Вероника Рот - Дивергент Страница 19

— Почему бы тебе просто не отойти от нас?

— Ой, и правда. Не хочу вставать между тобой и твоим парнем, — говорит она, отходя и улыбаясь.

Роберт смотрит на меня печально.

— Не похоже на то, что они очень милые люди.

— Некоторые из них такие.

— Знаешь, ты можешь вернуться домой. Я уверен, Отреченные сделают исключение для тебя.

— С чего ты решил, что я хочу домой? — спрашиваю я, мои щеки пылают. — Думаешь, я не могу справиться с этим?

— Нет, я имел в виду не это, — качает он головой. — Дело не в том, что ты не можешь, просто ты не должна. Ты должна быть счастливой.

— Это то, что я выбрала. Именно это. — Я смотрю Роберту за спину. Бесстрашные охранники, похоже, закончили исследовать грузовик. Бородатый мужчина залезает обратно в кабину и закрывает за собой дверь. — Кроме того, Роберт, цель моей жизни не просто… быть счастливой.

— А не было бы проще, если бы она была такой? — спрашивает он.

Прежде чем я успеваю ответить, он касается моего плеча и отходит к грузовику. Девушка в кузове держит банджо на коленях. Она начинает бренчать, пока Роберт поднимается. Как только он оказывается внутри, грузовик трогается с места, унося с собой звуки ее игры и голоса.

Роберт поворачивается ко мне, и вновь я вижу в своем воображении другой вариант возможной жизни. Я вижу себя, сидящей в кузове грузовика, подпевающей этой девушке, хотя до этого я никогда не пела, смеющейся над собой, непопадающей в ноты, лазающей по деревьям за яблоками… всегда в мире, всегда в безопасности.

Бесстрашные охранники закрывают за собой ворота, запираясь снаружи. Я закусываю губу. Зачем им охранять ворота снаружи, а не внутри? Больше похоже на то, что они не хотят не впустить кого-то, они хотят удержать нас внутри. Я выбрасываю эту мысль с головы. Это глупо.

Спустя мгновение Четыре отходит от забора, у которого он разговаривал с Бесстрашной женщиной-стражем с ружьем на плече.

— Я беспокоюсь, что у тебя есть склонность к принятию неразумных решений, — говорит он, поравнявшись со мной.

Я скрещиваю руки на груди.

— Это был двухминутный разговор.

— Не думаю, что краткость вашей беседы влияет на мое беспокойство. — Он хмурится и касается кончиками пальцев моего синяка у глаза. Я чуть отстраняюсь, но он не убирает руку. Вместо этого он наклоняет голову и вздыхает.

— Знаешь, если бы ты научилась атаковать первой, ты могла бы справиться лучше.

— Атаковать первой? Как это поможет?

— Ты быстрая. Если ты сможешь сделать несколько хороших ударов, прежде чем они поймут, что происходит, ты могла бы победить. — Он пожимает плечами, и опускает руку.

— Я удивлена, что ты вообще в курсе, — отвечаю я спокойно. — Ты ведь ушел на середине моего первого и единственного боя.

— Это не было тем, на что я хотел смотреть, — говорит он.

Что это должно означать?

Он прочищает горло:

— Похоже, следующий поезд уже здесь. Пора идти, Трис.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Я заползаю на матрас и вздыхаю. Прошло уже два дня с момента моей схватки с Питером, и мои синяки становятся фиолетовым. Раньше каждое движение причиняло боль, сейчас же мне стало намного легче, но я все еще далека от исцеления.

Несмотря на то, что я ранена, сегодня мне пришлось драться снова. К счастью, в этот раз моим соперником была Мира, которая не может нанести хороший удар, пока противник следит за ее рукой. В течение первых двух минут я неплохо ее стукнула. Она упала и не смогла продолжить из-за головокружения. Я должна бы была ликовать, но нет ничего похвального в победе над девушкой, вроде Миры.

Когда моя голова касается подушки, дверь спальни открывается, и комнату наводняют люди с фонариками. Я сажусь, чуть не ударившись головой о спинку кровати надо мной, и щурюсь, пытаясь понять в темноте, что происходит.

— Подъем! — кричит кто-то. Из-за света фонаря за его головой кольца в ушах начинают блестеть. Эрик. Он в окружении других Бесстрашных, некоторых я видела в Яме, другие мне неизвестны. Четыре стоит среди них.

Его глаза перемещаются к моим и останавливаются. В ответ я пялюсь на него и не замечаю, что все посвященные вокруг меня поднимаются с кроватей.

— Ты оглохла, Стифф? — спрашивает Эрик.

Я прихожу в себя и выскальзываю из-под одеяла. Хорошо, что я сплю полностью одетой, а вот Кристина стоит рядом с нашими койками в одной рубашке, ее длинные ноги оголены. Она складывает руки на груди и пристально смотрит на Эрика. Неожиданно мне хочется научиться так же нагло смотреть на кого-то, будучи едва одетой, но я никогда не буду на это способна.

— У вас пять минут, чтобы одеться и встретить нас на путях, — говорит Эрик, — у нас новое путешествие.

Я обуваюсь и, морщась, бегу за Кристиной по пути, ведущему к поезду. Капля пота катится по моему затылку, когда мы бежим вдоль стен Ямы, расталкивая проходящих мимо участников на нашей дороге. Не похоже, чтобы они были удивлены видеть нас. Интересно, сколько безумных, бегущих куда-то людей, они видят в неделю?

Мы несемся прямо за остальными Бесстрашными. Рядом с путями навалена черная куча…

— Мы собираемся стрелять в кого-то? — шипит мне в ухо Кристина.

Рядом с кучей стоят коробки с чем-то, похожим на боеприпасы. Я осторожно приближаюсь, чтобы прочитать надпись на коробке. «Пейнтбол», вижу я.

Никогда не слышала ни о чем подобном, но название говорит само за себя. Я смеюсь.

— Каждый должен взять оружие! — кричит Эрик.

Мы устремляемся к куче. Я стою ближе всех и беру первое попавшееся ружье, оно тяжелое, но не настолько, чтобы я не могла его поднять, и хватаю коробку с шариками. Пихаю коробку в карман и перебрасываю ружье через спину: ремень перекрещен на груди.

— И когда? — спрашивает Эрик Четыре.

Четыре проверяет часы.

— С минуты на минуту. Сколько времени тебе понадобится, чтобы запомнить расписание поезда?

— Зачем мне это, если у меня есть ты? — говорит Эрик, толкая Четыре в плечо.

Свет огней появляется вдали слева от меня. Становясь ярче по мере приближения, он освещает лицо Четыре, отбрасывая тень на его небольшие ямочки на щеках.

Четыре первый взбирается на поезд, а я бегу за ним, не дожидаясь, когда Кристина, Уилл или Ал догонят меня. Четыре оборачивается, когда я падаю на ступени и протягивает мне руку. Я хватаю ее, и он затаскивает меня внутрь. Даже мышцы его предплечья тугие, сильные.

Я быстро прохожу, не глядя на него, и сажусь с другой стороны вагона.

Когда все собираются, Четыре начинает говорить.

— Мы разделимся на две команды для игры в захват флага. В каждой команде будет равное количество участников: рожденных и перешедших. Одна команда выйдет первой и найдет место, чтобы спрятать свой флаг. Затем вторая команда сделает то же самое. — Вагон качается, и Четыре хватается за дверной проем, чтобы удержать равновесие. — Это традиция Бесстрашных, поэтому советую воспринимать все всерьез.

— Что мы получим в случае победы? — выкрикивает кто-то.

— Это звучит, как вопрос, который настоящий Бесстрашный задавать бы не стал, — говорит Четыре, приподнимая бровь. — Конечно же, вы получите победу.

— Мы с Четыре будем вашими капитанами, — говорит Эрик. Он смотрит на Четыре: — Сначала поделим перешедших?

Я откидываюсь назад. Если они будут выбирать нас, я стану последней, могу поспорить.

— Начинай, — говорит Четыре.

Эрик пожимает плечами:

— Эдвард.

Четыре опирается на дверь и кивает. Его глаза становятся ярче из-за лунного света. Он быстро просматривает группу перешедших и без раздумий говорит:

— Стифф.

Слабый скрытый смех наполняет вагон. Кровь приливает к моим щекам. Даже не знаю, злиться на людей, смеющихся надо мной, или гордиться тем, что меня он выбрал первой.

— Объяснишь? — спрашивает Эрик со своей фирменной ухмылкой. — Или ты просто подбираешь слабых, чтобы в случае поражения найти виноватых?

Четыре пожимает плечами:

— Типа того.

Разозлиться. Мне, определенно, стоит разозлиться. Я сердито смотрю на свои руки. Какой бы ни была стратегия Четыре, она основана на том, что я слабее других посвященных. Из-за этого я чувствую горечь во рту. Я должна доказать ему обратное… Я должна!

— Твоя очередь, — говорит Четыре.

— Питер.

— Кристина.

Этот выбор не соответствует его стратегии. Кристина не из слабаков. Что же он задумал?

— Молли.

— Уилл, — говорит Четыре, покусывая ноготь на большом пальце.

— Ал.

— Дрю.

— Осталась только Мира. Значит, она моя, — говорит Эрик. — Теперь рожденные.

Я перестаю вслушиваться после того, как они закончили с нами. Если Четыре не пытается доказать что-то, выбирая слабых, то что он делает? Я смотрю на каждого из тех, кого он выбрал. Что у нас общего?