Роберт Хайнлайн - Дорога Славы Страница 19

Мы двинулись дальше в болото, следуя за маленькими золотыми цветочками-следопытами да за изгибами и поворотами карты у меня в голове. Примерно через полчаса мы вышли на полянку размером с гараж на две машины. Стар слабо сказала:

— Хватит, отошли порядочно.

Пока мы шли, она все время прижимала руку к боку, но до сих пор не соглашалась останавливаться, хотя кровь проступила на ее тунике и запачкала всю левую штанину ее трико.

Она разрешила Руфо обработать себя первой, пока я охранял вход на полянку. Я чувствовал облегчение от того, что помочь меня не попросили, ибо когда мы осторожно сняли ее жакетик, я почувствовал себя дурно, увидев, как. сильно ее зацепило, — а она ни разу не пикнула. Это золотое тело — и ранено!

Я чувствовал себя позорно провалившимся в роли странствующего рыцаря.

Но она снова приободрилась, как только Руфо выполнил ее указания. Она начала лечить Руфо, затем меня — у каждого набралось с полдюжины ран, но в сравнении с такой тяжелой, которую получила она, наши казались царапинами.

Как только она подлатала меня, она спросила:

— Милорд Оскар, сколько нам еще предстоит выбираться из болота?

Я проследил в уме весь путь.

— Дорога не становится хуже?

— Даже немного лучше.

— Не больше часа.

— Хорошо. Не одевайте больше грязной одежды. Руфо, распакуйся немножко, чтобы нам достать чистую одежду и стрел про запас. Нам, Оскар, они понадобятся против кровавых коршунов, как только мы выйдем из-под защиты деревьев.

Маленький черный ящик занял собой чуть не всю полянку, прежде чем раскрылся достаточно для того, чтобы Руфо достал одежду и добрался до арсенала. Однако в чистой одежде и при полном колчане я почувствовал себя другим человеком, особенно после того, как Руфо выкопал пол-литра коньяка и мы раздавили его на троих, по булькам. Стар пополнила свое медицинское снаряжение, потом я помог Руфо сложить багаж.

Может, у Руфо закружилась голова от коньяка, выпитого натощак. А возможно, от потери крови. Могло это быть простым невезением в виде незамеченного участка скользкой грязи. Он держал ящик в руках, собираясь, закрыв его в последний раз, сложить его до размеров ранца, как вдруг поскользнулся, резко выпрямился, и ящик полетел из его рук прямиком в шоколадно-коричневое озерцо.

Он был далеко за пределами досягаемости. Я заорал:

— Руфо, скидывай пояс!

Я схватился за пряжку своего.

— Нет, нет! — заорал Руфо. — Назад! Спасайтесь!

Один угол ящика было еще видно. Я знал, что мог бы достать его, если б надел спасательную веревку, даже если бы озеро оказалось бездонным. Так я и сказал, весьма сердито.

— Нет, Оскар! — торопливо сказала Стар. — Он прав. Мы уходим. И быстро.

Ну мы и пошли — я впереди, Стар по моим следам, Руфо — чуть не наступая ей на пятки.

Мы прошли ярдов сто, когда вдруг сзади нас извергся вулкан грязи. Шума немного, просто басовый гул и легкое землетрясение, потом пролился очень грязный дождь. Стар перестала торопиться и спокойно сказала:

— Ну вот и все.

Руфо сказал:

— Все напитки в нем оставались!

— Это-то меня не волнует, — откликнулась Стар. — Спиртного хватает везде. Но там были мои новые платья, Оскар, и красивые. Я хотела, чтобы вы их увидели; я их покупала с расчетом на ваш вкус.

Я не отозвался. Я думал об огнемете, и М-1, и паре ящиков боеприпасов. И, само собой, о спиртном.

— Вы слышите меня, милорд? — повторила она. — Я хотела надеть их для вас.

— Принцесса, — ответил я, — лучшая ваша одежда всегда с вами.

Я услышал счастливый смешок, который у нее появляется вместе с ямочками.

— Уверена, вы часто говорили это и раньше. И без сомнения, с большим успехом.

Мы выбрались из болота задолго до темноты и вскоре наткнулись на дорогу из кирпича. Кровавые коршуны не составили для нас проблемы. Это такие смертоносные существа, что если послать стрелу в направлении одного из их пике, коршун сворачивает в сторону и хватает ее в полете, загоняя ее самому себе прямо в глотку. Нам обычно удавалось получить стрелы назад.

Вскоре после того, как мы вышли на дорогу, мы оказались среди вспаханных полей, а скоро и стая кровавых коршунов сильно поредела. Как раз на закате солнца мы разглядели надворные строения и огни поместья, где, как сказала Стар, нам предстояло провести ночь.

ГЛАВА VIII

МИЛОРДУ Дорал’т Джьак Дорали следовало бы быть техасцем. Я не хочу сказать, что доральца можно спутать с техасцем, но в нем была та же широта души типа: “Ты платил за обед, я плачу за кадиллаки[48]”. Особняк его был размером с цирк “шапито” и роскошным, как обед в день Благодарения, богатый, пышный, сплошь в чудесной резьбе и выложенный драгоценными камнями. Однако вид у него был неприлизанный, обжитой, и если не смотреть, куда ставишь ноги, то мигом наступишь на детскую игрушку на широкой длинной лестнице и кончишь сломанной ключицей. Везде под ногами путались дети и собаки, самые молодые из которых еще не были воспитаны и приучены к житью в доме. Доральца это не волновало. Ничто не волновало доральца, он наслаждался жизнью.

Мы шли сквозь его поля, миля за милей, богатые, как лучшая пахотная земля Айовы. Зим здесь не бывало. Стар сказала мне, что на них получают 4 урожая в год. Время было уже позднее, и все, что мы видели время от времени — это одинокого работника, не считая повозки, встреченной нами на дороге. Мне показалось, что ее тянут две пары лошадей. Я ошибся — упряжка состояла всего из одной пары, у них было но восемь ног. Вся Невианская долина такая: обыденное смешано с дико необычным. Люди были людьми, собаки собаками — а лошади не были похожи на лошадей. Как Алиса, борющаяся с Фламинго: каждый раз, когда мне казалось, что я одержал победу, понимание выскальзывало у меня из рук.

Человек, правивший этими конными сороконожками, уставился на нас во все глаза, но не потому, что мы были одеты не по-ихнему: он был одет, как я. Он уставился на Стар, как сделал бы всякий. Люди, работавшие в полях, были по преимуществу одеты в некое подобие лавы-лавы. Этот костюм, простой кусок ткани, обернутый вокруг тела и перевязанный у талии, служит на Невии эквивалентом комбинезонов или джинсов как для женщин, так и для мужчин; то, во что были одеты мы, приравнивалось к Серому Фланелевому Костюму или стандартной повседневной одежде женщин. Праздничный или официальный костюм — это совсем другое дело.

Вступив в пределы поместья, мы собрали за собой изрядный шлейф детей и собак. Один пацан побежал вперед, и, когда мы подошли к широкой террасе перед главным зданием, милорд Дорал собственной персоной вышел встречать нас из громадных парадных дверей. Я не распознал в нем хозяина поместья; он был одет в один из коротких саронгов, бос и с непокрытой головой. Волосы у него были густые, с сединой, внушительная борода, и по виду он смахивал на американского генерала Гранта.

Стар помахала рукой и закричала:

— Джок! Эй, Джоко! (По-настоящему-то его звали “Джьак”, но мне послышалось “Джок”, Джоком он и остался.)

Дорал воззрился на нас, потом рванулся вперед, как танк:

— Эттибу! Хвала твоим прекрасным голубым глазам! Хвала твоему маленькому упругому заду! Почему ты не дала мне знать? (Мне тут приходится немного приглаживать, потому что невианские выражения не параллельны нашим. Попытайтесь дословно перевести некоторые французские выражения и поймете, что я хочу сказать. Доралец вовсе не был вульгарен; он вежливо, галантно и церемонно поприветствовал старого и глубокоуважаемого Друга).

Он сжал Стар в объятиях, приподнял от земли, поцеловал в обе щеки и в губы, укусил за ухо, потом поставил на землю, обхватив одной рукой поясницу.

— Игры и празднества! Три месяца отдыха! Скачки и схватки каждый день, оргии каждую ночь! Награды сильнейшим, красивейшим, острейшим на язык…

Стар остановила его:

— Милорд Дорал…

— А? И приз всех призов за первого родившегося ребенка…

— Джоко, милый! Я люблю тебя от всего сердца, но завтра нам придется уехать. Все, чего мы просим, — это пожевать какую-нибудь кость и переночевать в углу.

— Чепуха! Вы не сможете так обойтись со мной!

— Ты прекрасно знаешь, что мне придется это сделать.

— К черту политику! Я умру у твоих ножек, Сладкий Пирожок. Сердце старого бедного Джоко не выдержит. Я чувствую, как уже начинается приступ.

Он ощупал грудную клетку.

— Где-то здесь было…

Она ткнула его в живот.

— Жулик старый. Ты помрешь, как жил, и вовсе не от разрыва сердца. Милорд Дорал…

— Слушаю вас, миледи?

— Я привела к вам Героя.

Он захлопал глазами.

— Уж не о Руфо ли вы говорите? Привет, Руфо, старый хорек! Свежие анекдоты найдутся? Давай на кухню и выбери себе, какая побойчее.