Джеймс Блиш - Черная пасха Страница 2

— Его имя Бэйнс.

Дверь закрылась. Вот и факт — и очевидно, Джоаннес считает его весьма значительным. Но для отца Доменико он не значил ничего.

Ничего, ровным счетом ничего.

Первый заказ

[В] овеянном легендами чудесном мире волшебства… все парадоксы как будто находят разрешение, логические противоречия мирно уживаются, следствие больше причины и тень больше предмета. Там видимое смешивается с невидимым, незримое открывается взору, перемещение из одной точки в другую происходит непосредственно, без какой-либо траектории, материя проходит сквозь материю… Там удлиняется жизнь, возвращается молодость, сохраняется физическое бессмертие. Там земля становится золотом, а золото — землей. Там слова и желания обладают творческой силой, мысли оказываются предметами, желание овеществляет свой объект. Кроме того, там живут мертвые, и можно без труда общаться с существами, обладающими неземным разумом, которые становятся советчиками или мучителями, наставниками или губителями человека.

— Нет, — возразил волшебник. — Я не могу помочь вам соблазнить женщину. Если вы хотите, чтобы ее изнасиловали, это я могу устроить, правда, приложив больше усилий — быть может, даже больше, чем понадобилось бы вам, если бы вы действовали самостоятельно. Но я не могу снабдить вас приворотными зельями и формулами. Моя специальность — насильственные преступления. Главным образом убийства.

Бэйнс покосился на своего особого помощника Джека Гинзберга, который, как обычно, имел безупречный вид и ничего не выражающее лицо. Приятно, когда есть кому доверять.

— Вы довольно откровенны, — заметил Бэйнс.

— Я стараюсь оставить как можно больше тайн, — ответил Терон Уэр. (Бэйнс знал, что это его настоящее имя.) — С точки зрения клиента, черная магия — своего рода техника. Чем больше он знает о ней, тем легче мне прийти к соглашению с ним.

— И никаких фирменных секретов? Тайных знаний и тому подобного?

— Так, кое-что — в основном, результаты собственных наблюдений; и очень немногие из них имеют реальное значение для вас. Магическая наука остается тайной только потому, что большинство людей не знают, какие книги надо прочесть и где их искать. Достаточно найти эти книги, — и может быть, еще того, кто ведет — и вы сможете за год узнать почти все основное, что известно мне. Конечно, чтобы работать с материалом, нужно обладать талантом, ведь магия — это тоже искусство. Но нет плохих магов, как не бывает плохих математиков; вы либо маг, либо не маг. Имея книги и талант, вы можете стать волшебником лет через двадцать, если, конечно, не погибнете в своего рода лабораторной катастрофе. Несколько лет потребуется для развития приобретенных навыков. Я не могу сказать, что это легко, но, во всяком случае, эпоха секретности ушла в прошлое. На самом деле древние коды были достаточно бесхитростны; читать их гораздо проще, чем, скажем, музыкальные ноты. Будь они даже сложные, с ними быстро справились бы компьютеры.

Большинство этих общих мест Бэйнс уже знал, как, несомненно, было известно Уэру. Бэйнс предположил, что маг просто хочет дать клиенту время, чтобы изучить его. Предположение Бэйнса перешло в уверенность, когда за большим письменным столом Уэра тихо открылась дверь и в кабинет вошла белокурая девушка в короткой юбке с письмом на серебряном подносе.

— Спасибо, Грета, — кивнул Уэр, взяв поднос. — Прошу прощения, нас не прервали бы, если б это не было срочно. — И он стал вскрывать хрустящий конверт.

Бэйнс посмотрел вслед девушке, когда она выходила, — кажется, она смутно напоминала ему кого-то, но больше он не обнаружил в ней ничего необычного — и принялся изучать Уэра. Как обычно, он начал с окружения.

Кабинет волшебника, освещенный лучами заходящего солнца, вполне мог сойти за кабинет любого доктора или адвоката. Правда, само помещение и мебель отличались довольно солидными размерами, но это еще очень мало говорило об Уэре, поскольку дом представлял собой арендованный палаццо на скале. В Позитано нашлись бы и более грандиозные постройки, если бы Уэра интересовали более высокие потолки и низкая звукопроницаемость. Хотя книги, в основном, казались старыми, кабинет выглядел не древнее библиотеки Мертон Колледжа и явно уступал ей по количеству старинных инструментов. О магии здесь напоминал разве только запах смеси благовоний, который не выветривался, несмотря на открытые окна и свежий тирренский воздух. Запах был очень слабым, почти незаметным. К тому же сам по себе он едва ли что-нибудь значил. Примерно так же пахло в маленьких итальянских церквах — и еще в приемных шефов египетской полиции.

Сам Уэр имел замечательную внешность — впрочем, не более чем любой другой для внимательного наблюдателя. Это был низкорослый худощавый человек в костюме из натурального ирландского твида и рубашке с отложными манжетами и металлическими пуговицами. Его узкий галстук из серого шелка украшала очень маленькая опаловая фигурка шахматной ладьи. Несмотря на худобу и выраженную бледность Уэра, Бэйнс догадывался, что волшебник обладает большой физической силой.

Покрытое шрамами лицо Уэра не позволяло составить представления о его возрасте. Лишь кустистые сероватые брови напоминали теперь о его некогда рыжих волосах — на голове они совсем побелели. К тому же, подобно монахам, он имел тонзуру, и на его голой белой коже просвечивали голубые вены. Неискушенный наблюдатель дал бы ему лет шестьдесят пять. Но Бэйнс точно знал его возраст: сорок восемь. Несомненно, черная магия отнимала много жизненных сил. Бэйнс часто встречал людей типа Уэра среди ученых, работавших в «Консолидэйтед варфэр сервис»; после тридцати они все выглядели лет на сорок пять, пока у них не седели волосы или не случался сердечный приступ.

Послышался тихий щелчок. Джек Гинзберг, незаметно просунув руку в свою сумку, перематывал магнитофонную кассету. Бэйнс подумал, что Уэр все видит, но предпочитает не замечать. Наконец волшебник снова заговорил:

— Конечно, дело идет быстрее, когда мои клиенты столь же искренни со мной.

— Мне кажется, вам уже все известно обо мне, — ответил Бэйнс, скрывая свое восхищение: способность возобновлять прерванный разговор так, как будто он и не прерывался вовсе, редка у мужчин.

Женщины делают это легко, но, как правило, ненамеренно.

— О, Дан и Брэдетрит, — усмехнулся Уэр. — Газетные архивы и, конечно, слухи, — разумеется, все это у меня есть. Но мне бы еще хотелось задать вам несколько вопросов.

— Почему бы не прочесть прямо у меня в мозгу?

— Потому что это не оправдает затраченных усилий. Я не хочу оскорбить ваш превосходный мозг, мистер Бэйнс, но вы должны понять одну вещь: магия — это тяжелый труд. Я занимаюсь ею не из-за лени, я отнюдь не ленивый человек. И все же разумнее пользоваться более простыми путями, когда такие пути есть.

— Мне не совсем понятно.

— Тогда вот один пример. Вся магия — я повторяю: вся магия без каких-либо исключений основана на общении с демонами. Под демонами я понимаю падших ангелов. Никто другой тут не поможет. Например, я знаю одного такого демона, у которого земная форма имеет длинный язык. Вам, может быть, это покажется забавным.

— Не очень.

— Оставим пока это. Во всяком случае, он так же великий князь и президент, и его появление обойдется мне в три дня работы и две недели последующего истощения. Стоит ли мне вызывать его, чтобы он лизал за меня почтовые марки?

— Я понял, — сказал Бэйнс — Ладно, задавайте ваши вопросы.

— Спасибо. Кто направил вас ко мне?

— Медиум в Бель Эр — Лос-Анджелес. Она довольно ловко пыталась вытянуть из меня деньги, и я решил, что у нее есть настоящий талант и она знает кое-кого посерьезней. Я пригрозил убить ее, и ей пришлось все выложить.

Уэр сделал какую-то пометку.

— Понимаю. И она послала вас к розенкрейцерам?

— Пыталась. Но я уже знал эту увертку. Она послала меня в Монте Альбано.

— Это меня немного удивляет. Я не думал, что вам нужны кладоискатели.

— Нужны и не нужны. Я объясню немного позже, если вы не возражаете. Прежде всего, мне нужен человек вашей специальности: тот, кто убивает, — и конечно, ни один монах тут не поможет. Я даже не обсуждал с ними этого. По правде говоря, мне хотелось проверить вашу репутацию, о которой у меня есть кое-какие сведения. Я тоже умею пользоваться газетными архивами. Когда я упомянул ваше имя монахам, их ужас убедил меня в том, что с вами, по крайней мере, стоит поговорить.

— Весьма благоразумно. И все же на самом деле вы не верите в магию — только в СЧВ и прочую подобную чепуху.

— Я нерелигиозный человек, — осторожно сказал Бэйнс.

— Понятно. Значит, вам нужна демонстрация. Вы принесли зеркало, о котором я говорил по телефону вашему помощнику?