Геннадий Прашкевич - Румын сделал открытие Страница 18

А инопланетяне?

Ну, что инопланетяне.

На инопланетян мне тем более наплевать, грубо сказал Роальд.

– Я подозреваю, что Нику Друяну собирался поторговаться с правительствами.

Мы наклонились над пазлом. Нежные отсветы, затаенные полыхания. Архиповна, конечно, дура. Ей бы не в Австралии болтаться под руку с Бредом Каллерманом, а гулять по песчаному берегу искусственного моря, держась за руку писателя Кручинина. Дохлые лещи на берегу? Планктон цветет? Вода мутная? Зато если коробку наклонить, загадочное желе обвисает мягкой сексуальной складочкой… На левой груди Архиповны крошечное тату… На пыльном чердаке спортивная сумка… Мир прекрасен!.. Сквозь светящиеся облачка неясных туманностей смутно проглядывали силуэты звездных мышек… Они все так же обнюхивались… Но на этот раз как-то тревожно… Так мне вдруг показалось… В «Каталоге галактик» Воронцова-Вельяминова звездные мышки выглядели веселей…

– Роальд, – просипел Врач, – у тебя везде друзья.

– Даже не думай! – отвернулся Роальд. – Выбрось из головы.

– Нет, ты послушай, ты представь, – быстро заговорил Врач. – Однажды в казенных кабинетах сотрудники в погонах начнут ходить под неестественными углами, сидеть с каким-то ужасным наклоном, они же сразу допрут…

– Я думаю, так и должно быть.

– Нет, Роальд, ты не торопись, ты ведь хочешь поговорить об этом…

Врач медленно провел мизинцем по поверхности желе. Наверное, его укололо электрическим разрядом. Я ведь не спорю, нервно сказал он Роальду. Я ведь не спорю, когда ты говоришь, что науками и искусствами можно будет заняться только тогда, когда мы пересажаем всех преступников. Но когда, Роальд, ты начинаешь претендовать на значительные выводы…

Врач страдал.

«Эта трубка не простая а отнюдь клистирная».

Ты сам подумай, Роальд. Фрэнк Дрейк, человек из Корнеля, придумал изобразить на золотой пластинке символ атома водорода, излучающего радиоволны. Может, наивно, но его золотую пластинку отправили в космос на «Вояджере». Орбиты планет Солнечной системы, силуэт ракетного корабля, покидающего третью планету, – вдруг эти символы попадут в сферу внимания другого разума! Нет, погоди, Роальд. Я сам не раз думал, есть ли смысл в таких посланиях? Если твой собственный мир не похож на другие, если ты не человек, не марсианин, не еще какое-то подобное существо, если ты, в отличие от нас, весь соткан из звезд и туманностей, если ты занимаешь во Вселенной чудовищное пространство, как эти вот звездные мышки в пазле, то как понять жалкую человеческую символику? Так ведь? Если ты мыслишь мегапарсеками и миллиардами лет, если ты фактически бессмертен, как дойдет до тебя тщета отдельной человеческой жизни?

– Сажал я одного…

– Нет, погоди, Роальд. Пораскинь мозгами. Я ведь многого не требую. Что может обратить на себя внимание существ, других существ, ни в чем не совпадающем с тобой и с твоим образом жизни?

– А что тут непонятного?

– Ты так считаешь? – изумился Врач.

– И Нику Друяну тоже так считал. Не существует однозначных символов. А раз ничего такого не существует, значит, надо послать соседям сам объект. «Смутно вращая инфернальным умом». Вот нам и прислали. В Трансильванию, или в Египет, или в Китай, не знаю. Мне наплевать. Я ищу преступников. Высвобожденной энергии такого пазла все равно противопоставить нечего, так считал Кондукатор. Наверное, и Нику Друяну так считал. Одно беззаконие тащит за собой другое. Но этот румын был прав в главном. Самый простой символ можно интерпретировать как угодно, но сплав хрусталя с необычным изотопным составом всегда останется именно сплавом хрусталя с необычным изотопным составом, а галактика с ее звездами и разливами диффузной материи, даже замкнутая вот в такой файл, всегда останется именно галактикой. Послание другому разуму должно быть понятным и вечным. Пусть его можно утопить в море, обронить в сушильную печь, остужать на нем самогон, терять в Трансильвании и находить в Египте, все равно рано или поздно…

– …Воронцов-Вельяминов, – догадался я, – составит «Каталог галактик» и мы обратим внимание на сходство того, что отражено в пазле, с реалиями…

На поясе Роальда задергался мобильник.

Он поднес трубку к уху и, ухмыльнувшись, передал мне.

Если это Лина, с необыкновенной нежностью подумал я, на этой же неделе увезу ее в Белокуриху… Хватит терпеть… Сумка на пыльном чердаке… Архиповна не звонит… А под горячим душем… Мир прекрасен!.. А если это Инесса, то заставлю ее уже сегодня продемонстрирует мне пальчики в кислотных гольфиках…

– Кручинин!

– Животное сладкое!

Голос Архиповны звенел.

Звездный голос, светящийся.

Я тонул в глубинах пазла, ловил отблески невероятно отдаленных от нас космических зорь и меня опаляли тоска и радость, смешанные как-то очень уж неразумно. Молчание Космоса? Да ерунда все это! Придумки высоколобых! Проблема сканирования с высоким разрешением, – вот что должно волновать умного человека. Архиповна дозвонилась! Океанский накат, свист ветра на горном перевале, грохочущие раскаты ночных ужасных лавин, писк зарождающейся слабой жизни, – все было в далеком голосе.

– Зачем ты это сделал, Кручинин?

– О чем ты? – радовался я. – Звонишь откуда?

– Из Шереметьевской таможни, ты еще не понял?

– Да как же мне понять? Прямо из таможни? Не выдержала?

Я был счастлив. Архиповна не скрывала своих чувств. Она не выдержала, она скучала обо мне, ей не терпится обнять меня, она даже в общий зал не успела выйти, звонит из таможни! «Когда ты прилетишь?»

– Завтра, если меня не отвезут в тюрьму.

– Ты убила Бреда Каллермана? – счастливо догадался я.

– Послушай, Кручинин! Послушай, ненавистный зайчик! Я в Шереметьевской таможне, у меня неприятности! – В такт тревожным словам Архиповны в глубинах пазла тревожно вспыхивали и гасли нежные отсветы. – В течение получаса меня раздевали две девушки-офицеры.

– Целых полчаса? Я бы раздел быстрее.

– Кручинин, молчи! Ты специально это подстроил?

– Чтобы тебя лапали девушки-офицеры? Да ты с ума сошла!

– А как объяснить то, что в кармашке моей кофточки они нашли тысячу долларов?

– Подумаешь, тысяча. Всего тысяча. Небольшой презент. Тысячу долларов даже не декларируют.

– Но при мне есть и другие деньги! Более крупные! Ты подумал об этом? Черт тебя побери, Кручинин! Мне в Австралии кофточка была без надобности, я надела ее только перед посадкой.

И сладко выдохнула:

– Убью тебя!

– Тогда прилетай скорее!

Я был в восторге.

Если Архиповну посадят, я окружу ее вниманием.

Конечно, я не олигарх, но камеру оборудую, как для олигарха.

У нас с Врачом на чердаке пыльного домика спрятана большая спортивная сумка, доверху набитая валютой. Подкуплю тюремных чиновников. Оборудую камеру современными удобствами. Архиповна будет получать свежие научные журналы, у нее будет лучший в мире компьютер. Врач поделится с ней своими наблюдениями над пазлом. Лучшие астрофизики и биологи мира будут приезжать в тюрьму, чтобы побеседовать с Архиповной. А Бред Каллерман к ней не попадет, уж об этом я позабочусь!

Качнулась ветка.

Метнулся по стене солнечный зайчик.

Этот пазл вечен. Он неуничтожим. Он из другого мира. Архиповна с дерева упадет, когда узнает об этом. Над этим пазлом плавали панцирные рыбы. Динозавр наступал на его прохладную коробку. Египтяне замуровывали ее в переходах гробниц, японский солдат гасил в желе дешевые сигареты, а дед Филипп студил самогон. А Ботаник, тот вообще поступил проще всех: пальнул по Вселенной из карабина. Может, именно от этого чувство тревоги и неуверенности? В известном смысле мироздание, конечно, непоколебимо, но…

Кажется, Врач, подумал о том же.

По крайней мере, он приподнял пазл.

Он внимательно изучил дно, бортики, но не обнаружил никаких вмятин, никаких пробоин. Значит, пуля еще летит! Она еще там! Она еще преодолевает безмерные космические пространства! Послушай, Роальд, сказал Врач, в эту штуку совсем недавно пальнули из карабина!

– Ну и что?

– Из карабина!

– Если и пальнули, то не в эту.

– Какая разница? Они идентичны. Может, вообще составляют нечто одно. Не единое, но одно. Не спрашивай, как это может быть, я не отвечу. Просто не знаю. Но подозреваю, что события и в том, и в другом пазлах происходят параллельно и одновременно. Получается, – посмотрел он на нас, – что если звездных мышек пугнуть в том пазле, в этом они тоже обеспокоятся.

Роальд промолчал.

Кажется, он жалел нас.

И, кажется, считал, что какая-то там пуля слишком уж мала, она исчезающе мала по отношению к реальной Вселенной. Правда, Нику Друяну придерживался другого взгляда. В конце концов, взорвать Вселенную можно разными способами. Например, пальнуть по пазлу из карабина. О чем там спорили Бааде и Минковски? Ну да… Могут ли сталкиваться звезды… Ничтожный объект и – миллиарды парсеков… А почему бы и нет? «Хочешь поговорить об этом?» – «Сажал я одного…» – Тревога, источаемая глубинными заревами пазла, казалась мне все более острой… Вот мы ищем, любим, ненавидим, не звоним друг другу, упускаем время…