Марина Ясинская - Акваретто со льдом Страница 2

Арка соседнего детектора беззвучно вспыхнула желтым — повышенный процент содержания воды.

— Стоять, — скомандовал безусый парнишка в новехонькой синей форме, приподнимая автомат.

Лысый плотный мужик лет сорока пяти замер было на месте, затравленно оглянулся, а затем вдруг отчаянно метнулся к выходу.

— Стой, стрелять буду! — тонким голосом выкрикнул охранник. Совсем еще зеленый — выкрикнул, вместо того, чтобы применить оружие, хотя все основания налицо.

Роман вздохнул и потянулся к парализатору — рабочему хватит и этого. Прицелился, нажал на курок — и мужик рухнул, словно кто-то поставил ему подножку.

В считанные секунды появился начальник гидрохраны "опреснителя"; рабочего бесцеремонно подняли с пола и, расстегнув облегающую спецовку, обнаружили приклеенный к животу большой тонкий пластиковый пакет, наполненный водой.

— Жара страшная… Дочкам нормы не хватает, а денег на воду нет, — всхлипывал мужчина, когда двое охранников волокли его, вяло повисшего у них на руках, к выходу, — Они же маленькие, не понимают, соленую воду из-под крана пьют… — донеслось с улицы прежде, чем тяжело захлопнулись металлические двери.

Гидрохрана восстанавливала порядок в проходной; рабочие выстраивались к аркам детекторов, прошедшие проверку редкой серой цепочкой потянулись к выходу.

До девушки очередь дошла почти полчаса спустя.

Рыжий Никита осклабился и демонстративно отступил в сторону. Роман приготовил улыбку и шагнул вперед, собираясь на этот раз спросить имя.

И промолчал.

Уперся взглядом в туго обтянутую эластичной тканью грудь. Конечно, там было на что посмотреть, но причина его внимания на это раз объяснялась не понятным мужским интересом.

Грудь девушки за столько встреч Роман успел давно и хорошо рассмотреть. И был абсолютно уверен, что еще вчера та была как минимум на размер меньше…

Миг сомнения длился до бесконечности. Усилием воли Роман положил ему конец.

— Пройдите в центр, пожалуйста, — деревянным голосом попросил он и указал на желтый круг за рентгеном.

Девушка вскинула на него прозрачные глаза и тут же отвела взгляд.

— Ноги на ширину плеч, руки в стороны, — продолжил он, механически перекидывая автомат за спину и показывая тыльные стороны кистей: — Сейчас я проведу личный досмотр.

Краем глаза он заметил, как Никита поднял вверх большой палец и одобрительно закивал головой, словно говоря: вот это я понимаю, давно надо было так познакомиться.

Как положено по инструкции, Роман провел ладонями по спине, ногам и рукам девушки — быстро, формально. Затем медленно, чуть нажимая, провел тыльной стороной ладони — сначала по груди, затем, еще медленнее, под ней. Под эластичной материей формы отчетливо прощупывалась не упругая мягкость тела, а текучая мягкость воды.

Роман задержал руки под грудью, большими пальцами нащупал края жестких полос, герметично закрывающих каждый пластиковый пакетик, уложенный в чашечки бюстгальтера. Миллиграмм двести в каждом, не меньше.

Девушка стояла с безучастно опущенной головой и разведенными в сторону руками; она знала, что ждёт её за вынос воды. На миг Роман почувствовал себя почти палачом. Девушка медленно подняла взгляд на охранника. Несколько долгих секунд тот смотрел прямо в прозрачные серые глаза; все звуки проходной стихли, только оглушающе громко, отдаваясь частыми толчками в его пальцах, билось ее сердце…

Наконец, Роман убрал руки с груди девушки и тихо произнес, отворачиваясь:

— Свободны.

Пол вагона метро монотонно покачивался; мутное стекло отражало отмеченные одинаковой печатью усталости и оттого похожие друг на друга лица пассажиров. После двенадцатичасовой смены в раскаленной проходной "опреснителя" прохлада подземки казалась райским блаженством.

Десятилитровая канистра с питьевой водой приятно оттягивала руку. В который уже раз Роман подумал о том, что бы он делал, не получай он так прилично в гидрохране — ведь только на положенную норму в три литра протянуть сложно. Собственно, Роман вообще с трудом представлял себе, как выкручиваются на трех литрах те же рабочие "опреснителя", с их более чем скромными зарплатами.

Хотя — чего тут представлять, выкручиваются. И тот мужик, которого он сегодня подстрелил. И та девушка, которую он должен был бы сегодня задержать, но почему-то отпустил… Почему? Пожалел? Тогда всех жалеть надо. У одних — маленькие дети, у других — старики-родители, у третьих — родня из ближней заграницы, без гражданства и, следовательно, без права на воду… Только вот если разрешить каждому взять чуть больше положенного, скоро, совсем скоро воды не останется вообще…

Кто-то из пассажиров прибавил громкость, и с экранов в голове и хвосте вагона раздался четкий голос диктора, читающего новости:

— Продолжается бурение Поволжской сверхглубокой скважины. На сегодняшний день отметка составляет десять тысяч семьсот метров. Представители Гидразведки отказываются от комментариев. Из неофициальных источников стало известно, что до сих пор структура извлеченной породы не дает надежды на то, что в районе бурения будут найдены артезианские воды… Сегодня вновь произошло вооруженное столкновения на финско-карельской границе. Число жертв уточняется. На охрану Ладожского озера, одного из последних невысохших пресноводных озер Европы, было направлено семь подразделений гидрохраны, а также четыре батальона сухопутных войск, включая один танковый и один мотострелковый. В Архангельской, Ленинградкой и Вологодской областях уже появились первые беженцы из Карелии. Напоминаем, что в соответствии с положением Женевского договора о водных ресурсах, нарушение международных соглашений о водоразделе дает пострадавшему государству право применять для защиты военную силу…

Стоявший справа мужик процедил сквозь зубы ругательство.

— Вот только очередной войны нам не хватало, — подхватила сидевшая на скамье пенсионерка, прижимая к себе драгоценный бидон с водой.

Ее справедливое замечание не вызвало отклика среди пассажиров, они продолжали безучастно пялиться в никуда. Никому не хотелось думать о войне — жизнь и без того не радовала. Перенаселение, парниковый эффект, изменение климата и разрушительная деятельность человека все-таки привели к тому, что запас пресной воды, традиционно считавшейся возобновляемым ресурсом, катастрофически истощился: люди расходовали во много раз быстрее, чем пополнялись природные запасы. Бытовые опреснители взлетели в цене до небес, промышленные не справлялись со спросом. И случилось то, что в своё время вызывало снисходительную усмешку скептиков, уверенных, что этого не произойдет, пока в Арктике остаются льды, — начались войны за воду…

Несмотря на довольно поздний час, вагоны метро шли битком. И, когда подъехали к его станции, мощный поток пассажиров буквально вытолкнул Романа на платформу.

В толчее он едва не сбил с ног какую-то девушку.

— Извините.

— Ничего страшного, — отозвалась та.

Роман не сразу узнал ее — в легком цветном сарафане, с рассыпавшимися по плечам выгоревшими волосами, она мало походила на зажатую, настороженную работницу "опреснителя", опускающую глаза в пол под хищными прицелами камер и пристальными взглядами охранников.

Зато девушка узнала Романа почти сразу, едва лишь встретив его взгляд. Узнала, несмотря на отсутствие формы, и в испуге отшатнулась, прижав к губам ладонь.

Роман молчал; девушка, как загипнотизированная, смотрела на него не отрываясь. Пауза затягивалась.

— Тебя как звать-то? — спросил он наконец.

— Юля, — едва слышно ответила она.

— Юля, — повторил он и замолчал, не зная, что сказать дальше.

Поезд уехал в глубину черного тоннеля, поток пассажиров схлынул, под желтым светом старинных люстр на опустевшем граните платформы осталось только двое.

— Недалеко живешь? — словно решив для себя что-то, спросил Роман.

Юля кивнула и отвела взгляд.

— Тебя проводить?

Девушка тяжело вздохнула и пожала плечами, словно говоря: "А у меня есть выбор?" Потом медленно подняла на него на него глаза, и Роман, отчетливо разглядев в прозрачной серой глубине обреченность, в сердцах плюнул — да уж, удачный он момент выбрал.

Сказать, что она неправильно его поняла? Что он не то имел ввиду? Что он ничего не ждет от нее за то, что отпустил сегодня на проходной?

Все приходящие на ум слова казались громоздкими, неловкими и бессмысленными.

Роман, глядя на девушку сверху вниз, слегка покачал головой; уголок губ дернулся в кривой ухмылке, предназначенной не ей, а ему самому.

— Эх, ты… Ну, тогда до завтра, — сказал он, круто развернулся и зашагал к эскалатору.

Прошла неделя. Жара не спадала.