Алексей Лукьянов - Наши мертвые Страница 2

Почитай, во всей волости население чуть не вдвое выросло.

Вот и Алим явился. Ночью, пока все спали, прошёл через плотину, осмотрел мельницу, поднялся на взгорок и подле ворот уселся на чурбачок. Утром Захар с Силантием пошли на работу, а за воротами батя, снежком присыпанный.

— Батя… — почесал затылок Сила. — Я думал, может, хоть он на месте лежать останется. Бать, тебе не холодно?

— Куда ты к нему лезешь, дурья башка, — Захар ухватил брата за ворот. — Так он тебе и ответит. Ему уж всё равно: холодно, жарко… на холоде хоть портиться меньше будет.

Сила освободился от братского захвата, поправил шапку и спросил:

— Куда ж нам его теперь? Чай, не чужой…

— Куда все — туда и мы. Что он, не разберётся, где ему приткнуться? Сам ведь говоришь — не чужой.

Как бы в подтверждение слов старшего старый Дотай встал и пошёл, не отряхиваясь, в дровяной сарай. Вскоре оттуда начал доноситься стук топора.

— Я ж сказал, — лицо Захара расплылось в счастливой улыбке. — Хорошо батя помер. И после смерти хорошо живёт.

— Как бы Агафья не напужалась, — нахмурился Сила.

— Ты Агафью пуганой-то видал хоть раз? — Захар улыбнулся ещё шире.

Сила пожал плечами, и братья пошли дальше.

Уже два месяца прошло, как отец Симеон стал благочинным Рогалёвской волости. Выводов в связи с местной покойницкой аномалией он пока не делал, ибо полагал, что всякому явлению прежде должно отыскаться разумное объяснение, а посему и в епархию письма направлял сугубо утилитарного свойства: какие нарушения в ведении службы, сколько народу обращено в православие, и прочее — по мелочи.

Вместо того, чтобы искать, кто покойников оживляет, молодой батюшка принялся методично протрезвлять беспробудно пьющее духовенство, и весьма преуспел, ибо, как говаривал сам, “паче крови Христовой духа и слова Его причащаться надобно”. Он и вбивал в непросыхающих отцов и дух, и слово, не прилюдно, конечно, с глазу на глаз, но даже самые могучие батюшки после душеочистительной беседы с отцом Симеоном представали перед мирянами в весьма потрёпанном виде и с лицами, исполнившимися “духа святаго”.

Хоры отец Симеон подверг полной реформации, привлекая к песнопению совсем ещё детей, а также тех отроков и отроковиц, чьи голоса не подверглись пока возрастной ломке.

— Пение в храме Божьем должно ангельским быть, а не блеянием козлищ несуразных, — так прямо и заявлял благочинный, да к тому же повелел жалованье платить малолетним певцам из пожертвований храмовых. По копейке с половиной в неделю, невелика сумма на хор из двенадцати человек, зато и в церкви люди чаще ходить станут, дабы на чад своих полюбоваться, как те музыку духовную будут исполнять.

И никто ведь даже возмутиться не посмел, когда приехала из Хвалынова барышня и окрестной ребятне преподала несколько уроков церковного пения.

Нашлись, правда, люди, которые посчитали, детей к церковному пению допускать — пустая трата времени, так как молодь ноне пошла балованная, никого не уважает, балаган в храме устроит. На это отец Симеон кротко приводил в пример слова Иисуса:

— Тому, кто уведёт ребенка от Меня и склонит его ко греху, было бы лучше, если бы ему повесили камень на шею и утопили в глубине морской. Царство Небесное состоит из людей, подобных детям по чистоте сердца.

Словом, благолепия и благочиния в Рогалёвской волости прибавлялось и прибавлялось. Покойники по могилам, правда, не разошлись, однако после Покрова лишь Алим Дотай и вернулся, так что за престольным праздником храма Покрова Пресвятой Девы Марии благочинный пошёл в люди. Хаживал по богатым, по бедным домам, всё выспрашивал, какими в жизни были покойные, вернувшиеся в мир людей, вообще о бытье крестьянском: что уродилось, за кого девку замуж отдали, работящий ли муж, по какой стезе детей направить хотят.

В конце концов выяснилась удивительная вещь: бедных-то в “опчистве” поубавилось, даже самая голытьба и пьянь за голову взялись, и дела в гору у многих пошли. Урожай справный: и на прокорм, и на продажу остаётся, скотина не болеет, приплод здоровый. Бабы вот уж три года позабыли, каково младеня хоронить.

— И давно вы так справно жить начали? — интересовался благочинный.

— А вот аккурат три года и есть, — отвечали ему.

— А усопшие с чего вдруг воскресать начали?

— Да Бог их знает. Как после прошлой Пасхи Прохор Скобелев на паперть встал — так и понеслось.

— Что ж, Христос с вами, — напутствовал отец Симеон и покидал гостеприимный дом.

Пока у Симеона складывалась следующая картина: три года назад в волости начал расти уровень благосостояния мирян, что в принципе не может не радовать. Однако спустя полтора года воскресает первый труп, и с тех пор процесс воскрешения неуклонно растёт, точнее, рос — после старого мельника ни один мертвец своего последнего пристанища не покинул.

Вопросы: что произошло три года назад? что произошло перед воскресением кузнеца? Каковы причины?

В поисках ответа благочинный отправился в Хвалынов.

Мертвецы не то чтобы за компанию держались, но ведь не с живыми им гуртоваться? Видали рогалёвских мертвецов, то попарно, то поодиночке бродящих по осенним трактам и просёлкам, и вот на тебе — стоят сотни три мертвецов и таращатся на луну, мост перегородили. Мчавшийся из города в деревню экипаж едва не налетел на эту толпу, и только великолепная реакция Кирюхи Лобанова, сына старосты, спасла благочинного от нелепой смерти.

У отца Симеона мурашки по телу побежали, когда он увидел толпу нежити, а возница Кирюха так и вовсе перепугался, аж в воздусях смрадно стало.

Противостояние длилось минут десять, и рисковало продолжиться ещё дольше, если бы священник не обратил внимания на спокойствие лошадей, мирно фыркающих в упряжи. Да и преставившиеся не проявляли особого рвения, просто стояли да на луну пялились.

— Хм, — пробурчал Симеон. — Не имеет ли смысл попросить пращуров наших освободить проезжий тракт?

— Эй, ящеры, — Кирюха оправился от зловещего наваждения и теперь начал хорохориться. — Пошли бы вы, нам с батюшкой ехать надо.

Мертвецы немного постояли, потом начали расходиться, только ретировались они как-то странно — к реке.

— Что бы это значило? — задумался благочинный.

— Так ить кто их разберёт, батюшка? — покачал головой Кирюха, шмыгнул, махнул поводьями. — Пошли, клячи, чего встали.

Тарантас въехал на мост, что-то протяжно застонало, и в этот миг уже сам батюшка осквернил атмосферу зловонным дыханием своего чрева, ибо мост, треснув ровно посередине, начал рушиться в реку. Кирюха завопил благим матом, перемежая матом совсем уж не благим, и отец Симеон вдруг обнаружил, что вторит своему ровеснику, повторяя такие ужасные слова, что и орский брандмайор, известный сквернослов и зубоскал, покраснел бы.

Так они кричали до тех пор, пока не поняли, что мост начинает подниматься обратно. Скрипели балки и перекрытия, шумно плескалась вода, и в этот момент и Симеон, и Кирюха поняли, куда делись мертвецы, и почему перегородили тракт.

Едва мост выровнялся и лошади вынесли экипаж на твёрдую землю, молодые люди соскочили с тарантаса и бросились к мосту. В темноте почти ничего не было видно, но тут из-за тучи вновь выглянула луна, и стало видно, что покойники, громоздясь друг на дружку, поддерживают мост.

— Матушка-заступница, — охнул Кирюха. — Что же это, а?

— Сие, мил друг Кирьян Левонтьевич, картина всего мира, — отец Симеон в задумчивости теребил жидкую свою бородку.

Оценив ситуацию, благочинный счёл необходимым отправить Кирюху в деревню за помощью, а сам остался ждать на берегу: мало ли кого понесёт в этакую темень по тракту, всякое может случиться. Заодно представилась возможность подвести некоторый итог.

В Хвалынове, растолкав местного архивариуса от вечной спячки, отцу Симеону удалось выяснить несколько престранных фактов. Перво-наперво оказалось, что три года назад небывалая история произошла в поместье графа Ромадина, как раз между Рогалями и Медвежьим хутором. Нужно сказать, что граф являлся весьма состоятельным человеком, сделавшем деньги на каких-то спекуляциях, что к делу не относится, но именно на эти деньги граф отгрохал этакую ротонду с колоннами из розового мрамора, с тем прицелом, чтобы оттуда в ясные ночи наблюдать за звёздами: астрономию граф почитал среди прочих наук самой перспективной и сам неплохо в ней разбирался. Мрамор, кстати сказать, издалека привезли — не то из Греции, не то из Африки, вроде как там две здоровенные горы из этого мрамора друг на друга налегают и зовутся Жерновами Судьбы. Вот с этих мраморных жерновов и вырезали колонны. За те полтора года, что граф наблюдал за небесными светилами, он умудрился сделать несколько пусть негромких, но значительных открытий, и даже вычислил в созвездии Тельца новую звезду, которую в современный телескоп и разглядеть-то нельзя. Всё грозился отыскать в небе какой-нибудь метеорит, который прямо в Орскую губернию попадёт. Ну разумеется, финансовых дел тоже не запускал, на бирже играл постоянно, феноменальным чутьём обладал. И вдруг три года назад, когда к графу с визитом собирался заехать генерал-губернатор, поместье взлетело на воздух. То есть взорвалась ротонда, но после взрыва начался небывалый пожар, который едва удалось потушить своими силами. Комиссия, нагрянувшая на место происшествия, заключила, что какие-то террористы-нигилисты не рассчитали мощности адской машины: хотели, очевидно, взорвать генерала-губернатора, а тот в дороге задержался, и погиб бедный граф, а заодно и его обсерватория.