости меня, Анна, — тихо прошептала Шейла, — я не заметила. — Синяки на ее лице стали темно-фиолетовыми. — Анна едва могла на них смотреть. — Можно я сначала поем, а потом пришью?

Анна встретилась с девочкой взглядом и одно мгновение была уже готова уступить — во время завтрака кормили лучше всего: в столовой ставились огромные кастрюли с кашей так, что каждый мог как минимум раз вернуться за добавкой. Шейла и так уже стала очень худенькой, щеки у девочки ввалились. Если она сейчас не поест, то может упасть в обморок от голода.

Но Анна одернула себя. Она сощурилась и посмотрела сверху вниз на Шейлу.

— Нет, ты пришьешь пуговицу немедленно, — сказала она. — Если не успеешь на завтрак — сама будешь виновата. Я не позволю тебе подвести всю группу.

Шейла молча повернулась и пошла обратно в спальню. Анна почувствовала, как к ней возвращается былая уверенность. Это было приятно. «Порядок — это хорошо», — твердо решила она и направилась к кастрюлям. Правила надо выполнять.

Однако, несмотря на попытки внушить себе, что с ней все в порядке, Анне было не по себе. Подойдя к столу с полной миской, она села, отправила ложку каши в рот и неожиданно поняла, что не хочет есть. Каша была сухой как опилки. Анна чуть не подавилась, пытаясь ее проглотить.

Девушка решила, что причина всему усталость. Только она, и ничего больше.

— Живее, живее! — раздался голос Заведующей. — Не забывайте, сегодня утром уборка столовой на вас. Я хочу, чтобы до того, как начнутся уроки, здесь уже все сверкало.

Анна подняла взгляд и, увидев возвышавшуюся над ней миссис Принсент, быстро кивнула.

— Да, Госпожа Заведующая, я все помню. Мы приступим немедленно, — сказала она. — Можете на меня положиться, — добавила девушка. Последняя фраза была явно лишней, и миссис Принсент удивленно подняла бровь.

— Да уж надеюсь, — чуть нахмурившись, бросила она и пошла прочь, выстукивая туфлями-лодочками барабанную дробь по холодному бетонному полу.

Анна подняла взгляд и увидела, как Шейла стоит в дверях, нервно переминаясь с ноги на ногу. Только что прозвучал последний свисток, дававший сигнал к окончанию завтрака. Неожиданно Анна поняла, что больше не может себя сдерживать.

— Давай заходи, Шейла, нам надо делать уборку, — громко сказала она.

Шейла, похоже, не слышала. Она провожала взглядом огромные баки с кашей, которые как раз уносили обратно на кухню.

Анна взяла свою миску, наполненную кашей, и подошла к Шейле.

— Держи, — мягко произнесла Анна и, прежде чем сунуть миску, быстро осмотрелась — не видит ли кто. — Главное, ешь побыстрее и никому не говори. По рукам?

Лицо Шейлы просветлело, и она с благодарным видом взяла миску.

— Спасибо, Анна, — произнесла она тихим, слабым голоском. — Прости меня за пуговицу.

Анна кивнула и пошла прочь, размышляя о том, что говорила миссис Принсент об извинениях. «Никогда не проси прощения у Лишнего, — напутствовала Заведующая, когда Анна стала Старостой. — Просьба о прощении подразумевает условность, определенные правила поведения в отношении с другим человеком, а такой роскоши Лишним не полагается. Лишним не нужно спрашивать зачем да почему, они просто делают что сказано, и дело с концом. — В этот момент миссис Принсент сделала паузу и нахмурилась. — Жизнь у Лишних — штука простая, — продолжила она, и в ее голосе сквозила чуть ли не легкая зависть. — Им вообще не надо ни о чем думать».

Глава 10

Тем же утром Анна отправилась на дежурство в прачечную. Там воспитанники Грейндж-Холла стирали и гладили вещи, поступавшие со всей округи от Правоимущих, которые по тем или иным причинам не держали у себя слуг-Лишних. Доход Воспитательного учреждения рос год от года, о чем миссис Принсент не забывала с гордостью упоминать. На данный момент Грейндж-Холл обслуживал на постоянной основе более пятидесяти семей и две местные гостиницы, причем клиенты всякий раз отмечали высокое качество работы. Миссис Принсент любила об этом рассказывать другим людям, уделяя особое внимание представителям Властей.

Анна любила дежурить в прачечной, поскольку там ей удавалось увидеть прекрасное белье и одежду, которую носили Правоимущие: мягкие шерстяные джемпера, легкие как пух тонкие шелковые блузки и чудесные хлопчатобумажные платья. Анна порой воображала, как кружится, разодетая в такое вот платье, а жизнь для нее — сплошной праздник.

Однако сегодня все было иначе. Сегодня она хотела заняться стиркой, желая отмыть одежду от грязи, а заодно очиститься от собственных грехов, избавиться от мыслей о Питере и встрече с ним нынешней ночью, на которую она же сама и согласилась. Анна даже вызвалась заняться исподним, что считалось самой черной и тяжелой работой. Исподнее было жестким из-за того, что было прошито проволокой, которую называли костями. Его было просто невозможно полностью отстирать.

Анна никак не могла понять, кто и зачем носит такую неудобную одежду, пока как-то не увидела ее на миссис Шарп.

— Препарат Долголетия, к сожалению, не отменяет закона гравитации, — поведала девушке миссис Шарп, увидев как Анна, нахмурившись, рассматривает предмет одежды особенно жутковатого вида. Как оказалось, он назывался «подтяжником». — Пока ученые не изобретут лекарство, которое обновляет кожу столь же хорошо, как и остальное тело, нам придется пользоваться крепежами, чтобы все оставалось на месте, не вваливалось, не прогибалось и не обвисало.