Александр Фадеев - Ювенальная полиция Страница 2

Следователь уложился в предписанный срок. В итоге выяснилось, что, действительно, по указанному адресу проживает мужчина пенсионного возраста, с ним прописана пятилетняя девочка. Родители развелись, когда дочке исполнился год, мать лишили родительских прав из-за систематического пьянства, отец от воспитания отказался сам, и дед остался единственным близким человеком маленькой Олечке. По номеру определили заявителя. Им оказалась соседка этажом ниже. Никаких жалоб из садика и детской поликлиники в органах опеки не нашли. Казалось, все в норме, но этот дурацкий ночной звонок... Реагировать на сигнал все равно придется — в журнале дежурного осталась запись. Следователь отправил в указанный в справке адрес лейтенанта инспекционного отдела ЮП, двух сотрудников опеки и попечительства Кировской администрации и успокоился.

Лейтенант Скворцов настойчиво терзал грязную кнопку звонка, установленного, судя по дешевому пластику и скучному «дзыыннь», еще в прошлом веке. Две дородные тетки-попечители громко сопели за спиной, не с их комплекцией совершать пешие марши на четвертый этаж.

— Дед там совсем глухой что ли?! — наконец не выдержала одна из дам и, оттерев сотрудника ЮП плечом, забарабанила массивным кулаком в грязно-коричневую дверь.

Странное дело, это подействовало лучше пронзительной электрической трели. В квартире послышалась какая-то возня, раздался шум шагов, звук открываемой внутренней двери, и энергичный баритон, совсем не похожий на старческий фальцет, спросил: «Кто там?»

Лейтенант не успел открыть рот, как вторая попечительница, стоявшая сзади, громко заорала:

— Дед! Открывай! Мы из органов опеки. Жалуются на тебя — внучку голодом моришь.

Скворцов мысленно выругался — ну не дура ли?! Судя по голосу, какой там дед? Да и кто так сразу в наше время заявляет, что ювеналы пришли, да еще по жалобе? Лейтенант в ЮП со дня основания и насмотрелся всякого. Чтобы там не вещали с высокой трибуны представители президента по правам человека, а народ совершено не радовался приходу защитников детей от их родителей. Пусть лучше «говнюки» вперед идут. «Говнюками» коллеги ласково называли Группу Оперативного Вмешательства. А что? Созвучно: Ты откуда? Из ГОВ. А, ГОВнюк.

— Не помешали бы они сейчас, не помешали, — тревожно думал Скворцов.

Недалекая умом попечительница сразу создала неприятную атмосферу для общения. Дверь не открывали. За ней стояла тишина, нарушаемая каким-то шевелением в глубине квартиры. Кто-то что-то ворочал, перекладывал, шуршал бумагой.

— Может документы по опеке над внучкой ищет? — тешил себя надеждой лейтенант ЮП.

Дверь распахнулась наружу, едва не сметя с крошечной лестничной площадки незваных гостей, — еле успели шарахнуться назад. На пороге стоял высокий седой мужчина в десантной тельняшке, спортивных штанах и с автоматом «калашников» наперевес. Энергичная дама, молотившая до этого в дверь, икнула от испуга, вторая пискнула что-то неразборчивое, а Скворцов покрылся испариной, пытаясь вспомнить: брал ли он с собой оружие или нет. А если брал, то где оно? И откуда, черт возьми, у обычного деда оказался, судя по длине и калибру ствола, старый добрый АК-47? Чуть позже, разглядев пластиковые ствольные накладки, лейтенант решил — это «Сайга», а не «калашников». Да и наметанный глаз отметил короткий магазин на патронов на десять, а не стандартный «рожок». Легче от этого не стало. В упор и такого количества хватит. Оставалось героически броситься вперед и закрыть собой женщин.

Правда, делать этого жутко не хотелось. Жить хотелось, домой вернуться, жену обнять, достать из холодильника пиво — святое дело в пятницу. Все равно лейтенант сделал шаг вперед, закрыв собой попечительниц.

Мужчина, не мигая, смотрел в глаза Скворцову. На женщин внимания не обращал, то ли не считая их угрозой, то ли предполагая разобраться с ними позже.

— Внучку не отдам, — твердый, очевидно, привыкший отдавать приказы голос разнесся по подъезду.

— Бывший военный что ли? — промелькнуло в голове у сотрудника ЮП. — Ну да, скорее всего. Тельняшка, выправка, уверенность в себе. Да наверняка! Этого только не хватало! Какая же тварь прошляпила? Явно же семь-три[5]! Выживу — закопаю следака, что материалы проверял!

Сначала надо выжить. Но «дедушка» агрессии не проявлял, затвором не щелкал, да и выглядел странно спокойным. Это явно не истерика загнанного в угол человека, а продуманная линия поведения. Ждал он их что ли? То есть, звонок соседки не случайность? Ребенок голодает? Или это общее отношение к ювеналам? Скорее второе. Не похож мужик на человека, способного мучить собственную внучку. Открытое волевое лицо, короткий «ежик» седых волос, ясные серые глаза, незамутненные алкоголем или наркотой. Такой скорее чужого ребенка накормит, чем у своего кусок хлеба отберет. Но автомат, вернее «Сайга», направленная на представителей власти, все изменила. Черт, если бы не эта стерва! Зашел бы, поговорил по-мужски, протокол осмотра подмахнул и домой. А сейчас мирно не разойтись. По-любому не разойтись. Даже если Скворцов сделает вид, что не видит направленного на него ствола, эти курицы отойдут от шока и ринутся в дежурную часть со слезами и воплями. Что же делать?

— Внучку не отдам, — еще раз повторил мужчина. — Еще вопросы есть, лейтенант?

Хозяин квартиры продолжал игнорировать спутниц Скворцова. Да те и не претендовали на внимание.

— Ну, мы пойдем тогда? — предложил сотрудник ЮП, чувствуя, что пот стекает по вискам.

— Идите, — хмуро ответил дедушка Оли.

Лейтенант стал пятиться назад, спиной отжимая попечительниц к лестничному пролету.

— Только бы никто из них не побежал и не скатился с лестницы, — молился Скворцов. — Мужик тогда точно пальнет от неожиданности.

Повезло. Дамы, прочувствовав момент, спускались медленно, степенно, спиной вперед. Если заснять на камеру и пустить наоборот, то можно подумать, что попечительницы поднимаются. Лейтенант остался один на площадке перед дверью. Женщины, спустившись этажом ниже, перешли на резвый галоп, но, слава богу, пока молча. Скворцов решал для себя важный вопрос: последовать ли их примеру или уйти как гордый человек, повернувшись спиной к стволу карабина.

Мужчина в тельняшке, почувствовав моральные терзания сотрудника ЮП, опустил «Сайгу».

— Ваши когда подъедут? — будничным тоном спросил он, вешая оружие на плечо.

— Минут пятнадцать у тебя есть, — не колеблясь, ответил Скворцов. — Но я советую встретить их на улице, без оружия, с поднятыми руками. Наши ГОВнюки — ребята жесткие. Почти все воевали. Лучше не провоцировать. Да и внучку напугаешь. Я попытаюсь...

— Не надо, — перебил хозяин квартиры, — ты, лейтенант, уже все, что можно, сделал. И правильно сделал. От тебя ничего не зависело. Тем более не зависит сейчас. Званием не вышел. Сам решу. Иди.

Скворцов медленно повернулся, ссутулился и побрел вниз — он уже знал, чем кончится эта история...

— Тогда без стрельбы обошлось, а вот сейчас неизвестно, как обернется, — подумал Михаил, сжимая MP-5[6].

Лейтенант ошибся — группа оперативного вмешательства прибыла через двенадцать минут. Попечительницы позвонили в полицию, еще спускаясь. Дежурный слышал в трубке топот ног и сдавленный хрип: «Помогите... нас чуть не убили... вызов по ювеналке...ребенок... ТЖС.... Карташова тридцать девять... там ваш остался». Несмотря на отрывочность информации и посторонний шум, полицейский уловил главное — требуется силовое вмешательство, под угрозой безопасность ребенка и жизнь сотрудника ЮП.

На углу дома штурмовиков встречали попечительницы и мрачный Скворцов. Оперативный штаб, развернутый во дворе соседнего дома, принял решение шума не поднимать, чтобы не спровоцировать паники среди населения и стрельбы в квартире. Быстро выбить дверь, нейтрализовать пенсионера с карабином и, если потребуется, освободить внучку. Правда, нет информации о ее местонахождении. В садике заведующая подтвердила, что в группе Олечки нет, и сегодня ее не приводили. Куда еще может деться пятилетний ребенок? По друзьям и магазинам еще рано, самостоятельно гулять тоже. Придется учитывать при штурме.

Группа захвата прошла с противоположной стороны улицы, дворами, аж от перекрестка Карташова и Киевской, что находился в паре домов от объекта. Затем через служебный вход сквозь бывший магазин автозапчастей. Испуганные продавщицы жались к стенам при виде восьми рослых мужчин в бронежилетах, в шлемах с опущенными забралами, с оружием и большим тараном. Яркие буквы «ЮП ГОВ» пылали красным на спине каждого штурмовика. Боковым зрением Мишка заметил, что уборщица, равнодушно опиравшаяся на швабру, плюнула им вслед. Хотелось думать, что причиной такого поступка стали грязные следы на свежевымытом полу, а не надпись на бронежилете. Задумаешься тут о «любви народной».